- Один сулит твоему младшему Удачу и славу!
Зря он это сказал… Оба ворона неожиданно шарахнулись в воздухе, то ли чем-то напуганные, то ли подхваченные внезапным порывом переменчивого морского ветра… А может, властно коснулась их высшая Воля, внятная сердцам птиц, но не простых смертных людей. Смолкло хриплое карканье, и воронов, ставших похожими на две горелые тряпки, унесло в сторону болотистых пустошей. Незаметная усмешка проползла по лицу длиннобородого старика в войлочной шляпе и синем плаще, стоявшего среди толпы на причале.
Было слышно, как один за другим хлопали, расправляясь на ветру, паруса кораблей.
Пока собирали в обратную дорогу гостей, Хрольву было все недосуг хорошенько испробовать дареного жеребца. Хрольв давно стал конунгу родичем и правой рукой, так что дел вечно было без счета. Кто проследит, чтобы на вендские лодьи погрузили достаточно пива и доброй вяленой рыбы? Хрольв. Кто мимоходом рассудит двоих купцов, поспоривших из-за рабыни, оказавшейся глухонемой? Опять Хрольв. Так и вышло, что он всего лишь проехался на беленьком по двору и не дал себя сбросить, когда тот для знакомства начал бить задом, подскакивая на всех четырех ногах. Хрольву понравился сильный и своенравный жеребец, и показалось, что тот, в свою очередь, если не полюбил нового хозяина, то по крайней мере счел достойным противником. Ярлу хотелось еще побаловаться с конем и понять, на что тот в действительности способен, но все не было времени.
На другое утро после проводов посольства Хрольв проснулся с рассветом. Накануне за ужином он несколько раз опрокидывал рог, а потом Гуннхильд долго не давала ему уснуть, без конца говорила о «злом взгляде», будто бы устремленном на него неизвестно откуда. Ярл уважал предвидения жены, но иногда она вела себя странно. Вот и вчера толком не смогла ничего ему объяснить, только плакала, словно двадцать зим назад, когда боялась вот-вот его потерять… С чего бы? Хрольв все пытался ее убедить, что охота на вепря, где он в самом деле едва не лишился ноги, давно миновала. Под утро он, кажется, преуспел, и Гуннхильд уснула. А он, повертевшись в постели, оделся и вышел наружу. У дверей потрепал по ушам бедного Дигральди, распластанного на овчине. Верный пес только вздохнул и лизнул ему руку, моля простить за бессилие, за то, что не может последовать за ним, как всегда.
Во дворе ярл велел зевающему спросонья рабу седлать белого жеребца. Атласный красавец скалился и прижимал уши, а потом чуть не вышиб Хрольва из седла, взвившись на дыбы и без предупреждения прыгнув вперед. Ярлу это понравилось. Он расхохотался и вытянул жеребца гремучей плеткой, подаренной вместе со сбруей. Плетеный ремень мог пробить шкуру насквозь; Хрольв сдержал руку, лишь показал жеребцу - мол, дешевле будет послушаться. Зверь завизжал, для порядка вспорол воздух копытами - и полетел через двор в распахнутые ворота. Ярл сидел цепко. Он знал, что норовистый еще признает его, еще будет встречать ласковым ржанием и лезть носом в ладонь, отыскивая сухарик.
Жеребец притомился и зарысил далеко от крепости, на пустынном берегу, где уже чавкала под копытами болотистая низина.
-Умница, - сказал ярл и похлопал ладонью по белой взмыленной шее. - Ну, отдохни.
Он и сам взопрел от бешеной скачки. Вчерашний хмель начисто повыдуло ветром, зато нога, помятая на охоте и совсем было окрепшая, заново разболелась от напряжения. Хрольв решил не давать ей поблажки. Слез с седла, ослабил подпругу, набросил на спину коню толстый шерстяной плащ. И повел белого домой в поводу. Набегавшийся жеребец растерял непокорство - шел смирно и время от времени тыкался носом в плечо, словно благодаря за заботу.
В южной стороне неба, озаренные утренним солнцем, клубились, постепенно наползая, тяжелые тучи.
Казалось, из-за небоската вздымалась чудовищная волна, готовая разметать рыхлую сушу и смыть, как лучину, непрочные человеческие города. Хрольв прислушался и различил отдаленное ворчание грома. Он даже подумал, не сесть ли снова в седло, чтобы успеть домой до ненастья, но прикинул расстояние и пошел дальше пешком. Больная нога медленно обретала подвижность: бедро словно проросло деревом, колено не хотело сгибаться.
У ярла было острое зрение, отточенное годами плаваний на корабле. Однако человека, ожидавшего его у кромки прибоя, Хрольв заметил лишь шагов с десяти. Тот ни дать ни взять вырос из-под песка, словно неупокоенный дух злодея, по обычаю похороненного между сушей и морем, дабы не осквернялась ни одна из стихий. Он был бедно одет и вдобавок ко всему изуродован: левую половину лица прятала кожаная повязка, растянутая от челюсти до волос. Хрольв не остановился.
-Славься, ярл, - поздоровался незнакомец. - Немалый путь я преодолел, чтобы повидаться с тобой…
Он был вендом и по выговору, и по одежде. Вендов ярл не любил.
-Большая честь для меня разговаривать с подобным тебе, - сказал он с презрением. - Поди прочь, ощипанный сокол, пока я тебе не выдернул последние перья!
Далеко, в крепости, Гуннхильд со стоном повернулась во сне и протянула руку, ощупывая пустое ложе рядом с собой…
Грозен был Хрольв Гудмундссон: разумные люди давно поняли, что поистине не стоило навлекать на себя его гнев. Венд, однако, не унимался:
-Я не ссориться с тобой пришел, ярл. Ты хранишь меч, который…
Договорить Хрольв ему не дал. Случись ему повздорить со знатным воином, ровней ему по достоинству, они назначили бы место и день и сошлись на хольмганге - со щитоносцами и свидетелями, как велит древний закон. Но с оборванцем рабского рода ярл не может поссориться. На таких либо не обращают внимания, либо убивают на месте. Венд стоял как раз на тропе, мешая пройти. Второй раз советовать ему убраться с дороги Хрольв не стал. И поединка не предложил, потому что в поединке сходятся равные. Он просто выдернул из ножен меч и тем же движением, с шагом вперед, полоснул неумойку поперек тела, как раз на уровне сердца. Это не был его коронный удар, потому что не красит воина внезапное нападение, да и такие вот наглецы не всякий день путаются под ногами, напрашиваясь на погибель… Ярл, однако, был уверен в своей руке и заранее знал, что одним взмахом дело и кончится - вытереть меч да уйти, - и больше заботился, не слишком ли сильно рванет в сторону испугавшийся конь…
Произошло чудо.
У венда в самом деле легла по груди кровавая полоса, но он не упал. Он, оказывается, в зародыше угадал намерение ярла и отлетел прочь, уберегаясь от смерти. Он, конечно, был ранен, и половина лица, видимая из-под тряпки, побелела от боли, но правая рука уже тянулась за спину, в складки плаща. Рассеченное тело отказывалось слушаться быстро, и ярл, пожалуй, успел бы вторым ударом зарубить его - помешал конь. Захрапел, рванулся, встал на дыбы, натягивая ремень и немного не доставая хозяина вскинутыми копытами… Хрольв выругался и разжал ладонь, державшую повод. Он уже понял, что с вендом не справиться мимоходом. А жеребца и потом не поздно будет поймать…
Пророчица Гуннхильд закричала во сне и вскинулась на ложе, убирая с лица прилипшие волосы.
-Где Хрольв ярл?.. - чужим хриплым голосом спросила она вбежавшую Друмбу.
-Нового коня ушел погонять, - недоуменно ответила девушка.
-Кто с ним там? Он взял с собой воинов?..
Друмба засмеялась:
-Какие враги могут напасть на него в двух шагах от Роскильде?.