Такова ноша, называвшаяся властью. Плата за нее высока. Каждый, кто получил власть, головой касался звезд, но терял свое счастье.
Однажды отец самой Хафзы сказал ей: «Знаешь, Хафза, государство всегда делает не то, что ты хочешь, а то, что оно само хочет. Можешь надеть себе на голову все венцы мира, но настоящий господин – оно само».
Хафизе, которую Османы на свой лад назвали Хафзой, никогда прежде не видела у отца взгляда, полного такой горечи. Она не знала причин этой горечи, но понимала, что она скрывает оставленные позади трудные дни.
В тот день ее отец помолчал, долго смотрел ей в глаза, а потом вымолвил: «Сейчас государству послужить должна ты».
– Как может молодая девушка послужить огромному государству, что я могу сделать?
– Я отправляю тебя в гарем шехзаде Селима. Если ты родишь ему сыновей, то судьба улыбнется тебе.
Он так и поступил, она стала наложницей Селима Явуза, перед которым трепетали все. Именно она подарила султану Селиму сына, которого не могла подарить Айше из Крыма. Как и говорил ее отец, судьба улыбнулась ей. Она стала наложницей падишаха, и ее сын тоже стал падишахом.
А сейчас и ее сын Сулейман потерял свое счастье. Государство требовало в жертву всю его жизнь. Он был очень молод, однако уже познал боль утраты. Два месяца назад умер шехзаде Махмуд, казалось, давно забытый сын молодой наложницы Фюлайе. Смерть первенца неожиданно сильно потрясла ее сына. С тех пор как он взошел на престол, он начал жить только для государства. Даже гаремом не интересовался. Он даже перестал толком встречаться с Махидевран. В его жизни теперь были только великий визирь Пири-паша, другие визири, аги и офицеры. А еще греческий раб Ибрагим. Она ненавидела этого типа за то, что он постоянно подстрекал ее сына к новым войнам. Никто ничего ей не рассказывал, но опыт прожитых лет помогал ей видеть все вокруг. Теперь падишах готовился к новому походу, еще не отдохнув от завоевания Белграда. В этом она даже не сомневалась. Дни напролет он проводил с Ибрагимом, Садразамом, визирями и главным агой янычар. Они только и делали, что целыми днями проверяли и войско, и флот.
Неужели Сулейман, несший такую ношу, не заслуживал маленьких радостей? Гюльбахар была хорошей матерью ее внука, но она больше не могла, как прежде, воспламенить его сердце и сделать его, как прежде, счастливым. А Руслана была совершенно новой, молодой, свежей, по-детски наивной и очень веселой.
Когда первые лучи солнца проникли сквозь решетку дворцового окна в покои матери султана, Хафза Султан уже приняла решение. Она расскажет Сулейману о Руслане. Она устроит их встречу. Остальное все – как решит Аллах. Пусть девушка либо поймает орла, либо орел вырвется из ее рук и улетит в горы. «Хотя твоя дочка, Гюльдане Султан, и сражалась со мной за сердце повелителя, я не держу на тебя зла, – прошептала Хафза. – Так что и ты мне будешь, как мать. А твоей приемной дочери я помогу».
XVIII
Церемония повторялась каждую пятницу – она называлась «Пятничное приветствие султана» – и всякий раз сопровождалась парадом и большим торжеством.
Снаружи доносились резкие звуки. Били барабаны, земля и небо дрожали от пронзительных голосов зурны, колокольчики звенели, поддерживая темп доносившегося марша. Все наложницы ринулись из общего зала по своим комнатам и из зарешеченных окон во все глаза следили за происходящим.
– Сюда, моя красавица, – сказала Мерзука. – Иди, посмотри.
Молодой падишах внушал благоговение своим видом. На голове у него был огромный тюрбан, а на плечах роскошный кафтан, отороченный горностаем.
Мерзука осторожно прошептала: «Он очень красивый».
– И вовсе некрасивый. Вот, например, у него кривой нос. Да и огромный к тому же.
Руслана прекрасно знала, что говорит неправду, но ей почему-то было неловко признаться, что она тоже находила Сулеймана красивым. Какое почтение он внушал своим видом! Каждый, кто представал перед ним, непременно должен был испытывать страх и уважение – ведь на него смотрели строгие глаза султана из-под густых нахмуренных бровей. Тюрбан правителя был украшен огромными жемчужинами, рубинами, пылавшими, как языки пламени, всякий раз, когда на них падал луч солнца, и бриллиантами, сверкавшими, как молнии. Лицо султана обрамляла темная борода.
«Странного у него цвета глаза, – подумала Руслана. – Интересно, какого – черного или темно-карего?» Его нос с горбинкой чем-то напоминал клюв хищной птицы, и придавал его виду пугающую силу.
Она никогда не видела одеяний, которые бы так подходили человеку. Его расшитый золотом кафтан от воротника до подола был украшен горностаем. Под кафтаном был надет войлочный жилет, а сверху повязан красный шелковый пояс. К поясу был прикреплен меч в ножнах, усыпанных бриллиантами. Сулейман горделиво смотрел по сторонам на придворных всякий раз, когда барабаны били с новой силой.
«Какой самовлюбленный», – подумала Руслана, и внезапно ее охватило беспокойство. Как может такой красивый и сильный мужчина обратить внимание на деревенскую девчонку, которая даже толком не умеет говорить на его языке? Эта мысль обожгла Руслану. «Кроме того, ты христианка», – прозвучал голос в ее ушах.
Руслана, может быть, продолжила бы спорить сама с собой, но тут султан Сулейман остановился перед каменным возвышением, и к нему подвели белоснежного коня. Толпа в один голос прокричала: «Долгих лет жизни тебе, повелитель! Да благословит тебя Аллах! Да благословит Аллах и твое государство!»
Когда Руслана увидела коня, у нее защекотало в носу. Она вспомнила коня Нойона, который через горы и реки носил ее на своей спине, спасая от разбойников и работорговцев. Конь султана тоже был непокорным и сильным. Глядя на султана Сулеймана, который с важным видом взобрался на него с подсадного камня, она вспоминала Друга, несшегося вперед с развевающейся белой гривой.
В этот момент в комнату вошла Сетарет-калфа.
– Куда едет наш падишах, калфа? На войну? – спросила по-турецки Руслана.
– Ах ты, глупышка! Повелитель только что вернулся из похода на Белград. Лучше мне скажи, какой сегодня день, дорогуша?
И в самом деле, какой был день? Здесь, во дворце, Руслана совсем потеряла счет дням, неделям, месяцам.
– Сегодня пятница, дорогуша, – напомнила калфа. – Пятница.
– Ну и что?
– По пятницам мужчины ходят на дневной намаз и молятся вместе. Наш повелитель сейчас едет в мечеть.
Пока Сулейман ловко усаживался на коня, к нему подбежали несколько слуг и тщательно расправили его подбитый горностаем кафтан. Один из слуг помог султану поправить стремена. Казалось, конь тоже чувствовал, какой важный всадник на нем сидит. Он напряг уши и, хотя его с двух сторон крепко держали за поводья два конюха, не мог стоять на месте и бил копытами по камням двора.
Руслана взглянула на всадника, подскакавшего к падишаху. Всадник держал у себя на правом плече огромный меч в ножнах. Ножны меча были тоже усыпаны бриллиантами, изумрудами, рубинами и пылали в лучах солнца.
– Кто это? – спросила она с любопытством.
– Это главный оруженосец, – ответила Сетарет-калфа. – Он носит меч, которым наш повелитель пользуется во время битвы.
– А что, повелитель сам не может носить свой меч?
– Таков обычай, – отрезала калфа.
Султан, сидя верхом на лошади, важно следовал по двору, а вокруг раздавались крики «Долгих лет жизни падишаху!». «О господи, – пробормотала Руслана, когда Сулейман проехал мимо нее, и тайком перекрестилась. – Какой он красивый. Просто чудо!»
После того как Руслану приняла Валиде Султан, ее поспешно перевели из покоев для новеньких на верхний этаж.Теперь она находилась среди девушек, которых повысили до звания наложниц. Ей выделили помещение из двух маленьких комнаток. Одна из них выходила окном на галерею с балюстрадой над покоями для новеньких, в которых девушки получали бесконечные побои от Сюмбюля-аги. Вторая комната была побольше, в ней было два больших зарешеченных окна, выходивших во внутренний двор, что привело Руслану в неописуемый восторг.
Тем же вечером в комнату вошли несколько женщин, которые расстелили перед ней разноцветные ткани. Но Руслане в тот день было не до тканей. Гаремные евнухи запретили Мерзуке подниматься наверх, а Руслана устроила грандиозный скандал. Она била кулаками по двери, кричала во все горло с галереи, в конце концов перед ней, отирая пот со лба, возник Сюмбюль-ага.
– Что случилось? Чего ты кричишь?
И тихо добавил: «Неужели урок Деспины тебя ничему не научил?»
Сюмбюль был в гневе, но палки на этот раз в руках у него не было. «Смотри, Сюмбюль, – думал он, – держи себя в руках и не вздумай наказывать девчонку, которую Хафза Султан так ласково приняла. Эта сумасшедшая тебе еще пригодится».
Руслана немедленно заметила перемену в поведении Сюмбюля. Причиной этой перемены, конечно же, не могла быть сцена под лестницей. Сюмбюль своими глазами видел и слышал, как девушку принимала сама Хафза Султан.
Руслана топнула и закричала: «Сюмбюль, где моя служанка?!»
Она осыпала Сюмбюля ругательствами. Надо же, такая нахалка, позволяла себе обращаться к нему посреди гарема запросто по имени. Евнух с большим трудом сдерживал ярость. Ему страшно хотелось ее ударить. Он уже сжал кулак. Руслана почувствовала это и так посмотрела на него, что Сюмбюль весь сжался. «Что ты делаешь, Сюмбюль?» – отругал он сам себя. Наверняка их ссору слышали другие наложницы. Нужно было спасать ситуацию. Он решил тоже повысить голос:
– Ах ты, невоспитанная! Разве ты не знаешь, как наказывают тех, кто нарушает покой в гареме? Ну-ка немедленно замолчи!
Руслана вновь топнула: «Мне нужна моя служанка! Немедленно, прямо сейчас. Я не могу без служанки!»
– Завтра тебе дадут новую служанку.
– Не нужна мне другая! Моя служанка – Мерзука. Мне ее подарила Гюльдане Султан, матушка Айше Хатун, сводной сестры Хафзы Валиде Султан. Пусть немедленно ко мне пришлют Мерзуку!
Ее слова произвели большое впечатление и на подслушивавших ссору наложниц, и на самого Сюмбюля-агу. Руслана увидела, что он мнется в нерешительности, и смягчила тон: «Ну что такого, Сюмбюль. Неужели я прошу слишком многого?»
Ага в очередной раз поблагодарил небеса за то, что у него черная кожа. Иначе бы весь гарем увидел, как он покраснел. Эта девчонка могла внушить покорность кому угодно. Она так вела разговор, что никто бы не решился ослушаться. Сказать ему было нечего. Теперь она была недостижима для него, и нового приключения под лестницей ожидать больше не приходилось. Он выместил свой гнев на глазевших на него наложниц: «Чего вы уставились? Ну-ка расходитесь немедленно! Немедленно прочь!»
А затем развернулся и ушел сам.
Через час Мерзука была в комнате у Русланы. Две подруги обнялись. Той же ночью татарка заснула на тюфяке рядом с кроватью Русланы – та больше не спала на полу. На следующее утро появилась Сетарет-калфа и привела несколько портних. Весь день Руслана провела с этими женщинами, которые мерили ее со всех сторон, чтобы нашить ей платьев. Когда свечерело, портнихи принесли и расстелили три платья, одно красивее другого.
Руслане показалось в какой-то момент, что в комнату заглянул помощник Сюмбюля-аги Джафер. Когда она обернулась, его не было. Руслана вспомнила, что, когда она в гареме пела грустные песни, Джафер тайком ее слушал и плакал. Руслана решила завоевать верность Джафера, и теперь всякий раз, когда видела его, приветствовала нежной улыбкой.