По мере того как история разворачивалась, лицо Сина темнело от гнева.
— Твой отец умрет! — процедил он сквозь зубы, когда Честити умолкла. — Вернем тоже!
— Оставь это! — взмолилась она. — Все равно ничего уже не исправить!
— Я найду способ все исправить. И отомстить.
Несколько минут, пока Син обуздывал ярость, длилось молчание. Наконец он погладил девушку по растрепанным волосам.
— Я сказал, что буду мстить, и я отомщу, но не за свои обманутые надежды. Не думай так, милая. Для меня ты стала еще прекраснее и еще чище.
Было так чудесно слышать эти слова, что Честити разрыдалась.
— Не плачь. — Син со вздохом привлек ее к себе. — Как раз теперь плакать ни к чему — все уже хорошо и таким останется. Тебе никогда больше не придется ни бояться, ни страдать. Клянусь в этом! Ты знаешь, что я всегда держу слово.
Этому хотелось поверить, но Честити получила слишком жестокий урок. Она высвободилась.
— Ты очень хороший человек, Син, но один против всех. Отец сокрушит тебя.
К удивлению, он расхохотался.
— Ты все время забываешь, что имеешь дело с Маллореном!
Честити не нашлась что сказать на это и лишь молча смотрела на него. Син соскочил с постели и потянул ее за собой.
— Всем одеваться! — Он дал ей звучного шлепка по заду, а в ответ на изумленный взгляд пояснил:
— Это за то, что в «Доме у дороги» ты прикидывалась прожженной девицей. Надо было прямо сказать, что это с тобой впервые.
Затем он начал одеваться, и, словно в тумане, Честити последовала его примеру. Она надела безвкусную розовую сорочку, кричащие нижние юбки и прикрыла все это поношенным платьем служанки. Не дожидаясь просьб, Син подошел затянуть ей сзади шнуровку — милая, трогательная фамильярность.
Как завершающий штрих девушка надела перед зеркалом парик. И преобразилась, словно последних месяцев и не бывало.
Словно и не бывало! Честити криво усмехнулась. Даже взмах волшебной палочки не стер бы этот ужас из ее памяти.
Син приблизился сзади и положил ладони ей повыше талии.
— Ни намека на китовый ус. Так-то лучше, — сказал он одобрительно.
— Ни намека на корсет в этой комнате, иначе китовый ус был бы там, где и положено.
— Если хоть раз наткнусь на него у тебя на боках, сорву всю одежду до нитки!
Неугомонный шутник опять принялся за свое.
— Глупец! — возмутилась Честити. — Без китового уса модный туалет будет висеть на мне мешком!
— Ага! — вскричал Син с торжеством. — Значит, ты понемногу привыкаешь к мысли о модных туалетах.
— Это ни к чему. Я никогда уже…
— Никогда не говори «никогда»!
Она умолкла. Син упорствовал в своих заблуждениях, но это не могло продолжаться вечно. Его ожидало жестокое отрезвление, когда высший свет или Родгар прослышат о его намерениях. И даже не о намерениях, а о простом интересе к «пресловутой Честити Уэр».
— Нам пора, — напомнила девушка. — И без того уже растрачено много драгоценного времени.
— В этой комнате мы всего-навсего двадцать минут, — сказал Син, справившись по часам.
— Правда? — удивилась она.
— А ты думала, сколько длятся такие шалости? — поддразнил он. — Вообще-то любовные игры можно растянуть на долгие часы, и я тебе это с радостью продемонстрирую, но нельзя совсем сбрасывать со счетов и очаровательные двадцатиминутки, не говоря уже о пламенных пятиминутках.
Что-то в его взгляде послужило Честити намеком, но намек запоздал. Син захлопнул и спрятал часы, толкнул ее на постель, в мгновение ока расстегнул брюки, сдвинул юбки на талию. Эффект неожиданности был потрясающий — вся плоть ее содрогнулась от счастья в момент стремительного проникновения.
— Но, Син!..
— Ах, сладость торопливого греха! — прошептал он со смешливыми искорками в зеленых, с золотом, глазах. — Четыре минуты, — сообщил он, приводя в порядок одежду. — Как видишь, возможности почти безграничны.
— Ты обезумел! — возмутилась она дрожащим голосом.
— От вожделения к тебе, о мед моей жизни! — Син набросил Честити на плечи свой дорожный плащ. — Увы, хочешь не хочешь, а ехать придется.
Она спустилась вниз, еще не вполне опомнившись от случившегося. Пока Син отдавал распоряжения, вся прислуга сбежалась поглазеть на Честити.
— Это вам за услуги, — благосклонно обратился Син к хозяину, и еще несколько гиней переменили владельца. — Но помните, друг мой, я не столь любезен с теми, кому случится разочаровать меня. — Он предложил руку Честити и повел ее к двери, а на пороге обернулся. — Кстати, я забыл представиться. Лорд Син Маллорен.
Он обронил это имя с высокомерием, которого не постыдился бы и сам маркиз Родгар. Хозяин, как и следовало ожидать, вытаращил глаза.
— Лорд Син Маллорен! — передразнила Честити, когда они были за пределами слышимости. — Я вижу, это имя наводит ужас на всю Англию, что вдоль, что поперек!
— Насчет всей Англии не поручусь, но в этих местах и в самом деле наводит.
— Почему?
— Потому что Родгар-Эбби тут прямо под боком, — рассеянно отозвался Син, глядя на мужское седло ее лошади. — Ты уверена, что выдержишь?
Раскрыв все свои самые страшные тайны, уже нет смысла лгать по мелочам.
— Выдержу, только не знаю, как долго.
— Долго и не придется. — Больше Син не сказал ничего, но когда Честити при его участии и с помощью подставки наконец взгромоздилась в седло, добавил:
— Родгар приютит тебя.
— Что?! — Она чуть не свалилась с седла. — Мы же все это время играли с ним в прятки!
— Я не имел в виду брата и очень надеюсь, что он до сих пор рыщет по дорогам. Я говорю о Родгар-Эбби, нашем поместье. Вот где ты уж точно будешь в полной безопасности.
— Но я не хочу!..
— Нужно как можно скорее получить лицензию, а ты меня задерживаешь.
Это был веский аргумент, но хотя Честити смолчала, ее бросило в дрожь: оказаться в родовом гнезде Маллоренов не только в качестве «пресловутой Честити Уэр», но и как любовница младшего сына! Это ничуть не лучше, чем стоять у позорного столба. К тому же было заметно, что и Син не в восторге от этой перспективы. Когда они шагом ехали к деревенской околице, он молчал.
Наконец девушка не выдержала:
— Зачем везти меня в Родгар-Эбби? Почему не оставить здесь?
— Потому что здесь небезопасно.
Похоже, он уже все для себя решил, и Честити отступилась, тем более что путь преграждали то овцы, то гуси и приходилось смотреть в оба. На проезжей дороге, однако, она сделала еще одну попытку:
— Если ты готов взять в Родгар-Эбби даже меня, отчего не взял туда Верити?
— Да уж, стоило бы.
— Тогда отчего?
Син адресовал ей неодобрительный взгляд. Пожевал губу.
— Это испортило бы всю забаву.
— Зачем же теперь все портить? Оставь меня в деревне и забавляйся дальше.
— Нет, Честити. Теперь не время для забав, пора браться за дело всерьез.
— А я уже привыкла дурачиться… — Заметив, что Син не спешит подхватить шутку, Честити взмолилась:
— Ну пожалуйста! С меня довольно! Это выше моих сил!
— Ты о чем?
Этот Син Маллорен, похоже, не вышел умом!
— О чем? О чем? Я Честити Уэр, твоя подстилка! Я не могу предстать перед твоей родней!
— Молчи! — Син приблизился вплотную и повернул ее к себе за плечи. — Ты — Честити Уэр, моя будущая жена! Если родные не примут тебя с распростертыми объятиями, я навсегда забуду дорогу в их дом!
— Син, перестань!
— Это ты перестань!
Он дал ее лошади шлепка по крупу, заставив перейти на неспешную рысь. Честити прошипела пару нелестных словечек, но Син не подал виду, что слышит.
Надо сказать, поездка уже не была такой мучительной, как утром. Исцеление шло своим ходом, да и юбки смягчили посадку. Иное дело — страх перед тем, что надвигалось: ничто не могло смягчить его. Честити лихорадочно подыскивала способ предотвратить то, что задумал Син, но как назло ничто не приходило в голову.
Так, с пустой головой и страхом в душе, девушка последовала за ним через проем в живой изгороди. К счастью, за ним была просто широкая луговина.
— Мы на границе поместья, — сообщил Син, — но еще пару миль придется проехать. Как дела?
— Неплохо… но, Син! Лучше спрячь меня в каком-нибудь домике вроде няниного!
— Нет! — отрезал он и пустил лошадь галопом.
Девушка натянула поводья. Увидев, что она стоит на месте, Син вернулся. Он выглядел напряженным, как натянутая тетива.
— Не заставляй тащить тебя силой! Учти, если нужно, я это сделаю. Только представь, что это будет за спектакль!
Судя по выпяченной челюсти, он был вполне на это способен.
— Хорошо, я поеду, но при одном условии.
— Смотря каком.
— Что ты не поставишь своей семье в вину ничего из того, что произойдет между ними и мной.
— То есть ты уверена, что они от тебя отвернутся? Господи Иисусе! Да у нас в семействе никто и слыхом не слыхивал о безупречной чистоте… ну разве что сестра.
— А, так твоя сестра безупречна! Вот она от меня и отвернется, если окажется дома! Не станет же она якшаться с женщиной, чье имя вываляно в грязи? Дурная слава заразительна.