Пришел день отъезда, и с нимзаботыогорючем,опродовольствиив
дороге, о порядке погрузки в эшелоны.
Сталаволноватьмысльобудущихсоседях,чьистрелковыеи
артиллерийские полки выходятсегодняизрезерва,движутсякжелезной
дороге, волновала мысльочеловеке,передкоторымНовиковстанетпо
команде"смирно"искажет:"Товарищгенерал-полковник,разрешите
доложить..."
Пришел день отъезда, - не удалось повидать брата, племянницу.Ехална
Урал, думал, брат рядом, а оказалось - не нашлось для брата времени.
Вот уж командиру корпуса доложили о движении бригад, оплатформахдля
тяжелых машин, о том, что еж и бурундук отправлены в лес, на волю.
Трудно быть хозяином,отвечатьзакаждыйпустяк,проверятькаждую
мелочь. Вот уже установлены танки на платформах. Но не забыли ли поставить
машины на тормоз, включили ли первую передачу, закрепили либашнипушкой
вперед, плотно ли закрыты крышки люков? Заготовили ли деревянныеколодки,
чтобы закрепить танки, предотвратить раскачивание вагонов?
- Эх, заложить прощальный преферансик, - сказал Гетманов.
- Не возражаю, - проговорил Неудобнов.
Но Новикову хотелось выйти на воздух, побыть одному.
Вэтоттихийпредвечернийчасвоздухобладалудивительной
прозрачностью, и самые незаметные и скромные предметывыгляделичеткои
выпукло.Дымвытекализтруб,некудрявясь,скользилсовершенно
вертикальными прямыми струями. Потрескивалидровишкивполевыхкухнях.
Посреди улицы стоял темнобровый танкист, и девушка обняла юношу,положила
голову ему на грудь, заплакала. Изштабныхпомещенийвыносилиящикии
чемоданы, пишущие машинки в черных футлярах.Связистыснималишестовку,
протянутуюкбригаднымштабам,черныежирныепроводавтягивалисьв
катушки. Стоявший за сараямиштабнойтанкпыхтел,постреливал,дымил,
готовясь к походу. Водители заливали горючеевновыегрузовые"форды",
стаскивали с капотов стеганые попонки. А мир вокруг застыл.
Новиков стоял на крыльце, оглядывался по сторонам, и комсуеты,забот
откатился от него в сторону.
Перед вечером он на "виллисе" выехал на дорогу, ведущую к станции.
Танки выходили из леса. Прохваченная заморозками земля позванивалапод
их тяжестью. Вечернеесолнцеосвещаловершиныдальнегоеловоголеса,
откуда шла бригада подполковника Карпова. Полки Макарова шли среди молодых
берез. Танкисты украсили броню ветвями деревьев, иказалось,чтоеловые
лапы и березовые листья рождены вместе с броней танков, гудениеммоторов,
серебряным скрежетом гусениц.
Военные люди, глядя наидущиекфронтурезервы,говорят:"Свадьба
будет!"
Новиков, съехав с дороги, смотрел на проносившиеся мимо него машины.
Сколько драм, странных исмешныхисторийпроизошлоздесь!Окаких
только ЧП не докладывали ему.
Сколько драм, странных исмешныхисторийпроизошлоздесь!Окаких
только ЧП не докладывали ему... Вовремязавтракавштабномбатальоне
обнаружена в супе лягушка... Младший лейтенант Рождественский, образование
10 классов, чистил автомат, ранил случайным выстреломвживоттоварища,
послечегомладшийлейтенантРождественскийсделалсамоубийство.
Красноармеец мотострелковогополкаотказалсяпринятьприсягу,сказал:
"Присягать буду только в церкви".
Голубой и серый дымок цеплялся за придорожный кустарник.
Много разных мыслей было в головах под этими кожаными шлемами.Былив
них и общие всему народу, - горесть войны, любовь к своей земле, но было и
то удивительное различие, ради которого прекрасно общее в людях.
Ах, Божемой.Божемой...Сколькоих,-вчерныхкомбинезонах,
подпоясанныхширокимиремнями.Начальствоподобралоребятширокихв
плечах, невысокого росточка, чтобы легче залазить в люк, шуровать в танке.
Сколько одинаковых ответов в их анкетах и об отцах иматерях,иогоде
рождения, и об окончании школы, и о курсах трактористов. Сливались зеленые
сплюснутые танки "тридцатьчетверки" с одинаково откинутыми крышками люков,
с одинаково притороченным к зеленой броне брезентом.
Один танкист напевает; второй, полузакрыв глаза, полон страха иплохих
предчувствий; третий думает о родном доме; четвертый жует хлеб сколбасой
и думает о колбасе; пятый, открыв рот, тщится опознать птицу надереве-
не удод ли; шестойтревожится,необиделлионвчерагрубымсловом
товарища; седьмой, полный хитрой инеостывающейзлобы,мечтаетударить
кулаком по морде недруга - командира "тридцатьчетверки",идущейвпереди;
восьмой складывает в уме стихи - прощание с осенним лесом; девятыйдумает
о девичьей груди; десятый жалеет собаку, - поняв, что ееоставляютсреди
опустевших блиндажей, она бросилась на броню танка, уговаривалатанкиста,
быстро, жалко виляя хвостом; одиннадцатый думает о том, как хорошо уйтив
лес, жить одному в избушке, питаться ягодами, пить ключевую воду иходить
босым; двенадцатый прикидывает-несказатьсялибольнымизастрять
где-нибудь в госпитале; тринадцатый повторяет сказку, слышанную в детстве;
четырнадцатый вспоминает разговор с девушкой и не печалится,чторазлука
вечная, рад этому; пятнадцатый думает о будущем, - хорошо быпослевойны
стать директором столовой.
"Ох, ребята", - думает Новиков.
Они глядят на него. Наверное, он проверяет, исправна ли воинская форма,
онслушаетмоторы,наслухугадываетопытинеопытность
механиков-водителей, следит, соблюдаютлизаданнуюдистанциюмашиныи
подразделения, не обгоняют ли друг друга лихачи.
А он смотрит на них, такой же, как они, и то, что в них, то и в нем:и
мысль о бутылке коньяка, самочиннораскупореннойГетмановым,иотом,
какой тяжелый человек Неудобнов, и о том, что больше ужнеохотитьсяна
Урале, а последняя охота оказалась неудачна,-стрескомавтоматов,с
большой водкой, с дурацкими анекдотами.