Мистер Брокльхерст кивнул.
- Ну, один раз - куда ни шло! Но, пожалуйста, чтобы это не повторялось слишком часто. И потом есть еще одно обстоятельство, крайне меня
удивившее: принимая отчет от экономки, я обнаружил, что за две недели воспитанницам был дважды выдан второй завтрак, состоявший из хлеба и сыра.
Как это могло произойти? Я еще раз пересмотрел устав и нашел, что там нет никакого упоминания о втором завтраке. Кто ввел это новшество, кто его
разрешил?
- Это я распорядилась, сэр, - отозвалась мисс Темпль, - завтрак был так дурно приготовлен, что воспитанницы не могли его есть, а я не
рискнула оставить их голодными до обеда.
- Разрешите мне, сударыня, заметить вам следующее: вы понимаете, что моя цель при воспитании этих девушек состоит в том, чтобы привить им
выносливость, терпение и способность к самоотречению. Если их и постигло маленькое разочарование в виде испорченного завтрака - какого-нибудь
пересоленного или недосоленного блюда, то это испытание отнюдь не следовало смягчать, предлагая им взамен более вкусное кушанье; поступая так,
вы просто тешите их плоть, а значит - извращаете в корне основную цель данного благотворительного заведения; наоборот, всякий такой случай дает
нам лишний повод для того, чтобы укрепить дух воспитанниц, научить их мужественно переносить земные лишения. Очень уместна была бы небольшая
речь; опытный воспитатель воспользовался бы таким поводом для того, чтобы упомянуть о страданиях первых христиан, о пытках, которые переносили
мученики, и, наконец, о призыве господа нашего Иисуса Христа, предложившего своим ученикам взять свой крест и идти за ним; о его наставлениях,
что не единым хлебом жив человек, но каждым словом, исходящим из уст божьих; о его божественном утешении: "Если вы жаждете или страждете во имя
мое, благо вам будет". О сударыня, вложив хлеб и сыр вместо пригоревшей овсянки в уста этих детей, вы, может быть, и накормили их бренную плоть,
но не подумали о том, какому голоду вы подвергли их бессмертные души!
Мистер Брокльхерст снова сделал паузу, видимо взволнованный собственным красноречием. Когда он заговорил, мисс Темпль опустила взор; теперь
же она смотрела прямо перед собой, и ее лицо, и обычно-то бледное, постепенно становилось таким же холодным и неподвижным, как мрамор, и рот ее
был сжат так, что, казалось, только резец скульптора может открыть его.
Тем временем мистер Брокльхерст, стоя возле камина с заложенными за спину руками, величественно рассматривал воспитанниц. Вдруг он
заморгал, как будто ему что-то попало в глаз, и, обернувшись, сказал торопливее, чем говорил до сих пор:
- Мисс Темпль, мисс Темпль, что это за девочка с кудрявыми волосами? Рыжие волосы, сударыня, и кудрявые, вся голова кудрявая! - И, подняв
трость, он указал на ужаснувшую его воспитанницу, причем его рука дрожала.
- Это Джулия Северн, - отозвалась мисс Темпль очень спокойно.
- Джулия Северн или кто другой, сударыня, но по какому праву она разрешает себе ходить растрепой? Как смеет она так дерзко нарушать все
правила и предписания этого дома, этого благочестивого заведения? Да у нее на голове целая шапка кудрей!
- Волосы у Джулии вьются от природы, - ответила мисс Темпль еще спокойнее.
- От природы! Но мы не можем подчиняться природе, - я хочу, чтобы эти девочки стали детьми Милосердия; и потом, зачем такие космы? Я
повторял без конца мое требование, чтобы волосы были зачесаны скромно и гладко.
Мисс Темпль, эту девушку надо остричь наголо. Завтра же у вас
будет парикмахер! Я вижу, что и у других девушек волосы длиннее, чем полагается, - вон у той высокой; скажите ей, пусть повернется затылком.
Пусть весь первый класс встанет и обернется лицом к стене.
Мисс Темпль провела носовым платком по губам, словно стирая невольную улыбку. Однако она отдала приказание, и девушки, наконец поняв, что
от них требуется, выполнили его. Я слегка откинулась назад, и мне были видны с моей парты взгляды и гримасы, которыми они сопровождали этот
маневр. Жаль, что мистер Брокльхерст не видел их: возможно, он тогда понял бы, что, сколько бы он ни трудился над внешней оболочкой, внутренний
мир девочек был от него бесконечно далек.
В течение пяти минут рассматривал он оборотную сторону этих живых медалей, затем изрек, - и слова его прозвучали как смертный приговор:
- А космы следует остричь!
Мисс Темпль, видимо, что-то ему возразила.
- Сударыня, - продолжал он, - я служу владыке, царство которого не от мира сего. И моя миссия - умерщвлять в этих девушках вожделения
плоти, научить их сохранять стыдливость и скромность, а не умащать свои волосы и рядиться в пышные одежды; каждая из этих молодых особ носит
косы, и их, конечно, заплело тщеславие; всех их, повторяю я, нужно остричь... Вы только подумайте о том, сколько времени они теряют...
Здесь мистера Брокльхерста прервали: в комнату вошли гости, это были три дамы. Им следовало бы прийти несколько раньше и выслушать его
проповедь об одежде, ибо они были пышно разряжены в бархат, шелк и меха. На двух молоденьких (красивые девушки лет шестнадцати-семнадцати) были
входившие тогда в моду касторовые шляпки, украшенные страусовыми перьями, а из-под этих изящных головных уборов ниспадали на шею густые пряди
тщательно завитых волос; пожилая дама куталась в дорогую бархатную шаль, обшитую горностаем, а на лбу у нее красовались фальшивые локоны.
Это были барышни Брокльхерст с матерью; мисс Темпль встретила их и проводила на почетные места. Они, видимо, приехали вместе с
достоуважаемым мистером Брокльхерстом и производили в верхних комнатах самый тщательный обыск, пока он беседовал о делах с экономкой,
выспрашивал прачку и поучал директрису. Теперь они обрушились со всевозможными упреками и замечаниями на мисс Смит, которой было поручено
наблюдение за бельем и надзор за спальнями. Но у меня не было времени вслушиваться в то, что они говорят, - другое отвлекло и приковало мое
внимание.
Прислушиваясь к речам мистера Брокльхерста и мисс Темпль, я не забыла принять меры для собственной безопасности. Решив, что самое лучшее
оставаться незамеченной, я притворилась чрезвычайно углубленной в свою задачу и держала доску так, чтобы заслонить ею лицо. Может быть, меня и
не заметили бы, но моя доска вдруг выскользнула у меня из рук и упала на пол, - раздался ужасный, предательский треск. Все взоры обратились ко
мне; теперь я знала, что все погибло, и, наклонившись, чтобы подобрать осколки доски, приготовилась к худшему. Оно не замедлило разразиться.
- Какая неосторожная девочка! - сказал мистер Брокльхерст и сейчас же добавил: - Кстати - это новая воспитанница. - Я не успела перевести
дыхание, как он уже продолжал: - Я должен сказать по поводу нее несколько слов. - Затем, возвысив голос, - каким громким он показался мне! -
заявил: - Пусть девочка, разбившая доску, выйдет вперед.
Своими силами я бы не могла подняться, все мои члены точно онемели; но две взрослые девушки, сидевшие по бокам, поставили меня на ноги и
подтолкнули навстречу грозному судье, а мисс Темпль ласково подвела меня к нему и ободряюще шепнула:
- Не бойся, Джен, я видела, что ты не нарочно; ты не будешь наказана.