И, окинув всех взглядом, он прибавил почти гневно:
- Волонтерство - тоже! Бросанье денег на ветер! Мы копить должны! Сохранять энергию - вот единственный выход.
И, то ли засопев, то ли фыркнув, он наступил на ногу Юфимии и вышел, оставив позади себя ошеломленных гостей и легкий запах ячменного сахара.
Когда что-нибудь говорится с убеждением, да еще человеком, который явно делает над собой усилие, чтобы сказать это, впечатление получается значительное. И восемь Форсайтов, оставшихся в гостиной, все женщины, за исключением молодого Николаев, некоторое время молча стояли вокруг карты. Наконец Фрэнси сказала:
- Нет, правда, знаете, по-моему, он прав. В конце концов для чего же тогда армия? Они должны были предвидеть все. А это только поощряет их.
- Но, дорогая моя, - воскликнула тетя Джули, - ведь они такие передовые! Подумать только, ведь они пожертвовали своими алыми мундирами. Они так всегда гордились ими. А теперь они все похожи на арестантов. Мы с Эстер только вчера говорили об этом, им, наверно, очень тяжело. Нет, вы подумайте, что бы сказал Железный Герцог! <Веллингтон (1760 - 1852).>
- Новый цвет очень красивый, - сказала Уинифрид, - Вэлу очень идет.
Тетя Джули вздохнула.
- Не могу представить себе, какой сын у Джолиона. Подумать только, что мы никогда его не видели! Наверно, отец очень гордится им.
- Его отец в Париже, - сказала Уинифрид.
Плечо тети Эстер внезапно дернулось кверху, словно для того, чтобы предупредить следующую фразу сестры, потому что морщинистые щеки тети Джули вдруг вспыхнули.
- К нам вчера заходила милая миссис Мак-Эндер, она только что вернулась из Парижа. И как бы вы думали, кого она встретила там на улице? Ни за что не угадаете!
- Мы, тетечка, не будем и пытаться, - сказала Юфимия.
- Ирэн! Вообразите себе! - После стольких лет; и она шла по улице со светлой бородкой...
- Тетечка! Я с ума сойду! Светлая бородка...
- Я хотела сказать, - строго сказала тетя Джули, - с джентльменом со светлой бородкой. И она ничуть не постарела, ведь она была очень хороша, - прибавила она словно себе в оправдание.
- Ах, расскажите нам про нее, тетечка! - вскричала Имоджин. - Я ее еле-еле помню. Она точно фамильное привидение, о ней никогда не говорят. А это так интересно!
Тетя Эстер села. Ну вот, Джули договорилась!
- Она мало похожа на привидение, насколько мне помнится, - пробормотала Юфимия, - во всяком случае, с довольно округлыми формами.
- Дорогая моя! - сказала тетя Джули. - Что за странная манера выражаться - не совсем удобно!
- Ну все-таки, какая же она была? - не отставала Имоджин.
- Я тебе скажу, детка, - сказала Фрэнси, - представь себе нечто вроде современной Венеры, роскошно одетой.
- Венера никогда ни во что не одевалась, и глаза у нее были голубые, как сапфир, - язвительно заметила Юфимия.
Тут Николае распрощался и вышел.
- Миссис Ник, должно быть, ужасно строгая, - смеясь, заметила Фрэиси.
- У нее шестеро детей, - сказала тетя Джули, - и это очень хорошо, что она так осмотрительна.
- А дядя Сомс очень любил ее? - не унималась Имоджин, переводя свои темные блестящие глаза с одной на другую.
Тетя Эстер с отчаянием махнула рукой, как раз в ту минуту, когда тетя Джули ответила:
- Да, дядя Сомс был очень привязан к ней.
Тетя Эстер с отчаянием махнула рукой, как раз в ту минуту, когда тетя Джули ответила:
- Да, дядя Сомс был очень привязан к ней.
- И она, кажется, убежала с кем-то?
- Нет, вовсе нет; то есть не совсем так.
- Ну что же она такое сделала, тетечка?
- Идем, Имоджин, - сказала Уинифрид, - нам пора домой.
Но тетя Джули решительно докончила:
- Она... она вела себя не так, как нужно.
- Ах, боже мой! - вскричала Имоджин. - Я только это и слышу!
- Ну вот что, милочка, - сказала Фрэнси, - у нее был роман, который кончился смертью этого молодого человека, и она тогда ушла от твоего дяди. А мне она всегда очень нравилась.
- Она мне приносила шоколадки, - прошептала Имоджин, - и от нее всегда так хорошо пахло.
- Ну, разумеется, - заметила Юфимия.
- Совсем не разумеется! - возразила Фрэнси, которая сама всегда душилась очень дорогой эссенцией левкоя.
- Не понимаю, что это такое, - сказала тетя Джули, воздев руки к небу, - говорить о таких вещах!
- А она развелась с ним? - спросила Имоджин уже в дверях.
- Ну конечно нет! - воскликнула тетя Джули. - То есть... конечно нет.
У дальних дверей послышался какой-то шум. Тимоти снова вошел в гостиную.
- Я пришел за картой, - сказал он. - Кто с кем развелся?
- Никто, дядя, - совершенно правдиво ответила Фрэнси.
Тимоти взял карту с рояля.
- Не доводите до этого, - сказал он, - чтобы не было подобных историй в нашей семье. Все это волонтерство уже достаточно скверно. Страна приходит в упадок. Я не знаю, до чего мы дойдем. - Он погрозил в гостиную толстым пальцем. - Слишком много женщин у нас теперь, и они сами не знают, чего им нужно.
И с этими словами он крепко ухватил карту обеими руками и вышел, точно опасаясь, как бы ему кто-нибудь не ответил.
Семь женщин, которым это было адресовано, все сразу заговорили шепотом; прорывался только голос Фрэнси: "Нет, в самом деле, Форсайты..." и тети Джули: "Ему надо сегодня на ночь поставить ноги в горячую воду с горчицей, непременно. Эстер, ты скажешь Джэйн? Боюсь, что ему опять бросилась кровь в голову..."
Вечером, когда они с Эстер сидели одни после обеда, она спустила петлю на своем вязанье и подняла глаза.
- Эстер, я что-то не могу вспомнить, от кого это я слышала, что милый Сомс хочет, чтобы Ирэн вернулась к нему. Кто-то рассказывал, что Джордж нарисовал такую смешную картинку и подписал: "Счастлив не будет, пока не добьется своего".
- Юстас, - ответила тетя Эстер, не отрываясь от "Таймса". - Она у него была с собой в кармане, но он не захотел нам показать.
Тетя Джули промолчала, о чем-то задумавшись. Тикали часы, хрустели страницы "Таймса", потрескивал огонь в камине. Тетя Джули опять спустила петлю.
- Эстер, - сказала она, - какая мне ужасная мысль пришла в голову.
- Тогда лучше не говори мне, - живо отозвалась тетя Эстер.
- Ах, нет, я не могу не сказать. Ты даже представить себе не можешь, до чего это ужасно. - Голос ее перешел в шепот: - Джолион... у Джолиона, говорят, теперь светлая бородка.
XII. ОХОТА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Спустя два дня после обеда у Джемса мистер Полтид доставил Сомсу обильную пищу для размышлений.