– Не лучше ли им было убить предателя и на той же лодке перебраться обратно на материк? – спросил Артур.
– Теперь нам никогда не узнать, что помешало им поступить именно таким образом. Главное, что теперь у них был мужчина, способный охотиться и отыскивать съедобные коренья. Мать, очевидно, рассчитывала с его помощью продержаться до прихода помощи. Чтобы он помогал им, сначала женщина, а потом и обе ее дочери стали наложницами этого человека. Девочкам было по четырнадцать лет, но другого выхода не было. Тем не менее эта вынужденная мера только отсрочила ужасный конец. Вы видели этот остров. На нем практически нет животных и очень мало растений. Очень скоро они поймали и съели почти все, что годилось в пищу. Начался голод. И тут одной из сестер пришел в голову дьявольский план: она решила избавиться от сестры и матери. У двоих еще были какие-то шансы выжить.
– И она столкнула сестру со скалы, – прошептала Рита.
– Верно. Как видите, история повторяется. Что произошло с матерью девочки – вы, наверное, и сами догадались, – закончил профессор.
– Значит, все они погибли.
– В общем, да. Спасение пришло слишком поздно. Они нашли в живых только одну из сестер, которая умерла у них на руках, не покидая остров.
– Получается, что мы собственноручно привезли в Рене ле Шато привидения? – спросила Рита.
– Но они выглядели совсем живыми, – возразил Артур. – Я помогал им садиться на катер и могу поручиться, что они вовсе не были бестелесными.
– Я тоже думал об этом, – согласно кивнул профессор. – И думаю, что произошло вот что: человек, который доставил женщин на остров, был подручным Сонье, его правой рукой и знал все тонкости обряда развоплощения. Поняв, что гибель неизбежна, он мог научить женщин, что надо делать, и теперь мы имеем дело с вечноживущими, хотя я не могу даже представить себе, что это возможно.
– Тогда мужчина, погубивший Ларису, это тот самый колдун.
– Нет. Это исключено. Все три женщины были родственницами и могли воспользоваться обрядом, но он был один, ему некого было принести в жертву.
От камина раздался негромкий смех, и голос Гарика произнес:
– Мне смешно слушать, как вы пугаете друг друга страшилками и делаете вид, будто сами в это верите.
– У тебя есть другое объяснение тому, что произошло? – холодно спросила я.
– Нет, конечно, и я не собираюсь высасывать из пальца эти объяснения только для того, чтобы угодить вам. Поскольку слушать ваши бредни мне тошно, я, с позволения присутствующих, откланяюсь и пойду к себе.
Он так и сделал.
Мы почувствовали себя неловко. А что, если он прав? Нет никаких вечноживущих, есть ряд совпадений, и не более. Размышляя об этом, я теребила медальон, и вдруг меня осенило:
– Я знаю, кто такие эти две одинаковые девушки на празднике! Вы, профессор, сказали, что у Беранже Сонье было две дочери. И обеим было по четырнадцать лет… Так вот, – я торопливо расстегнула цепочку у себя на шее и протянула на раскрытой ладони медальон. – Все сходится. Смотрите внимательно. Мы думали, что это один и тот же портрет, и недоумевали, зачем художник нарисовал его дважды. Но это не один, а два разных портрета. Сестры были похожи как две капли воды! Это объясняет и то, что ключ находился в медальоне. Сонье отдал его на хранение одной из своих дочерей!
Глава 30
Утром Артур принял решение ехать в Каркассон, где проживали прежние владельцы замка. Он собирался поподробнее разузнать у них, почему они покинули виллу Тонье.
Мы остались одни, и Ритка, не выносившая скуки, предложила обследовать дом, ведь недостающие части рукописи могли оказаться именно здесь. Я, Марк и даже профессор поддержали ее предложение. Марина отказалась – она собиралась уехать домой, так как была расстроена гибелью подруги и сорвавшимися планами, связанными с надеждой на выгодное замужество. Никто ее не удерживал.
Гарик безвылазно сидел в своей комнате. Это было совсем на него не похоже и очень беспокоило Ритку. Она предложила вызвать врача, но Гарик довольно грубо посоветовал ей оставить его в покое.
– С какого помещения начнем поиски? – потирая руки, спросил Михаил Семенович. – Вам слово, Тонечка. У вас особенное чутье…
Я задумалась. Где может быть тайник? Вообще говоря – где угодно. И все-таки я начала бы с часовни. Недаром Сонье воспроизвел ее убранство в полном соответствии с деревенской церковью. Она много значила для него, а значит, он вполне мог использовать это место для устройства тайника.
– Начнем с часовни, – предложила я.
– Фу, Антонина, я так и знала, что ты предложишь что-нибудь непотребное, – заныла Ритка. – Там же грязь непролазная. Выбери что-нибудь другое, а часовню оставим на потом.
Несмотря на то что голос ее звучал заискивающе, я продолжала стоять на своем. В часовне действительно было довольно грязно. Она требовала довольно серьезного ремонта, и Артур, торопясь подготовить замок к предстоящему празднику, отложил переделку часовни на более поздний срок.
Всей толпой мы ввалились в часовню и разбрелись по ней. Каждый мечтал, что честь открытия тайника будет принадлежать именно ему. Даже Марк, кажется, увлекся поисками. От двери, ведущей в склеп, все предпочитали держаться подальше.
Я рассматривала просторное помещение и в который раз удивлялась его сходству с церковью Рене ле Шато. Те же скамьи, тот же триптих… Совпадало все до мельчайших деталей. Нет, не все, вдруг поняла я. Вот этих панелей с непонятными письменами в церкви, кажется, не было.
– Профессор Тапельзон, – окликнула я Михаила Семеновича, который в данный момент пытался сдвинуть с места тяжеленный серебряный сосуд. – Вы не скажете, что означают эти надписи на стенах?
– Где? – встрепенулся профессор.
– Вот здесь, на деревянных панелях.
– Посмотрим, посмотрим, – забормотал профессор, подходя ко мне и поудобнее устраивая на носу свои смешные круглые очочки. – Безусловно, это латынь, – сказал он, внимательно разглядывая надписи. – Отрывки из Библии. Не думаю, что они представляют интерес для нас, хотя с исторической точки зрения…
– Никакая это не латынь! – возразила Ритка. Она, услышав наш разговор, вылезла из-за алтаря и встала напротив той панели, которая оказалась ближе всего к ней.
– Но помилуйте, дорогая! – всплеснул руками профессор. – Я категорически утверждаю, что текст написан на латинском языке. Речь идет об Иисусе и апостолах, идущих через хлебные поля.
– А вот и нет! – не унималась Ритка. – Смотрите сами. – Она ткнула пальцем в свою панель. – Это, по-вашему, что?
Мы подошли поближе, и профессор с интересом уставился на то место, куда указывал ярко-красный Риткин ноготок. Я тоже уставилась на стену, хотя и не могла разобрать, в чем проблема.
– Да, действительно, очень интересно! – воскликнул профессор. – Просто невероятно! Позвольте вам показать, Тонечка, и вы сами все поймете. Вот видите, здесь, в конце отрывка, два последних слова немного удалены от других. Это почти незаметно, если не приглядываться внимательно. А над этими двумя словами расположены еще два, вот это и это… – Он поочередно ткнул пальцем в почерневшие от времени буквы.
Я послушно кивала головой, пытаясь понять, куда он клонит.
– Так вот, – обрадованно сообщил профессор, – два нижних слова действительно написаны на латыни, как и весь остальной текст, но верхние два – это, совершенно определенно, французский! Каково? – подытожил он с гордостью. Очевидно, чужая смекалка радовала его не меньше, чем собственные успехи. Но я по-прежнему не могла взять в толк, какая нам от всего этого польза. Сгорая от стыда, я виновато сообщила об этом Ритке и профессору. Ритка, разумеется, не удержалась:
– Впервые вижу, что ты что-то не понимаешь. Это же элементарно!
– Действительно, все очень просто, – подтвердил профессор. – Если прочесть все четыре слова, то получается единая фраза:
«Пшеница Иреда только для носящих сан».
– Я понимаю, что упоминание об Иреде подтверждает ваши предположения, профессор. Она действительно существовала именно здесь. Но при чем здесь пшеница?
– А в самом деле – при чем? – Ритка выглядела озадаченной.
Профессор не торопился с объяснениями, хитро посматривая на нас.
– Ой, я, кажется, поняла! – обрадованно завопила Ритка. – Ведь «пшеница» на французском жаргоне обозначает золото, сокровища!
– Умница! – похвалил профессор.
– Ура! Мы нашли сокровища! – Ритка пустилась в пляс, размахивая руками и подпрыгивая.
– Подождите! – попытался остановить ее Михаил Семенович. – Чтобы убедиться, нам придется вскрыть панель. Если догадка верна – под ней мы обнаружим тайник.
– Конечно, верна, – уверенно сказала Ритка. – Здесь же черным по белому, то есть по коричневому, ну в общем, не знаю как, но здесь написано: – Сокровища Иреды! Марк, тащи инструменты. Марк! А где же Марк?
Мы огляделись. Художника в часовне не было.
– Что за дела? Куда он делся? – удивилась Ритка. Увлеченные расшифровкой надписи, мы не заметили, как он исчез. У меня похолодело внутри. Ритка и профессор тоже заволновались.
– Может, он вернулся в замок? – неуверенно предположила Ритка. Но мы понимали, что в такой момент он не мог уйти, тем более не предупредив нас об этом.
И в эту минуту со стороны двери, ведущей в склеп, раздался голос:
– Я здесь! Я иду к вам!
– Кто это? – испуганно прошептала Ритка, уставившись на дверь. Дверь медленно отворилась, и мы увидели… Марка.
– Идиот! – набросилась на него Ритка. – Что за глупые шутки? Ты что, пугать нас вздумал? Да я тебя…
– Подожди, Рита. Он не виноват, – остановила я избиение младенца, уже догадываясь, что произошло. – Голос из склепа звучит искаженно. Поэтому мы и не узнали его. Но что ты там делал, Марк?
– Простите, если напугал вас, – извинился Марк. – После вчерашнего разговора я все время думал о том, что рассказал профессор.
– Нет, вы только подумайте: он, видите ли, думал! – Ритка все еще была в ярости из-за пережитого страха.
– Маргарита, я не хотел, честное слово. Я думал… мне казалось, что это важно.
– Ритка, заткнись, – приказала я, видя, что подруга готовится снова наброситься на парня. – Говори, что ты искал в склепе.
– Вчера вы сказали, что жена и дочери Сонье погибли на острове, так?
– Да, – кивнул профессор.
– Но кто же тогда похоронен в этом склепе?
– Это просто. Их тела могли перевезти в замок и похоронить в фамильном склепе.
– Я сначала тоже так подумал, но тогда непонятно другое: почему на гробницах дочерей стоят разные даты? Я еще раз посмотрел на них и увидел, что вторая сестра умерла только через год после первой.
– Слушай, – спросила я, – а откуда ты вообще мог знать, какие там даты? Когда мы осматривали склеп, тебя с нами не было…
Мне показалось, что на лице Марка мелькнул испуг. Ответил он не сразу:
– Мне… мне показывал склеп Артур. Я сам попросил его об этом.
– Ты что, некрофил? Интересуешься покойниками? – презрительно скривилась Ритка.
– Нет. Просто я много слышал о Сонье, и мне было интересно осмотреть дом, который принадлежал ему.
Мы с Риткой продолжали смотреть на него с подозрением, нас даже не так взволновала весть о путанице с датами. И тут вдруг вмешался профессор:
– Мне кажется, юноша просто хотел помочь нам в нашем расследовании. И его стоит поблагодарить за это, а не набрасываться с упреками. Тем более что мы собирались заняться вот этой панелью.