Постепенно я ощутил его приближение. Приступа. Лоб сдавила настойчивая тяжелая боль. Потом мир раздвоился у меня перед глазами. Фигуры людей расплылись, горизонт стал нечетким.
Ах ты бедняга! Вот ведь не повезло!
Я подскочил. Это и правда был голос таксиста? У меня в голове? Или снова галлюцинация? Я готов был поклясться, что это его голос. Он все так же сочувственно поглядывал на меня в зеркало. Я отвел глаза. Возможно, эта фраза мне просто послышалась… Да. Она наверняка была плодом моего воображения.
И все же… Ох! Я уже не знал, что и думать! Не знал, чему верить. Более десяти лет психиатр внушал мне, что в голове у меня звучали не мысли людей, а галлюцинации, порожденные моим собственным мозгом. Слуховые галлюцинации, и ничего больше. Но вот… Теперь меня вновь охватили сомнения. Бедняга. Это настолько реально, что просто не может быть галлюцинацией! Это могут быть только мысли таксиста, и ничто другое.
В тот же миг в памяти всплыли слова террориста. «Транскраниальные побеги, 88, это час второго Ангела. Сегодня ученики чародея в башне, завтра — наши отцы убийцы во чреве, под 6,3».
Я вздрогнул.
— Нельзя ли включить радио? — спросил я, не поднимая глаз.
— Хотите послушать новости?
— Нет-нет, только музыку. И погромче, если это вам не помешает.
Он включил приемник. Тягучая восточная мелодия тут же заполнила машину. Я перевел дух. Я давно изобрел этот способ избавляться от голосов. Слушать музыку, причем громкую. Я немного расслабился, созерцая синеву летнего неба. Мне нравился Париж в августе. На улицах меньше народу, у меня в голове меньше голосов. Свет придавал зданиям новый облик. На всех этажах распахнуты окна. Я находил это приятным. Приветливым.
— Я очень сожалею, месье, но ближе подъехать не получится, — сообщил наконец таксист, ставя машину рядом с тротуаром, на границе Нейи и Дефанс. — Кольцевые бульвары перекрыты. Дальше вам придется идти пешком.
Дорогу перед нами перегородили, и образовалась огромная пробка.
— Ладно. Спасибо. Сколько я вам должен?
Он обернулся с этой своей дружелюбной улыбкой на лице.
— Нисколько, — ответил шофер, хлопнув меня по руке. — Я сделал это для себя, месье. Мужайтесь, и удачи вашим родным.
Я кивнул, стараясь выглядеть признательным. Приветливость дается мне с трудом. Я бы хотел поблагодарить его как следует, но мне это не дано. Умение давать или принимать немного любви — особое мастерство. А я не получил должного образования.
Я вышел из такси и направился к столбу дыма, все еще стоявшему над деловым кварталом. Пересек несколько улиц, потом прошел по путанице подземных переходов. Мне и раньше не раз случалось заблудиться в этом лабиринте из стекла и бетона. Наверное, архитектор, спроектировавший пути сообщения в районе Дефанс, обладал странным чувством юмора. Вскоре я оказался перед очередным ограждением, установленным полицией: красно-белые пластиковые ленты окружали территорию. Поколебавшись, я обогнул это символическое препятствие. Ко мне тут же устремился полицейский с рацией в руках.
— Сюда нельзя, месье, — бросил он раздраженно.
— Но мне очень нужно туда. Там мой врач. Я тоже там был…
Взгляд полицейского преобразился. Он разглядел мою одежду, раны, следы крови. Что-то загорелось у него в глазах, точно он внезапно осознал, что я не просто любопытный, а жертва теракта. Вероятно, у меня было мертвенно-бледное лицо и запавшие глаза. Жуткое зрелище.
— Но почему вами не занялись спасатели? Что вы здесь делаете?
— Я… Я не знаю, что со мной случилось. Я испугался, убежал. Но я хочу посмотреть списки, узнать, есть ли в них мой врач…
Полицейский поколебался, потом повесил рацию на пояс.
— Хорошо, идемте, месье. Вы в шоке, вам не следовало так уходить… Я провожу вас в пункт неотложной медико-психологической помощи, идите за мной.
Он протянул руку, взял меня за плечо и, словно тяжелораненого, повел по лабиринту Дефанс. Я хранил молчание. Чем дальше мы шли, тем толще был слой серой пыли на стенах и земле и тем больше мрачнели лица пожарных, полицейских и гражданских, которые попадались нам по пути. Мы прошли по подземным переходам и вынырнули на поверхность среди завалов из обломков. Он довел меня до восточного края площади, рядом с Большой аркой. Там расчистили участок, где срочно организовали пункты первой помощи. Здесь были люди в желтых жилетах, которые, похоже, руководили всей операцией, спасатели с красными повязками и, наконец, медики с белыми повязками на рукавах. Все они бегали туда-сюда, и я удивился, как им удается поддерживать хоть какой-то порядок в этом бардаке.
Справа я заметил четыре белые палатки, установленные под Большой аркой. На самой дальней виднелась надпись «Секретариат ВМП». Ее, как мне кажется, я видел в одном из телерепортажей: сюда приходили родственники, чтобы что-нибудь узнать о своих близких или сообщить имена пропавших.
— Подождите здесь, месье, пойду поищу кого-нибудь, кто сможет вами заняться.
Я кивнул, но, едва он ушел, сразу же направился в другую сторону, к секретариату. На стене палатки на больших деревянных щитах висели списки.
Площадь перед Большой аркой представляла собой мрачное и тяжкое зрелище. Повсюду торопливо пробегали люди в форме, санитары, врачи, спасатели, продолжавшие принимать новых раненых, в то время как другие занимались эвакуацией. Еще были пострадавшие, извлеченные из-под обломков, некоторые из них провели под завалами больше суток. Конечно, в самой башне никто не выжил, но пришлось спасать многих пострадавших из соседних зданий. Чуть подальше толпились страшно возбужденные журналисты и телевизионщики. Какой-то дикого вида пожарный с перемазанным сажей лицом и налитыми кровью глазами сидел на земле, тяжело дыша и сплевывая черные сгустки. Какая-то пара рыдала в объятиях друг друга. Еще дальше люди в желтом громко спорили, что-то помечая в больших блокнотах, и отдавали приказы по телефону… Эспланада Дефанс внизу превратилась в сплошные руины. Справа под толстым слоем пыли едва угадывался фасад торгового центра. Самые мелкие строения — кафе, киоски — исчезли под развалинами башни. Кое-где к августовскому небу, извиваясь, тянулись столбы серого дыма. Вдали, рядом с тем, что некогда было башней КЕВС, слышался приглушенный шум машин, пытавшихся расчистить завалы.
Дрожа, я медленно приблизился к деревянным щитам. Сначала я взглянул наугад, рассчитывая сразу обнаружить имя доктора Гийома. Вскоре я понял, что список жертв разбит по названиям фирм. Я тут же принялся искать название медицинского центра. «Матер», на букву «М». Я пробежал список глазами несколько раз. Но так ничего и не нашел.
Я отступил на шаг. Может быть, есть другой щит, подальше. Обошел все кругом, но также безрезультатно. Сердце забилось сильнее. И невнятные голоса, бившиеся у меня в голове. Мне надо собраться. Доктор Гийом. Где доктор Гийом?
Я обождал минуту, переводя дыхание, потом направился к молодому пожарному, которого уже видел прежде, по-прежнему сидевшему на земле с противогазом на шее.
— Здравствуйте… А что… В башне что, действительно никто не выжил?
Парень поднял на меня ярко-красные глаза. Он устало покачал головой.
— Но… Понимаете… Я не могу найти фамилию своего врача… Там, в списках… А он был в башне, в медицинском центре. И…
Пожарный вздохнул. Прочистил горло.
— Спросите лучше в секретариате, — сказал он, указывая на последнюю палатку.
Я поблагодарил его и двинулся в ту сторону. Перед входом собралась плотная толпа. Все разом что-то говорили. Большинство плакали. Некоторые уходили подавленные, опираясь на спасателей.
Я вытер лоб. Такой горячий! А воздух такой тяжелый! Капли пота стекали мне на веки, глаза щипало. Руки дрожали все сильнее. Я вдруг понял, что хожу кругами. Охваченный паникой.
Иди же, Виго. Вперед. Успокойся.
Я откашлялся. Потряс головой. Спокойнее. Двинулся вперед. Мне вдруг стало страшно идти через толпу. Но я должен знать, должен найти своего психиатра. Он — моя единственная надежда.
Я вздохнул. Взял себя в руки. И устремился вперед. Я попытался протиснуться сквозь это странное сборище. Но вскоре ощутил признаки, предвещающие сильнейший припадок. Череп пронзила боль, все вокруг завертелось и раздвоилось у меня перед глазами. Вскоре в голове зазвучали десятки голосов. Сейчас моя очередь.Неразборчивые голоса. Плач. Просьбы о помощи. Не может быть, чтобы она погибла!Я закрыл глаза, пытаясь прогнать голоса, не слушать их. Вошел в палатку, зажатый людьми со всех сторон. Мой сын, где мой сын?Но голоса были повсюду, они проникали в самые дальние уголки мозга. Все менее внятные. Еще под завалами.Все менее понятные. Что здесь творится! Есть тут кто-нибудь из начальства? Я хочу поговорить с ним!Меня накрыла волна паники. И голоса зазвучали еще громче. Вскоре я перестал их различать. Травма отпуск вернулся невозможно кто мне вернет поищите еще но я раз я ему говорю с моим братом.У меня страшно загудело в голове.
Паника теракт если только завтра.Голова закружилась. Это час второго Ангела.Пот тек ручьями по спине, рукам и ногам. Я судорожно вытерся. Месье?Я зажал уши. Я кричал. В глазах потемнело. Толпа завертелась вокруг меня. Месье, я могу вам помочь?Мне почудилось, что я ось какой-то огромной пестрой карусели. Я схватился за стол, оказавшийся передо мной. Ноги еще дрожали. Шепот в голове смешивался со стуком крови в висках. Месье?
Тут я почувствовал, что меня трясут за плечо. Я подскочил. Постепенно передо мной проступило лицо женщины, которая обращалась ко мне:
— Я могу вам помочь, месье?
— Я… Я ищу доктора Гийома, — пробормотал я, пытаясь взять себя в руки.
— Доктор? Но тогда вам надо обратиться в ВМП…
— Нет. В башне. Он был в башне. В медицинском центре, ну знаете, на последнем этаже. Он жив? Доктор Гийом, психиатр в центре «Матер»…
— Центре «Матер»? А что это такое, месье?
— Медицинский центр на сорок пятом этаже башни КЕВС! Кабинет доктора Гийома!
Я уже не скрывал раздражения. Голоса по-прежнему раздавались в голове. Замолчите!Я злобно оглянулся вокруг. Молодая женщина проверила по спискам.
— Месье, в списке нет никакого медицинского центра. Ни одной фирмы с названием «Матер». На сорок пятом этаже вообще никаких фирм не было. Там располагались технические помещения, месье. Вы уверены, что говорите об этой башне?
Заткнетесь вы, придурки?
Я стукнул по столу.
— Да нет же! — взорвался я. — Центр «Матер»! Я уже десять лет хожу туда утром по понедельникам. Можете спросить у охранника, месье Ндинга. Он-то меня знает!
Молодая женщина снова уткнулась в бумаги. Она выглядела измученной, но сохраняла спокойствие.
Отвалите от меня, наконец.
Она подняла огорченное лицо.
— Вы ищете месье Ндинга? Пабумбаки Ндинга? Мне очень жаль, но он точно среди погибших… Подождите минутку, кто-нибудь займется вами…
— Да нет же! Доктора Гийома! Не месье Ндинга! Я ищу доктора Гийома!
Толпа всколыхнулась, и два человека оттеснили меня назад. Я медленно отступил, заткнув уши. Уйти отсюда. Шум стал нестерпимым. Я развернулся и быстро пошел вперед, расталкивая толпу.
Задыхаясь, вышел из палатки и встал в стороне. Потом бессильно опустился на большой пластмассовый контейнер. На сорок пятом этаже вообще никаких фирм не было…Голова кружилась. Меня подташнивало.
Чей-то голос вывел меня из оцепенения.
— Вы ищете центр «Матер»?
Глава 14
Я поднял глаза. И тогда разглядел лицо человека, который заговорил со мной. Лет тридцати, черные глазки, короткие темные волосы. Я нахмурился. Что-то в нем было такое…
— Простите? — выдавил я из себя.
— Вы ищете центр «Матер», так ведь? — повторил он.
На нем было нечто вроде серой куртки с болтавшимся за спиной капюшоном. Примерно такие обычно носят студенты американских университетов. Я тут же вспомнил, что уже видел его, рядом с секретариатом, там он стоял в стороне, словно поджидая кого-то. Все мои чувства обострились. Меня охватила необъяснимая тревога. Предчувствие близкой опасности. Точно мое подсознание распознало в нем врага. Угрозу.