Ощущение было новым. Я стоял в коридоре (когда я вышел из комнаты? зачем?) и смотрел на две одинаковых двери. Из темного дерева, покрытого лаком, в медной окантовке, с бронзовыми круглыми ручками. Только одна дверь была справа, а другая — слева.
И какая из них моя?
Я посмотрел налево, затем направо.
Не помню.
«В незнакомом месте, — прозвучал голос, — всегда держись левой стороны, мальчик».
Маран?!
Я оглянулся. Никого. Только белый туман клубится вокруг…
Я подошел и взялся за ручку. Повернул.
Дверь отворилась без малейшего скрипа.
Комната — в точности как моя… нет.
В кресле у окна сидел человек и читал книгу в переплете коричневой кожи.
Медленно, как во сне, я переступил порог.
Я уже видел это лицо. Точно видел. Но — где?
Крючковатый нос, черные усы, впалые щеки — и тонкий вертикальный шрам под глазом. Словно человек фехтовал на рапирах без защитной маски и пропустил неуклюжий замах.
На столе лежала шляпа с широкими полями. На шляпе…
Человек поднял голову — мне стало холодно. Взгляд у черноусого оказался пронзительный, как укол из третьей позиции…
— Что угодно, мессир? — спросил человек. И после недолгого молчания:
— А-а, это вы…
На шляпе было уже знакомое мне белое перо.
Наверное, я везучий сукин сын. Вместо того чтобы вышибить мне мозги на месте — и пистолет, и шпагу я благополучно забыл у кровати, — Белое Перо вдруг завел беседу:
— Как вас зовут?
— Г-генри, — заикался я, — Уильямс- чужое имя норовило застрять в глотке. — Т-тассел. Граф.
— Приятно познакомиться, — сказал Белое Перо. — А я — Дэрек Джекоби. Не граф, — с иронией уточнил он. — Даже не надейтесь…
Из широкого рукава на меня равнодушно смотрел маленький дорожный пистолет.
— Вижу, вам тоже очень приятно, — уточнил Дэрек.
И я понял: в отличие от меня, «не граф» он — самый настоящий.
— Н-ничего н-не п-п… — выдавил я.
Проклятье, заикаюсь все мучительнее! Как бы не надорваться.
Дэрек молча указал на бумагу и «вечное» перо.
«Зачем останавливать поезд? — написал я. Буквы выходили кривые и крупные, словно перебравшие крепкого вина. — Только не говорите мне про денежные затруднения. Какому-нибудь вконец разорившемуся дворянину я бы поверил. Но вам…»
Дэрек пожал плечами.
— Думайте что угодно, — сказал он негромко. — Впрочем, это не тайна. Кроме денежных затруднений бывают еще за труднения… э-э, со временем… Когда время — вопрос жизни и смерти… Понимаете?
Еще бы.
— П-по… — начал было я, но быстро исправился и кивнул. Да.
— Я получил некое известие. Очень важное для меня. Пришлось действовать быстро. Мне действительно жаль, что с вами приключилось… такое, — сказал Дэрек. — И мне жаль беднягу-проводника…
Проводника? Берни?
— Приношу свои извинения, Генри. Надеюсь, это скоро пройдет.
Я тоже надеюсь.
Трудновато будет общаться с Лотой… вот так.
— В-вы, — начал было я и замолчал. Потому что Дэрек меня не слушал.
Дэрек смотрел на мои руки, лежащие на столе. Что его так заинтересовало… хаос подери!
— На вашем месте, Генри, — сказал Дэрек мягко, — я бы нанял телохранителя.
Я спрятал руки под стол. Проклятье, проклятье, проклятье! На глазах превращаюсь в развалину. И что самое страшное, я этого даже не замечаю. Я попытался улыбнуться… Попытка не удалась.
Я представил, как берусь за пистолет. А он у меня в руках — ходуном ходит. Я даже курок взвести не могу… От этой картины меня прошиб пот.
— Генри?
Я поднял голову и посмотрел на Дэрека. И понял, что ненавижу в нем и этот шрам, и это ледяное спокойствие. И эту дурацкую, уверенную правоту человека, который держал — и держит! — меня на прицеле. И который прекрасно понимает, о чем я сейчас думаю.
— Генри, я серьезно, — сказал Дэрек. — Найдите какого-нибудь варвара позверообразнее. Чтобы молчал все время и только иногда жутко и многозначительно улыбался. Варвары это умеют. В Наоле… Вы же туда направляетесь? Там сейчас сложно.
— В-война? — В горле пересохло, губы — точно растрескавшаяся земля.
— Скажем так: неспокойно. Когда в тридцати лигах друг от друга стоят две армии, мародеров и всякой вооруженной швали становится ох как много. И дальше будет только хуже. Поверьте. — Дэрек говорил просто, без пафоса или надрыва, поэтому ему верилось сразу и до конца. — А еще лучше, не нанимайте слугу, Генри… Самое лучшее — на следующей станции пересядьте на поезд в обратную сторону.
Я удивился.
— Д-даже т-так?
Дэрек внимательно посмотрел на меня. Словно раздумывая.
— Я знаю много больше вашего, Генри, — сказал Дэрек наконец. — И вы мне почему-то симпатичны.
— А в-вы мне — н-н-нет!
Никогда не думал, что заикам так сложно говорить дерзости.
Но Дэрек лишь улыбнулся.
— Справедливо.
— Туи-и-и-ип!
Поезд начал торможение. За окном появилась и плавно остановилась станция. Люди вдруг стронулись с места и забегали, засуетились, принялись что-то делать — словно ожила картина, висящая на стене.
— Кажется, это ваше, — сказал Дэрек. Пододвинул ко мне книгу в коричневом переплете.
Трактат «О войне» великого Эмберли вернулся к законному хозяину…
У меня почему-то вдруг заледенели пальцы.
Мне почему-то показалось, что, пока я разглядывал оживающую станцию, этот человек, сидя напротив и улыбаясь одними губами, решал мою судьбу.
Хаос! Я становлюсь мнительным.
— С вашего позволения. — Дэрек встал. Убрал за пояс длинноствольный пистолет с колесцовым замком. — Было приятно познакомиться. Я сойду здесь. Будете в Китаре, навестите меня. Это даже не звучало как издевка. Просто спокойная вежливость уверенного в себе человека.
— В-взаимно, — сказал я, — Ж-жаль, что у нас получился т-такой р-ра…
— Разговор? — Дэрек усмехнулся. Покачал головой. — Разговор у нас как раз не получился, Генри… мессир Уильямс. Или, правильнее сказать, — он сделал паузу, внимательно посмотрел мне в глаза, — лорд Малиган?
Я сжал зубы. Как Дэрек догадался? Или просто — знает? Тогда это уже не совпадение.
— П-прав-вильнее — Р-ришье Малиган, — ответил я медленно. «Не хватало еще сказать: Ришье». — А еще лучше: Р-ришье Л-лисий Хвост.
Дэрек поднял брови.
— Тот самый?
— Т-тот с-самый, — Надо же, и в этой глуши обо мне знают! Что бы там Лота ни говорила о «достоин большего», все равно чертовски приятно. — Я-я…
— Никогда не слышал этого имени, — сказал Дэрек насмешливо. — Никогда.
Глава 6 ПОПУТЧИКИ
Паук
По тому, как человек стучит в дверь, можно определить не только, кто пришел, но и с чем пришел. Стук может быть просительным — робким и ненавязчивым. Может быть требовательным — тяжелые, постепенно ускоряющиеся удары. Может быть яростным — барабанная дробь кулаков…
…Я постучался страшно.
Дверь слетела с петель, грохнулась об пол, взметнув тучи пыли и песка, и посетители борделя оторопели. На миг повисла такая тишина, что, казалось, было слышно, как песчинки стучат по половицам. А потом я шагнул внутрь, и сразу стало шумно. Очень шумно.
Черная благодать требует жертв. Крови и боли должно быть много…
Тучный громила с кольцом в ухе, с толстым шрамом поперек носа крякнул, сложился пополам и осел у стены. Я почувствовал, как сломались его ребра под моим ударом. И не могу сказать, что мне это не понравилось!
В моей груди набух жаркий ком ярости. Кровожадной, чужой ярости. Прикосновение Тьмы пачкает душу, заражает стремлением к убийству и разрушению. Я знал это, когда полумертвый, избитый и изломанный, шел к Черной церкви… Еще не то будет, когда Мастера Тотемов начнут делить мою душу с Герцогами. Но это все потом, потом! А сейчас…
Слева распахнулась засаленная ширма, чья-то рука взлетела в воздух, отсвечивая клинком узкого ножа. В следующее мгновение один из четырех избивших меня ублюдков звучно поздоровался со стеной. Не знаю, что громче треснуло — доска, к которой он приложился, или его переносица.
Визг резал уши, полуголые шлюхи и посетители метались, словно крысы в предчувствии потопа. Я шел сквозь этот хаос — страшный и неумолимый, как рок. Им еще повезло, что я нес только боль, но не смерть!
— Ах ты!.. — Полуголый тип замахнулся было шпагой, но я ударил его ребром ладони по челюсти, и он присел, собирая в пригоршню зубы.
— Убивают! Убивают!!
— Пожар!!
— Помогите! Стра-ажа!!!
Два смуглых варвара-варвака, похожие друг на друга, словно отражение в зеркале — низкорослые, сбитые, с ритуальными шрамами на щеках, — бросились на меня, действуя на редкость слаженно. Мы столкнулись возле лестницы на второй этаж. У одного был бронзовый нож, второй держал в руках короткую дубинку с каменным набалдашником. Варваки исключительно ловко пользуются таким примитивным оружием в рукопашной. Но сейчас им это не помогло.
Сначала с глиняным стуком, точно два обмотанных тряпками горшка, столкнулись бритые головы. Затем грохнуло об пол оружие.
Я начал подниматься по лестнице. Мимо с визгом прошмыгнула девица, не прикрытая ничем, кроме гривы тяже лых черных волос. Следом спускалась другая, но рядом со мной страх объял ее так, что ноги у бедняги подкосились.
Я перешагнул через обмякшее тело и встретился лицом к лицу со вторым из четырех ублюдков!
Я — Паук, и вокруг меня — мухи.
Он тупо уставился на обломок кости, вышедший чуть выше локтя, и завыл. Вой перешел в булькающие звуки, когда я ткнул его в горло сомкнутыми пальцами.
Паника. Крики. Стоны. Вопли. Треск сокрушаемых костей.
Как много может один человек, когда он в ярости!
Наверху меня ждали. Пека, главный из ублюдков, трясущимися руками наводил на меня пистолет. Мой пистолет! Ствол прыгал и выписывал зигзаги. За спиной Пеки, зажав в потных ладонях дубинки и ножи, изготовились еще несколько человек.
Я остановился, развел руки в стороны и закричал.
Жутко. Как кричит человек, из которого живьем выматывают жилы.
Именно такую боль ощутил я, когда ленты Тотема отделились от кожи, взметнулись у меня за спиной, трепеща в воздухе. Черные рваные раны в пространстве. Моя паутина.
Пека побелел, пистолет в его руках трясся так сильно, что теперь он вряд ли попал бы с двух шагов в камарский амбар. Лиц за спиной вышибалы я не различал. Там плавали одни белые пятна. Люди же видели перед собой демона — жуткого татуированного демона, окруженного извивающимися в воздухе черными щупальцами.
Паутина метнулась вперед и накрыла людей, перегородивших коридор. Ленты-щупальца оплели их руки, ноги, головы, плечи, сдавили пойманных мух стальными обручами, а потом раскидали этих живых кукол в разные стороны, как ветер разбрасывает охапку палых листьев. Стены покрылись кровавыми пятнами, а пол — стонущими телами.
И только после этого я остановился.
Черная благодать требует жертв. Этого с Герцогов будет достаточно?
Наверное. Чужая, кровожадная ярость медленно отпускала.
…Когда я уходил, забрав свои вещи — пистолеты, порох, запас пуль, боевую шпагу и прочее, — бордель выглядел полем боя. Крики, стоны и мольбы еще долго звучали за моей спиной.
Я почти добрался до станции, когда услышал сигнальный вой. Голем прибыл. Мы оказались на перроне одновременно — я и огромная тень каменного исполина, тянущего за собой вагоны. Интересно, как далеко было бы слышно его монотонную и гулкую поступь, не приглушай эти звуки специальное заклинание?