Вряд ли нашелся бы в Карнагрии боец, способный одолеть царя в поединке. Даже сам Кен-Гизар, лет тридцать назад – непревзойденный фехтовальщик, в свои лучшие годы не продержался бы против Фаргала и минуты. Теперь же, когда послу Священных островов перевалило за шестьдесят, а его большое грузное тело уставало даже от получаса обязательных утренних упражнений, сокту оставалось только с легкой завистью любоваться повелителем Карнагрии. Пусть и Кен-Гизар выглядел лет на двадцать моложе собственных лет, пусть ум его был много искушенней, чем у царя, пусть даже сам Яго отметил Кен-Гизара своим вниманием, но никогда уже сокт не ощутит упругой молодой силы в мышцах и той особой легкости, когда по утрам избыток жизни заставляет спрыгнуть с ложа навстречу новому дню. Разве что Яго пожелает вновь даровать ему юность!
Мысль об этом утешила Кен-Гизара, и он вспомнил о том, ради чего пришел к царю. Но действовать следовало осторожно. Склонный к решительным действиям Император Карнагрии требовал особого подхода.
– У меня для тебя подарок, царь. Пойдем.
Они покинули балкон и вернулись в теплый свет Малого зала Развлечений.
Тихая струнная музыка, которую так любил Фаргал, наполняла пахнущий цветами воздух. Музыка приходила издалека по хитроумным звуковым ходам, придуманным искусниками прежних Императоров. Изобретение, необычайно приятное для нынешнего Владыки, не любившего, когда поблизости находится много людей: будь то музыканты или же шестеро постельничих, по традиции положенных Императору Карнагрии.
Кен-Гизар развязал сумку и вынул из нее длинный сверток. Освободив завернутый предмет от холста, он сам еще раз полюбовался тонкостью старинной работы и только после этого, вернувшись на балкон, протянул подарок царю.
Это был кинжал.
Фаргал принял оружие и поднес его поближе к горящему факелу. Отсветы огня тускло блеснули на старой темной бронзе, покрывавшей ножны, и вспыхнули, ожив, на самоцветах рукояти.
Царь медленно вытянул кинжал из ножен. Клинок был немного длиннее ладони, с двойным изгибом волной и острым, загнутым вбок жалом. Царь коснулся большим пальцем лезвия, и оно легко разрезало кожу. Капелька крови окрасила клинок, казавшийся розоватым в свете факела. Поверхность металла напоминала покрытый лаком срез старого дерева. Приглядевшись, Фаргал заметил на одной из сторон нанесенный легкими синими линиями рисунок: изготовившийся к броску змей с широкой трехглазой головой. Клеймо Аша! Хвост змея оплетал начало клинка, становясь выпуклым и образуя гарду. Выпущенный раздвоенный язычок плясал на изогнутом острие.
Фаргал вопросительно взглянул на сокта.
– Из даров Самери,– пояснил посланник Священных островов.– Чары с него сняты, но и без чар он хорош, не правда ли?
– Хорош,– согласился царь, убирая клинок в ножны, на которых тоже был отчеканен знак Аша.
– Причудливы пути Судьбы! – задумчиво произнес Кен-Гизар.– Наш вечный соперник приносит нам в дар самое себя! «Как дар врага, пропитан ядом Жизни хлыст!» Так, кажется, у твоего Сурнаш-Гина?
Фаргал покачал головой:
Загнанная вглубь боль шевельнулась под сердцем Фаргала, но он привычным усилием затворил врата памяти.
– Мне показалось, или ты и впрямь назвал Аша – врагом? – спросил царь.
– Не врагом и не – Аша! – отозвался Кен-Гизар.– Я имел в виду Самери. Но, подумай, о царь, разве враг иной раз не важнее друга?
– Не для меня! – отрезал Фаргал.
«Слова не воина и не государя,– подумал сокт, бросив на царя теплый взгляд.– Слова человека!»
– Я заметил: в столице на улицах вдвое больше стражников, чем обычно! – сказал он.– Игры?
– Нет! Я внял предупреждению Люга. Вождь сказал: поблизости зашевелилось Зло! Тебе же сие ведомо.
– Да. Но с этим Злом вряд ли справятся стражники! – покачал головой Кен-Гизар.
«Он как зверь – чует опасность!» – подумал сокт.
– А кто – справится? – Царь повернулся к посланнику, и его голова показалась Кен-Гизару охваченной пламенем на фоне горящего позади факела.
– Пока не знаю,– отозвался Кен-Гизар.– На границах Карнагрии по-прежнему спокойно, насколько мне известно?
– Спокойствие нельзя назвать полным,– возразил Фаргал.
– Райно?
– Да. Мой капитан отправится туда сразу же по окончании Игр. И только Ашшуру ведомо, каким будет следующий год
. Не хочешь подняться наверх и спросить у Него?
– Не выйдет! – улыбаясь царской шутке, ответил сокт.– Даже магу не под силу взойти на Великие хребты гор Ашшура и поглядеть на Небесную страну! Ключи, из коих питается мощь волшебства, иссякают вместе с воздухом раньше, чем дерзкий одолеет и треть пути.
– Так, может, и нет ее, Небесной страны? – предположил Фаргал.
– Может, и нет,– отозвался посланник соктов.– Но поскольку существует страна Мертвых там, за пустынями Юга, то почему бы не быть и Небесной стране там, за Великой Стеной Ашшуровых гор? Во всяком случае, мне хотелось бы полагать, что она – есть.
– А чему учит Яго?
– Яго? Нашего бога интересуют только зримые вещи. С тех пор как он сам стал незримым. Помнишь, как сказано: Единый был сыном Ашшура. Но, распавшись, потерял себя и перестал быть тем, что есть. Вот почему Ашшуру нет дела ни до Империй, ни до всей земли, что носит его имя. Может, это и к лучшему.
– Насколько же это – истина? – спросил Фаргал.
– Так говорят мифы.
«А большего тебе, мой царственный друг, увы, знать не положено!» – подумал сокт.
– Тайное всегда сопутствует явному,– сказал он вслух.– Как великолепию залов твоего дворца – тайные ходы лабиринта за их стенами. Но ты ведь не будешь замуровывать их, верно?
– Нет,– покачал головой Фаргал.– Хотя, может быть, и стоило бы это сделать.
Он рассеянно повертел в руках кинжал.
– Я скучаю! – пожаловался царь.– Я всегда скучаю в дни Игр. А когда я скучаю, мне кажется, что лучше быть капитаном на горной заставе или, еще лучше, разбойником, за которым охотится капитан, чем Императором Карнагрии.
– Как знать,– осторожно произнес Кен-Гизар.– Не предпочтешь ли ты иную судьбу по другой причине!
Фаргал перевел взгляд с кинжала на лицо сокта.
– Недавно,– сказал Кен-Гизар,– я говорил с твоим Верховным магом, Мескесом. О будущем.
– И что же?
– Твой Верховный маг весьма озабочен будущим. В основном, своим собственным будущим. Но тревоги Верховного мага всегда оборачиваются осложнениями для Верховного Владыки! Особенно когда есть основания для тревог. Боюсь, государь, твоей скуке уже пришел конец.
– Надеюсь, что так! – откликнулся Фаргал.– Не люблю чувствовать себя ненужным. Вот только не думаю, что у меня есть настоящие враги. Кто, кроме меня, способен занять Кедровый Трон? Ну разве что Хонт-Хурзак! – Царь расхохотался. Племянник прежнего Императора, Владыка Земли Шорисдар Хонт-Хурзак, был ближайшим, если считать по крови, претендентом на Кедровый Трон. И зная это, чуть ли не ежемесячно присылал Фаргалу уверения в своей вечной и искренней преданности. Саконнин и Кен-Гизар в один голос уговаривали Фаргала под каким-нибудь предлогом избавиться от хитрого претендента, но Фаргал этого не сделал. Ему было смешно даже представить, что Хонт-Хурзак способен отнять у него Кедровый Трон.
А вот Кен-Гизару было совсем не смешно.
– Царь,– рука сокта коснулась бронзового плеча Фаргала,– твоя тень там, в магическом мире, раздвоилась!
– Что это значит? – Глаза царя сузились.
– Это значит,– как можно более мягким, успокаивающим голосом пояснил посланник,– что злое чародейство проникло в корень твоей судьбы. Некто очень сильный охотится за твоей душой, о царь!