– Лучшая разновидность санитарного инспектора.
– Но что он здесь делает?
– Не думаю, что у него много дел.
Форд перешел к другому саркофагу. Минутная работа полотенцем, и он объявил:
– Парикмахер. Мертвый парикмахер. Каково?
В следующем саркофаге нашел свой последний приют делопроизводитель рекламного агентства, рядом с ним покоился торговец подержанными автомобилями.
Внимание Форда привлек небольшой люк в полу. Он нагнулся и приоткрыл крышку. Охлаждающий газ стал втягиваться в отверстие.
– Если это обычные гробы, зачем их хранят на таком холоде? – спросил Артур.
– Зачем их вообще здесь хранят? – сказал Форд. – Кому понадобилось перевозить в космосе пять тысяч трупов?
– Десять тысяч. – Артур показал на вход в следующее помещение.
Форд заглянул в люк:
– Пятнадцать тысяч. Там внизу такая же партия.
– Пятнадцать миллионов, – раздался голос у них за спиной. – Поднимите руки и медленно поворачивайтесь, – грубо приказал голос. – Одно лишнее движение – и я разнесу вас в клочья!
– Ну почему нам никто никогда не рад? – сказал Артур, выполняя приказ.
В дверях стоял человек, который, по-видимому, действительно был им не рад. Свое неудовольствие он выразил отчасти голосом – он не говорил, а лаял, отчасти неприятной манерой свирепо размахивать длинноствольным смертобоем. Надраенные пуговицы его черно-золотого мундира сияли, как автомобильные фары.
– Выходите, – велел мужчина, указав на дверь.
В коридоре им встретились двадцать четыре бегуна, сменившие костюмы и освеженные душем. Один за другим они вошли в склеп. Артур растерянно проводил их взглядом.
– Не задерживаться! – рявкнул хозяин смертобоя. Артур и Форд послушно двинулись дальше. Двадцать четыре бегуна подошли к двадцати четырем саркофагам, открыли их, залезли внутрь и уснули глубоким сном.
Глава 24
– Капитан!
– Да, Номер Первый?
– Э-э… Тут вот Номер Второй пришел… Вроде как доложить что-то хочет.
– Ах ты, Господи. Неужто опять?
С высоты мостика капитану открывалась широкая панорама пространства, усеянного звездами. Прямо по курсу корабля их становилось все меньше, а глядя назад капитан с каждым днем видел все более плотную звездную массу. Уже многие годы корабль удалялся от центра Галактики со скоростью, о которой капитан знал лишь одно – она была очень большой. Почти такой же, как скорость этого… на букву «с»… проклятая память… а то и в три раза больше. Время от времени он напряженно вглядывался в сияющую даль, как бы в поисках чего-то. Но так и не находил. Впрочем, это его не беспокоило. Ведь ученые утверждали, что все будет в порядке, – важно только не паниковать и соблюдать дисциплину.
Капитан и не думал паниковать. Все шло прекрасно. Он задумчиво возил по плечам большой мягкой губкой, но тихое покашливание напомнило ему, что старший помощник все еще стоит рядом. Хороший малый, этот Номер Первый. Не шибко умен, конечно, и шнурки у него вечно развязываются, но очень услужливый. Не то что Номер Второй – вечно надутый, пуговицы сияют, и каждый час докладывает: «Корабль продолжает движение, капитан!», «Курс верный, капитан», «Давление кислорода в норме, капитан!» Капитан взглянул на помощника.
– Номер Второй докладывает, что у нас пленники, сэр! Капитан задумался. Кого здесь можно взять в плен?
– Ну что ж, – сказал он. – Может быть, это доставит ему удовольствие. По-моему, он всегда мечтал о таком событии.
Когда Артур и Форд Префект предстали перед капитанским мостиком, поразил их не огромный полусферический купол, сквозь который сверкали звезды, и не стена, усеянная приборами. Нет, ошарашило их совсем другое – ванна.
То была вознесенная на шестифутовый пьедестал уродина в барочном стиле, какую не часто увидишь вне стен «Музея больного воображения» в Максимегалоне. На самом виду нагло блестело и пыжилось сплетение вызолоченных труб, напоминающее кишечник. Форма кранов и стойки душа заставила бы вздрогнуть носорога. Ванна как доминирующий элемент капитанского мостика явно огорчала конвоира Артура и Форда.
– Сэр! – крикнул Номер Второй сквозь зубы (дело нелегкое, но за долгие годы упражнений он овладел этим искусством).
Над краем ванны показались широкое румяное лицо и покрытая пеной рука.
– Рад вас видеть, Номер Второй. Как дела?
– Мной доставлены пленные, захваченные в трюме номер семь.
Артур и Форд смущенно переминались с ноги на ногу.
– Здравствуйте, – сказали они.
Капитан лучезарно улыбнулся. Подумать только, этот Номер Второй и впрямь кого-то нашел. Молодец, приятно видеть человека, славно поработавшего.
– Здравствуйте, здравствуйте. Простите, что не встаю. Решил, знаете, принять ванну. Не хотите ли выпить? Номер Первый, загляните в холодильник. Всем джиуана с таниксом, а?
Номер Второй стоял перед ванной, дрожа от негодования.
– Разве вы не допросите их, сэр? Капитан изумился:
– С какой стати мне их допрашивать?
– Чтобы добыть сведения, сэр. Узнать, с какой целью они проникли на корабль.
– О, нет-нет. Я думаю, они просто заглянули выпить с нами рюмочку.
– Но я захватил их в плен! А пленных необходимо допрашивать!
Капитан колебался.
– Ну уж ладно, – согласился он. – Спросите у них, чего они хотят выпить.
Номер Второй вперил в пленников тяжелый, холодный взгляд. Потом медленно, со зловещим выражением лица подошел ближе.
– Ну ты, подонок. – Он ткнул Форда в живот смертобоем и заорал: – Что будешь пить?
– Я бы выпил джиуана с таниксом, а ты, Артур? Артур растерянно замигал:
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Однако гораздо важнее психологическое значение полотенца. По необъяснимым причинам, когда нечок (нечок не турист) узнает, что у туриста есть с собой полотенце, то автоматически предполагает наличие зубной пасты, фляги, компаса, мотка бечевки, плаща, скафандра и т. д. и т. п. Более того, нечок с радостью одолжит туристу любой из поименованных или непоименованных предметов, „потерявшихся“ в дороге. В глазах нечока человек, который исколесил Галактику вдоль и поперек, перенес тяжелейшие невзгоды, с честью вышел из отчаянных ситуаций и сохранил при этом свое полотенце, безусловно, заслуживает величайшего уважения».
– Полотенце при тебе? – внезапно спросил Форд Префект.
Артур, страдающий над третьей пинтой, обернулся:
– Нет, а что?
Он уже перестал удивляться – не было смысла. Форд раздраженно прищелкнул языком.
– Пей, – поторопил он.
Неожиданный грохот перекрыл галдеж бара, музыку и даже икоту соседа, которому Форд все-таки поставил виски.
Артур, поперхнувшись, вскочил на ноги.
– Что это? – воскликнул он.
– Успокойся, – ответил Форд, – еще не началось.
– Слава Богу, – облегченно вздохнул Артур.
– Это, видимо, просто твой дом снесли.
– Что?! – взревел Артур. Пелена спала с его глаз. Несколько секунд он дико озирался, потом бросился к окну. – Какого же черта я тут сижу?
– Все это уже не имеет значения, – сказал Форд. – Пусть забавляются.
– Забавляются? – Артур еще раз выглянул в окно, чтобы убедиться, что они говорят об одном и том же, и выбежал из бара, отчаянно размахивая пивной кружкой.
Перед тем как выскочить следом, Форд быстро повернулся к бармену и попросил четыре пакетика арахиса.
– Пожалуйста, сэр, – сказал бармен, выкладывая пакетики на стойку. – Двадцать восемь пенсов, будьте добры.
Форд сунул бармену еще одну пятифунтовую банкноту, без сдачи. Бармен посмотрел на банкноту, затем перевел взгляд на Форда и внезапно поежился: он пережил мимолетное ощущение, которое был не в силах понять, ибо на Земле никто прежде такого не испытывал. В самых отчаянных и безвыходных ситуациях под воздействием стресса каждое живое существо испускает сублиминальный сигнал – этакий жалостный вскрик, абсолютно точно выражающий своей силой, насколько далеко находится это существо от места своего рождения. На планете Земля от места своего рождения сложно удалиться дальше чем на шестнадцать тысяч миль, что, в сущности, совсем рядом, и испускаемый сигнал слишком слаб, чтобы его уловить. Форд Префект испытывал в данный момент огромное напряжение, а родился он в шестистах световых годах отсюда, в окрестностях Бетельгейзе.
Бармен пошатнулся, словно от удара, потрясенный ощущением невообразимого расстояния. Он не понимал, что оно означает, но теперь смотрел на Форда уважительно, почти с благоговением.
– Вы серьезно, сэр? – прошептал он во внезапно наступившей тишине. – Вы думаете, скоро наступит конец света?
– Да, – подтвердил Форд.
– Прямо вот так, средь бела дня?
Немного овладев собой, Форд самым беззаботным тоном ответил:
– Ага. По моим оценкам, осталось меньше двух минут.
Бармен не поверил своим ушам – точно так же, как не поверил в реальность ощущения, которое испытал только что.
– И мы ничего не в силах изменить?
– Нет, – небрежно бросил Форд, рассовывая по карманам пакетики с орехами.
Неожиданно в баре кто-то хрипло рассмеялся: совсем, мол, с ума посходили. Вдрызг пьяный сосед Форда устремил на него затуманенный взгляд.
– А я думал, – проговорил он, – когда наступит конец света, надо лечь и накрыть голову бумажным пакетом или еще чем…
– Если хотите – ради Бога, – разрешил Форд.
– Так нас учили в армии, – пояснил сосед, и его взгляд медленно и с большим трудом направился в сторону бутылки виски.
– Это поможет? – спросил бармен.
– Нет, – ответил Форд, обаятельно улыбаясь. – Прошу простить, мне пора. – И, помахав рукой, вышел за дверь.
В баре на секунду воцарилась тишина; потом, к общему смущению, тот, кто хрипло рассмеялся чуть раньше, снова хрипло рассмеялся. Девушка, которую он затащил с собой выпить, уже ненавидела его всеми фибрами своей души. Она наверняка испытала бы глубочайшее удовлетворение при мысли о том, что через полторы минуты ее спутник испарится облачком водорода, озона и окиси углерода. Да вот только в этот счастливый миг ей самой предстояло слишком интенсивно испаряться, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще.
Бармен нервно кашлянул и громко произнес:
– Последние заказы, пожалуйста!
Выбежав из бара, Артур не заметил, как резко похолодало на улице, не почувствовал ни ветра, ни внезапного шквала дождя. Он не замечал вообще ничего, кроме бульдозеров, которые утюжили обломки его дома.
– Варвары! – вопил он. – По судам затаскаю! Вас повесят, выпотрошат и четвертуют! И высекут хорошенько! Вы будете вариться в кипятке, пока… пока не получите по заслугам!
Форд со всех ног бежал за ним.
– А потом… я соберу все, что от вас останется, – орал Артур, – все маленькие кусочки, и буду прыгать на них!
Артур не замечал, что рабочие бегут прочь от бульдозеров; не замечал, что мистер Проссер стоически смотрит в небо. Мистер Проссер увидел, как, раздирая облака, мчится в небе нечто огромное и желтое. Невероятно огромное и желтое.
– И буду прыгать на них, – кричал Артур, прибавляя ходу, – пока не натру мозоли или пока не придумаю что-нибудь похлеще, а тогда…
Артур споткнулся и растянулся на тротуаре лицом вверх. И наконец заметил: что-то происходит. Он воткнул в небо гневный перст.