Единственным городом с приличным космопортом на Фрейбуре был Фрейбурбад, расположенный на берегу огромного озера, крупного водоема с чистой водой. Глядя, как солнечные блики бегают по его поверхности, я почувствовал внезапное желание искупаться. Этот позыв, по‑видимому, был вызван желанием спрятать корабль. Спрятать на дне в глубокой части озера, где он всегда будет под рукой, если понадобится.
Чтобы не попасть на радар, я снижался за зубчатой горной грядой. Проходя в темноте над озером я обнаружил навигационный радар космопорта, но мой корабль был слишком далеко от берега. Штормовая погода сокращала видимость и уменьшила мое желание искупаться. Ближе к берегу я обнаружил глубоко под водой канал и снизился над ним, собрав все необходимое в сумку. Глупо, конечно, так нагружаться, но у меня рука не поднималась оставить все эти прекрасные приборчики из Корпуса на дне.
Погрузив все в водонепроницаемый пакет, я натянул скафандр и перешел в шлюзовую камеру. Дождь и темнота обрушились на меня, когда я поплыл в сторону невидимого берега. Я скорее представил, чем услышал бульканье позади меня, когда корабль аккуратно пошел на дно.
Плавать в скафандре так же неудобно, как заниматься любовью в космосе, в невесомости. Я добрался до берега в состоянии, близком к изнеможению. Выбравшись из скафандра, я с большим удовольствием наблюдал, как он превращается в шлак в жаре трех термитных шашек. С еще большим удовольствием я отправил этот шлак в озеро пинком ноги. Непрерывно льющийся дождь смыл все следы костра. По‑видимому, в такой дождь даже свет от термита невозможно было различить на расстоянии. Забравшись под водонепроницаемую пленку, мокрый и жалкий, я ждал рассвета.
Ночью я иногда просыпался без видимой причины, но окончательно очнулся, когда было уже светло. Было как‑то не по себе, и когда я услышал голос, то понял, что будило меня всю ночь.
– Идете во Фрейбурбад? Конечно, куда же еще можно идти. Я тоже туда собираюсь. Залезайте в лодку. Старая лодка, но хорошая. Прогуляемся... Голос бубнил и бубнил, но я его не слушал. Я проклинал себя, что нежданно‑негаданно попался на глаза этому парню с "долгоиграющим голосом". Он плыл рядом с берегом в меленькой лодочке: она низко сидела в воде, нагруженная тюками и узлами и над всем этим торчала голова. Пока его челюсти продолжали двигаться, я имел возможность внимательно рассмотреть его.
У него была длинная всклокоченная борода, торчащая во все стороны, и маленькие темные глазки, спрятанные под невероятно задрипанной шляпой, каких я никогда еще не видел. Мой первоначальный испуг почти прошел. Если этот чудак не сыщик, то случайная встреча может иметь для меня большое значение и оказаться кстати.
Когда этот дикарь остановился, чтобы сделать вдох, я решил принять его приглашение и, схватившись за планшир лодки, подтянул ее ближе. Закинув на плечо сумку и держа руку в кармане на пистолете, я перепрыгнул внутрь. Для осторожности, как оказалось, не было никаких причин.
Зуг, как его звали, что мне удалось с трудом выяснить в процессе его бесконечного монолога, вывернул за борт мотор, прикрепленный к корме, и включил его. Это был атомный тепловой преобразователь, простой и эффективный. У него не было трущихся частей, он просто засасывал воду из озера, доводил до кипения и выбрасывал под давлением пара уже через другое отверстие. Во время движения практически не было никакого шума, лодка скользила как по волшебству.
В отношении Зуга все оказалось нормальным, и хотя я еще не на все сто процентов избавился от подозрения и продолжал держать руку на пистолете, встреча с ним, по‑видимому, была большой удачей. Я начал понимать, откуда берется этот неудержимый поток слов. Он был охотником, везущим меха в магазин после многих месяцев одиночества и молчания. Вид человеческого лица и вызвал его словоизвержение, которое я и не пытался остановить, так как он фактически отвечал на многие мои незаданные вопросы.
Много забот вызвала у меня одежда.
Много забот вызвала у меня одежда. В конце концов я решил остаться в дорожном костюме, выдержанном в нейтральных тонах. Вы видели такие, распространенные с небольшими вариациями на всех планетах Галактики, поэтому Зуг не обратил на него особого внимания. В жизни он, видимо, не был болтуном, но вот любителем одеться был точно. Его куртка была сделана, скорее всего, из местных шкур. Она была пурпурно‑черной и очень красивой, несмотря на грязь и мусор, прилипшие к ней. Штаны были сделаны из сукна машинной выработки, а ботинки, как и мои, из "вечного" пластика.
Техника у Зуга была подтверждением впечатления, произведенного одеждой. Смесь старого и нового. Для мира, подобного Фрейбуру, недавно вошедшего в Лигу, трудно ожидать чего‑то иного. Электрическое ружье, прислоненное к связке стальных стрел для арбалета, создавало типичную картину. Несомненно, он в равной степени пользовался и тем и другим. Я уселся на мягкие тюки и стал наслаждаться путешествием и разгорающейся зарей, поливаемый непрерывным водопадом слов. Мы добрались до Фрейбурбада к полудню. Зуг практически не втягивал меня в разговор, он предпочитал говорить сам, поэтому несколько моих неопределенных высказываний вполне его удовлетворили.
С большим удовольствием он угостился концентратами из моего пакета и в ответ протянул фляжку с какой‑то жидкостью, изготовленной в его горном жилище. Ее вкус был непередаваемо ужасен, во рту осталось ощущение стальной стружки, смоченной в серной кислоте. Однако после нескольких глотков все встало на свое место, и мы веселенькие подплыли к пахнущему рыбой доку в пригороде. Причаливая, мы чуть не утопили большую лодку, что показалось нам ужасно забавным – это дает вам представление о нашем состоянии. Я пошел в город и отсиделся в парке, пока мои мозги не прочистились.
Старое и новое стояло здесь рядом, здания из пластика соседствовали с кирпичными и оштукатуренными. Сталь, стекло, дерево, камень смешались нераздельно. Так же и люди, одетые в странную смесь типов и стилей. Я больше интересовался ими, чем они мной, и какой‑то робот обратил на меня внимание. Он махал передо мной напечатанными заголовками и выкрикивал названия до тех пор, пока я не внял ему и не взял газету, чтобы от него отвязаться.
Валюта Лиги имела здесь хождение наравне с местными деньгами, и робот не выразил протеста, когда я опустил монету в его грудную щель. Он дал мне сдачу в фрейбургских гильденах, несомненно по разорительному курсу.
Все новости были совершенно тривиальными, а вот объявления и реклама заинтересовали меня. Я просмотрел список больших отелей, сравнив их комфортабельность и стоимость.
Это заставило меня буквально ужаснуться. Как быстро мы теряем старые привычки. Всего месяц честной жизни, и я уже рассуждаю как порядочный человек.
– Ты преступник! – процедил я сквозь зубы и плюнул на надпись "НЕ ПЛЕВАТЬ". – Ты презираешь закон и прекрасно обходишься без него. Ты есть закон в себе и самый честный человек в Галактике! Ты не нарушаешь никаких правил до тех пор, пока они тебя не касаются, и нарушаешь каждый раз, когда видишь в этом нужду.
Все это была правда, и я презирал себя за то, что так быстро все забыл. Этот маленький период честности в Корпусе подействовал на меня как зараза, разрушая все мои наилучшие социальные тенденции.
– Думай, как украсть! – крикнул я так громко, что испугал девушку, прогуливающуюся по дорожке. Догадавшись, что она услышала меня, я бросил на нее такой злобный взгляд, что она сочла за лучшее спрятаться. Я тоже поднялся и направился в противоположном направлении, высматривая возможность что‑нибудь совершить. Я решил восстановить свой прежний образ жизни до того, как займусь поисками Анжелины.
Возможность легко представилась, через десять минут план был готов. Все необходимое оборудование было у меня с собой. То, что могло понадобиться мне для работы, я переложил в карманы и набедренный пояс, а сумку сдал в камеру хранения.