— Только четыре кассирши? — скептически спросил Метя.
— Четыре признались. Менты считают, что их может быть и больше. В полиции тоже стали следить за этим псевдонасморком в кассе, а что дальше, я пока не знаю.
— И что, действительно не могут повыловить этих мафиози, хотя столько человек уже знает их в лицо? — возмутилась Мария.
— Какое там «столько человек»! То есть да, конечно, людей много, но знают только одного. Только один человек разговаривает с жертвами, остальные прячутся в укрытии. Этого одного можно поймать, даже доказать, что он пытался шантажировать и вымогать деньги, свидетели выступят на суде, и он отправится сидеть. А оставшиеся тем временем на досуге поубивают свидетелей. Может, это необычно, но никто почему-то не хочет быть убитым.
Наше производственное совещание снова перебил сигнал на старт и вой громкоговорителя. Вольдемар перестал постукивать щёткой в железные щеколды, которые удерживали окно наверху. Я повернулась как раз в нужную сторону: в кресло возле меня садилась опоздавшая пани Ада. Она повернулась ко мне.
— Я вам кое-что скажу после скачки, — живо шепнула она. — У меня новые сведения.
Я взяла бинокль в руки, но даже не приставила его к глазам, потому что пыталась себе вообразить, как они могут подкараулить этого русского мафиози. Они стоят возле паддока и смотрят, кто там за окном вытирает нос… Нет, из этого ничего не получится, не то важно, что вытирают нос, важно, кто на это отреагирует. Кто вдруг оторвётся от лошадей и помчится на противоположную сторону… Более того: кто там торчит даже после того, как лошади ушли из паддока на старт…
Я опомнилась. Там торчит множество людей, они же делают ставки, там кассы, игроки шляются, заглядывают в программки, размышляют, ждут в очереди… Кроме того, может быть, кассирша-наводчица работает как раз с этой стороны и бежать никуда не надо, потому что выигравший клиент под носом. Может быть, они вообще следят не в одиночку, а вдвоём-втроём… Ничего удивительного, что вся эта мафия хочет знать ментов в штатском в лицо, иначе у них весь бизнес погорит…
— Я с тобой разговариваю! — орала Мария мне в ухо. — Ты что, оглохла? У тебя это есть? У меня триплет угадывается, даже второй очень неплохо идёт!
— А кто пришёл? — спросила я, застигнутая врасплох, потому что настолько погрузилась в свои следственные размышления, что даже не смотрела на финиш.
— Слушай, не пугай меня! Ты не только оглохла, но ещё и ослепла! Каприз выиграл, я же говорила, что Каприз! Причём на него почти не ставили!
— Слушай, вот это фукс! — заявил Юрек, резко повернувшись к нам. — У меня он тоже есть! Но Белка была бы лучше, а?
— Какая там Белка, на Белку все ставили!
— Капризы — это для всяких там молодых барышень, — говорил Вальдемар, не скрывая разочарования. — Я человек нормальный, и никаких капризов у меня нет…
— У меня есть Каприз! — сказала довольная пани Ада и наклонилась ко мне. — Ну вот, теперь могу вам все рассказать. Я наконец встретила того моего знакомого, и оказалось, что вы были правы. Выяснилось, что его впихнули в мужской туалет, там, внизу. В туалете было пусто, два, бандита караулили двери, а один грозил ему пистолетом; разумеется, все деньги забрали. Это русские были, они даже по-польски плохо говорили. Невероятно, что тут творится, просто какой-то скандал! Он сказал, что ему и в голову не пришло протестовать, потому что они себя так жестоко и неумолимо вели. Он совершенно не сомневался, что его убьют. И он сказал, что больше вообще сюда не придёт, по крайней мере, до тех пор, пока всю мафию не ликвидируют…
Я покивала ей в ответ, потому что для меня это вовсе не было неожиданностью. Почему бы им его и не убить, покойник показаний и описаний не даст…
— А что случилось с председателем попечительского совета? — спросил пан Рысь, пробираясь между кресел, — Я только что приехал и уже от дверей слышу страшные вести. Вроде бы он в больнице, еле живой, на него кто-то напал…
— Его русская мафия уделала, он не хотел пускать их на ипподром, — авторитетно заявил Вальдемар, перестав острить насчёт Каприза. — Так жокеи между собой говорят. Хотя я в это не очень верю, ведь больше всех ему угрожала пани Иоанна, так что кто там разберёт…
— Пани Иоанна, это вы его? — страшно заинтересовался пан Рысь.
Я пожала плечами и покрутила пальцем у виска. Живой председатель попечительского совета для меня опасности не представлял, неприятности мне он мог доставить только мёртвый. Я могла больше не обращать внимания на подозрения завсегдатаев ипподрома. К тому же среди своих купонов я нашла билетик с последовательностью Каприз — Белка, так что теперь меня ждал выигрыш, и это решительно поднимало моё настроение. Я нашла в себе силы даже ответить Марии, которая все допытывалась, не больна ли я, и пыталась ощупать мне голову.
— Я вела следствие, — раздражённо ответила я ей. — Отцепись и перестань совать мне пальцы в рот, а то укушу. Я ничего не видела, а следствие у меня тоже плохо пошло.
— Тогда сделай милость, переключись на скачки! И молись, чтобы теперь выиграла самая идиотская лошадь, только не Готика!
— Ты с ума сошла? Чтобы Бялас пришёл первым во второй группе? На кой это ему?
В кресло рядом шмякнулся запыхавшийся Метя, который отсутствовал где-то половину скачки.
— Девочки, послушайте, что я вам скажу, потому что у меня важная сплетня. Я пошёл послушать, о чем болтают здешние сотрудники, и случайно узнал, что Бялас не взял деньги. Ломжинская мафия ему восемь миллионов совала — ломжинцы немного привяли из-за русских, но все ещё живы. И Бялас не взял! Как вам кажется, что это значит?
Бялас на Готике был битым фаворитом. Лошадь была замечательная, ей бы давно уже перейти в первую группу, но Бялас почему-то упорно её придерживал. Если сейчас он отказался взять деньги, чтобы придержать лошадь, это могло означать только одно: по неизвестным причинам он решил выиграть. Мало ли у него может быть причин, в конце концов, когда-то он должен выполнять и указания тренера… Мария страшно расстроилась.
— Ну, это было бы форменным свинством, чтобы выигрывала лучшая лошадь как раз тогда, когда у меня получается триплет из одних фуксов Ты что, не мог этого раньше узнать?!
— Да что вы тут шепчетесь и шепчетесь? — вдруг рассердился Вальдемар, потрясая у нас над головой фляжкой коньяка. — Есть у вас какая ни то посуда? Мы пьём за здоровье Кшися! Сегодня с утра сплошная конспирация: шу-шу-шу, шу-шу-шу, да что же это такое! Это вы, что ли, его в складчину пристукнули?
— ..если сейчас не выиграет, то конец: на живодёрню такую лошадь, и все! — разглагольствовал рядом пан Эдек. — Кто ему тут будет грозить? Никто! И такой вот Антось косоротый его купит за двести! Уж он-то знает, что делает!
Окончательно бросив русских мафиози, я с большим интересом наблюдала за третьей скачкой. Как это Бяласу удалось, одному Богу ведомо, но он совершил нечто великое и уму непостижимое. Он не просидел на старте, лошадь шла нормально, я бы поклялась, что жокей совсем её не придерживал, наоборот, на половине прямой даже поторапливал, только вот на повороте должен был пойти по большой дорожке. И все-таки ухитрился прийти третьим. И не взял денег, задаром себе устроил третье место! Я вообще перестала что-либо понимать.
Метя обалдел ещё больше.
— Знаете, это уже переходит границы понимания. Этот курорт постепенно превращается в дурдом. Масонские ложи, заговоры и тайны мадридского двора, тайны контрразведки! Чтобы Бялас не взял гонорар и не выиграл — тут только Эйнштейн разберётся! Что это может означать? Если бы хоть лошадь не скакала, а он бы изо всех сил старался, можно было бы решить, что жокей дурак, а тут? Вы что-нибудь понимаете?
— Я же говорил, что он не выиграет! — доказывал полковник.
— Так на живодёрню его, рук об него больше марать не стану! — сквозь стиснутые зубы яростно говорил пан Эдя.
Я стала кое-что соображать.
— Есть! — шёпотом сообщил мне Юрек. — Вслух никому не скажу, потому что выигрыш может быть большим, но этот Демос у меня есть!
Меня вдруг осенило относительно Бяласа и Готики. Я пока не понимала, почему он не взял денег, но поняла, почему он придерживал лошадь.
— Если в следующий раз в первой группе лидером будет скакать Готика, и к тому же эта скачка будет премиальной для жокеев, ставь только на Бяласа, — сказала я на всякий случай тоже шёпотом. — Я уже начинаю понимать, почему он и сегодня её придержал. Чтобы все окончательно разочаровались и больше не ставили на Готику. Мол, если во второй группе она не пришла, то в первой тем более не сможет.
— Так на кой ляд мне на неё ставить? Не лошадь, а собачье мясо…
— Сам ты собачье мясо. И пан Эдя тоже. Надо было смотреть: Бялас прикидывался, что посылает, а на самом деле судорожно держал лошадь. Говорю тебе, он пытается именно такой номер отколоть!
Метя нашёл ответ на вопрос о деньгах Бяласа только после седьмой скачки, когда в буфет пришёл Болек Куявский, который в восьмой не участвовал. Они оба сели за столик, а я увидела их и подошла.
— А на кой ему брать эти деньги? — отвечал Куявский на вопрос Мети. — Чтоб потом под дулом отдавать? Он говорит, что не любит пистолетов, а вдруг у кого-нибудь из тех рука дрогнет не в ту сторону?..
Мне подумалось, что уж это мы могли бы и сами отгадать, ведь ходили слухи, что и сотрудникам житья нет. Однако пребывание на скачках отрицательно влияет на умственные способности…
— Ну, теперь я начинаю крепко бояться за Кшися, — сказал Метя, стоя в очереди за последним своим выигрышем. — Или он расскажет то, что знает о ментах, а это, по-моему, нехорошо, или не расскажет, и тогда будет ещё хуже. Не могла бы ты как-нибудь повлиять на ход событий? Может, приведёшь этого своего на ма-а-а-аленький такой ужин? Из чего вытекает, что вас всех приглашают на завтрашний вечер, часикам эдак к шести…
Он повернулся к кассе, потому что подошла его очередь.
— Ты мне потом перескажешь, что он говорил? — попросила Мария. — Вот мои купоны, а я-то все время думала, что их потеряла…
* * *
Карате, которому обучался Зигмусь Осика, оказалось благословением. На него средь бела дня, почти в полдень, напали пятеро. Тренировки уже закончились, Лошади стояли в стойлах, люди разбрелись, и если бы бандитам удалось быстренько с Зигмусем расправиться, то никто бы ничего и не заметил. Напали они на него у ограды навозницы — контейнера, куда собирают голубую мечту огородников, разводящих шампиньоны. Зигмусь отскочил к стенке навозницы, чтобы никто из противников не смог зайти ему за спину, после чего ему только и осталось, что воспользоваться — приобретёнными знаниями и навыками.
И надо же было такому случиться, что именно в этот момент из-за конюшни Капуляса вместе вышли Сарновский, Вишняк и Замечек, направлявшиеся к стоянке, и первый из нападавших с силой вылетел прямо Замечеку под ноги. Замечек вроде бы сделал одно незаметное движение, но агрессор стал абсолютно безвреден. Они посмотрели, что творится у навозницы, и оказалось, что Зигмусь сражается ещё с четырьмя противниками. Замечек, движимый цеховой солидарностью, рванулся в бой, не спрашивая о причинах, и через две секунды у каждого из каратеистов осталось только по одному противнику. Сарновский и Вишняк, оба с недюжинной силой в руках, сочли нужным помочь. Деликатность показалось им необязательной, в итоге через пару минут все пятеро бандитов лежали и отдыхали. Вишняк подобрал ножи и прихватил огнестрельное оружие, которое он выбил из рук последнего противника и нашёл в карманах у прочих.