Теперь он чувствовал, что и в самом деле находится дома - через мгновение начнутся его земли. Сегодня в полдень эта перспектива наполняла его радостью, но теперь, казалось, ничто не имело значения. Росс лишь был рад, что его путешествие окончено, и он может лечь и отдохнуть.
В низине воздух был свежее. Булькание и журчание ручья Меллингей осталось позади, но теперь послышалось вновь, как старушечье бормотание. В темноте перед его лицом бесшумно прошелестела сова. С полей шляпы капала вода. Там, впереди, в мягкой и шепчущей темноте выделялся четкий силуэт Нампары.
Дом показался ему меньше, чем он помнил - ниже и приземистее, как один из шахтерских домов, отбившийся от остальных. Ни лучика света. Он привязал кобылу к сирени, которая так разрослась, что закрывала окна, и постучал хлыстом во входную дверь.
Здесь прошёл сильный дождь: в нескольких местах с крыши стекала вода, образуя лужи на заросшей песчаной дорожке. Росс толкнул дверь, которая со скрипом распахнулась, отодвинул кучу мусора, скопившуюся у порога, и вгляделся в низкую, увенчанную балками прихожую.
Его встретила только темнота. Мрак, по сравнению с которым даже ночь казалось серой.
- Джуд! - позвал он. - Джуд!
Снаружи заржала и ударила копытом кобыла, что-то зашуршало под деревянными панелями стенной обшивки. Потом Росс увидел глаза. Поблескивающие искринками зелено-золотые глаза, немигающе уставившиеся на него из глубины прихожей.
Росс прохромал в дом, ощущая под ногам палую листву и грязь. Он нащупывал путь направо, вдоль панелей, пока не подошел к двери, ведущей в гостиную, повернул ручку и вошел.
Немедленно послышалась возня и шелест потревоженных зверушек. Его нога поскользнулась на чем-то склизком, и, протянув руку, Росс опрокинул подсвечник. Он взял его, вставил свечу обратно в гнездо, нащупал кремень и кресало. После двух или трех попыток вылетела искра, свеча зажглась.
Это была самая просторная комната в доме, наполовину обшитая темным красным деревом, а в дальнем углу располагался большой камин в половину ширины комнаты, утопленный в стену и окруженный низкими скамьями. В этой комнате семья проводила большую часть времени. Достаточно большая и просторная для самой шумной компании в самые жаркие дни, но с теплыми уголками и удобной мебелью, чтобы обмануть зимние сквозняки. Но всё изменилось. Камин опустел, а на скамьях гнездились куры. Пол завален старой соломой и пометом. Со стенного подсвечника его раздраженно рассматривал петушок. На одном из подоконников валялись два дохлых цыпленка.
Слева от прихожей располагалась спальня Джошуа, и Росс прошел туда. Он заметил признаки жизни: одежду, которая никогда не принадлежала его отцу - грязные старые юбки, потрепанную треуголку, незакрытую бутылку, из которой тянуло джином. Но альков был закрыт, а три дрозда, сидевших в клетке перед закрытыми ставнями окна, не могли ему ничего сообщить о той парочке, что искал Росс.
В дальнем конце комнаты располагалась еще одна дверь, ведущая в ту часть дома, которая так и не была закончена, но туда он не пошел. Оставалось посмотреть в спальне наверху в глубине дома, где всегда спали Джуд и Пруди.
Он развернулся обратно к двери, остановился и прислушался. Его слуха достиг характерный звук. Куры закончили копошиться, и тишина, как занавес, снова накрыла дом. Россу показалось, что он услышал скрип узких ступеней, но, когда он выглянул с высоко поднятой свечой, то ничего не увидел.
Не этого звука ждал Росс, как и не топотка крыс, не слабого шипения ручья, не похрустывания обугленных бумаг под сапогом.
Он посмотрел на потолок, звук шел не от балок или половиц. Что-то потерлось о ногу. Это была кошка, чьи яркие глаза он видел раньше: котенок отца, Табита Бетиа, выросшая в большое серое животное, вся в колтунах. Она, казалось, признала его, и Росс с благодарностью коснулся рукой её пытливых усов.
Затем звук повторился, и на этот раз Росс уловил направление. Он подошел к алькову и откинул дверцу. В нос ударила мощная смесь застарелого пота и джина. Росс сунул свечу внутрь. Там валялись в объятиях друг друга мертвецки пьяные Джуд и Пруди Пэйнтеры. Женщина была облачена в длинную фланелевую ночную сорочку, рот открыт, ноги с выступающими венами раскинуты. Джуд в раздевании не преуспел, и храпел рядом с ней в бриджах и подштанниках.
Росс какое-то время их рассматривал.
Потом отшатнулся и поставил подсвечник на большой низкий сундук возле алькова, вышел из комнаты и прошел на конюшню около восточной части дома. Там он нашел деревянную бадью, подтащил к водокачке, наполнил и пронес вокруг дома, через прихожую и в спальню. И выплеснул воду в постель.
Затем снова вышел. На западе показалась парочка звезд, задувал освежающий ветер. В конюшне, отметил Росс, находились всего две истощенных лошади. Рамут, да, один из них - двенадцатилетний Рамут, полуслепой от катаракты еще до его отъезда.
Росс пронес через прихожую и спальню второе ведро и снова выплеснул его на кровать.
Когда проходил во второй раз, заржала кобыла. Темноте и таинственности сада она предпочитала хотя бы его компанию.
Когда он принес третье ведро, Джуд стонал и что-то бормотал - его лысая голова виднелась в проеме алькова. Росс вылил это ведро на него.
К тому времени, когда он вернулся с четвертым, Джуд вылез из кровати и пытался стряхнуть воду, ручьем стекавшую с одежды. Пруди еще только ворочалась, поэтому это ведро досталось ей. Джуд начал ругаться и вытащил карманный нож. Росс сбил его с ног ударом в висок. И пошел за очередной порцией воды.
В свое пятое появление Росс заметил проблески сознания в глазах слуги, хотя тот по-прежнему лежал на полу. Увидев его, Джуд начал ругаться, потеть и угрожать. Но через мгновение его лицо приняло озадаченное выражение.
- ...О Боже!... Это вы, мистер Росс?
- Прямиком из могилы, - сказал Росс. - Там лошадь, которая требует ухода. Вставай, пока я тебя не прибил.
Росс за воротник рубашки поднял его на ноги и подтолкнул в сторону двери.
Глава третья
Мокрый октябрьский вечер действует угнетающе, но укутывает мягкими тенями рваные края руин и запустения. Не то что утренний свет.
Даже когда его горное дело процветало, Джошуа всегда обрабатывал несколько полей, дом был чист и уютен, хорошо меблирован, в погребе имелись неплохие запасы, учитывая местность. После экскурсии по дому, которая продлилась с восьми до десяти, Росс вызвал Пэйнтеров из дома и уставился на них, расставив ноги. Они сопели, чувствуя себя неловко под его взглядом.
Джуд был на четыре дюйма ниже жены. Ему слегка перевалило за сорок, а кривые ноги придавали ему вид жеребца и силу бульдога. За последние десять лет ироничная природа выбрила ему тонзуру на макушке, словно монаху. Он жил в этом округе всю жизнь, сначала как вольный рудокоп на Грамблере, а потом на Уил-Грейс, откуда Джошуа забрал его, несмотря на его слабости.
Пруди Джуд подобрал в Бедратане десять лет назад. Их первую встречу Джуд поминал добрым словом даже во время своих попоек. Они не были официально женаты, но она как ни в чем не бывало носила его фамилию. Ей теперь было сорок лет - шести футов ростом, со спутанными и безнадежно завшивленными волосами, собранными в пучок на затылке, широкая в плечах, с мощным телом и выпуклостями даже в тех местах, где их быть не должно.
- Я смотрю, вы утомились после тяжких утренних трудов, - сказал Росс.
Джуд покосился на него из-под облысевших бровей. Джошуа всегда одергивал слугу, но Росса тот совсем не боялся. Легкомысленный, вечно взвинченный долговязый юнец - нечего было в нем бояться. Но два года воинской службы изменили мальчишку.
- Чисто, как только что отдраили, - заявил Джуд слегка недовольным тоном. - Цельных два часа надрывались. Я весь в занозах от старого пола, чтоб он провалился. Может, кровь отравлена уже. Как пробежит по рукам да по венам, а потом - хрясь! И ты уже копыта отбросил.
Росс повернул сонные встревоженные глаза к Пруди.
- А твоя жена не пострадала от мытья полов? Чтобы не позабыть вкус воды. А то в тюрьме ее мало.
Джуд вскинул голову.
- Кто сказал в тюрьме? Пруди ни в какую тюрьму не пойдет. Что она такого сделала?
- Не больше, чем сделал ты. Какая жалость, что вас не посадят в одну камеру.
Пруди хихикнула.
- Вот же шутник.
- Шутниками были вы в прошлую ночь и все пятьдесят до этого, - отозвался Росс.
- Вы не можете нас обвинить за то, что мы были малость под мухой, - сказал Джуд.- Нету такого закона. Несправедливо. Неправильно. Бессмысленно. Недружелюбно. Не говоря уж о том, что мы для вас сделали.
- Вы были личными слугами моего отца. Когда он умер, вас оставили здесь, как доверенных людей. Что ж, можете получить гинею за каждое поле, которое не заросло сорняками и не оставлено невспаханным, за каждый амбар, который не обвалился из-за не сделанной вовремя починки. Даже яблоки в саду гниют посреди опавших листьев из-за того, что кто-то поленился их собрать.
- Дык то ж плохое лето было, для вспашки-то. А яблоки то ж осы поели, вот и гниют. Прям беда. Когда в яблоке дырка, тут уж ничего не поделать. Только прибить осу и схомячить яблоко, дык сколько ж тех яблок двое сожрать могут.
- Хорошо еще, что я осу не заглотила! - сказала Пруди. - Жевала с умным видом, вроде вашего, а потом - бац, и зубами прям в нее. Слышу "жжжжж", а потом, чтоб мне лопнуть, это ж она! Спереди-то не видать, а на заду-то жало с овечий хвост, и ножищами-то шевелит, а полосатая, словно флаг. Если б я сразу не...
- Попадет одна такая в глотку, высунет свое жало, и - хрясь! И ты уже копыта отбросил, - мрачно добавил Джуд.
- Ленивые ужасно, но всегда найдут оправдания, - заявил Росс. - Как две старые свиньи в хлеву, а ползают так же медленно, как дерьмо из их задниц.
Пруди приподняла передник и стала тереть нос.
Росс немного оттаял. Он и сам натерпелся обид от начальства, пока был на чужбине. Но также он знал и своих слушателей.
- Подозреваю, что было очень легко превратить все запасы в дешевый джин, - заключил он. - Людей вешают и за меньшее.
- Мы думали... ходили слухи... - Джуд задумчиво пососал губу. - Люди говорили...
- Что я погиб? Кто это сказал?
- Ну все, в общем... - мрачно заявила Пруди.
- Но я узнаю об этом только в собственном доме. Может, это вы пустили слух?
- Нет, это неправда. Нисколечки. Мы дык наоборот, говорили, что враки это всё. Враки, так я и говорю. Чистые враки. Я всегда верил, точно, вот Пруди не даст соврать. Разве ж мы верили в такую наглую ложь, Пруди?
- Да не в жисть! - заявила Пруди.
- Дядя всегда считал вас бездельниками и паразитами. Думаю, что смогу уладить ваше дело до его прибытия.
Они стояли на дрожащих ногах, наполовину обиженные, наполовину встревоженные. Он не мог понять их трудностей, а им не хватало слов, чтобы объяснить. Даже та вина, которую они чувствовали, давно утонула под объяснениями, которые они так и не могли как следует сформулировать. Теперь они просто негодовали, что на них так набросились. На всё, что они делали или не делали, имелись веские причины.
- У нас только четыре пары рук, - сказал Джуд.