Но Анжелина была уверена, что в эти несколько минут ей совершенно ничего не угрожает, так как у нее на поясе под свободной трикотажной рубашкой-балахоном в незастегивающейся кобуре всегда находился маленький 45-дюймовый полуавтоматический итальянский пистолет «компакт витнесс». У нее был также крошечный сотовый телефон с предустановленным на быстрый вызов номером «мальчиков», но она знала, что сможет выхватить пистолет раньше, чем дотянется до телефона.
Этим утром она была погружена в раздумья о продолжающихся переговорах с Гонзагой и даже не помахала рукой «мальчикам» перед тем, как свернуть по аллее на запад, в сторону от проезжей части, и спуститься в пешеходный тоннель, где всегда приходилось двигаться с особой осторожностью, чтобы не поскользнуться.
Мужчина с пистолетом ждал ее в дальнем конце тоннеля. У него был полуавтомат серьезного калибра, нацеленный прямо ей в грудь. Он держал оружие в одной руке, точно так же, как это делали его отец и дяди до того, как следующее поколение обзавелось привычкой стискивать пистолетики обеими руками, будто оружие весило, по меньшей мере, фунтов тридцать.
Анжелина остановилась, проехавшись по раскатанному ногами льду, и подняла руки. Проще всего было надеяться, что это только грабеж. Если это так, то она разнесет ублюдку башку, едва тот отвернется, чтобы уйти.
– Доброе утро, синьорина Фарино, – сказал мужчина, одетый в полупальто. – Или правильнее будет сказать синьора Феррара?
Что ж, – подумала она . – Значит, это не грабеж.Но если это убийство, то самое неловкое и медлительное, какое только помнит мафия. Этот парень уже мог пришлепнуть ее и сделать ноги. Он наверняка должен знать о «мальчиках», дожидающихся на расстоянии в каких-то несколько сот метров. Анжелина перевела дух и взглянула в лицо мужчине.
– Курц, – утвердительно проронила она. Они никогда не встречались, но она хорошо помнила фотографию, которую прислал ей из тюрьмы Стиви для передачи Марионеткам.
Мужчина в ответ не улыбнулся и не кивнул. И пистолет в его руке не дрогнул.
– Я знаю, у вас имеется с собой кое-что, – заявил он. – Держите руки вот так, и с вами не случится ничего дурного. Пока.
– Вы даже представить себе не можете, какую крупную ошибку совершаете, – медленно, тщательно подбирая слова, сказала Анжелина Фарино Феррара.
– Что вы собираетесь делать дальше? – спросил Курц. – Снова заказать меня?
Анжелина никогда не встречалась с этим человеком, но была наслышана об истории его жизни достаточно хорошо для того, чтобы не пытаться прикидываться невинной овечкой.
– Это приказал Стиви, – ответила она. – Я только передала распоряжение.
– Почему Марионетки? – спросил Курц.
Анжелина была удивлена вопросом, но лишь на секунду.
– Считайте это приемным экзаменом, – сказала она. Она подумала было, не стоит ли опустить руки, взглянула Курцу в глаза и решила этого не делать.
– Экзаменом на что? – спросил Курц.
Продолжай разговор , – приказала себе Анжелина. Еще две-три минуты, и сюда явятся «мальчики», обеспокоенные тем, что она не показывается на обратном пути. Или не явятся? Сегодня холодное утро. А в «Линкольне» тепло.Может быть, четыре минуты. Она с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на большие цифровые часы.
– Я думала, что вы могли бы оказаться полезным для нас, – сказала она. – Полезным для меня. Стиви заказал контракт, но я специально выбрала этих идиотов, чтобы посмотреть, насколько вы хороши.
– Почему Малыш Героин хочет моей смерти? – спросил Курц.
– Полезным для меня. Стиви заказал контракт, но я специально выбрала этих идиотов, чтобы посмотреть, насколько вы хороши.
– Почему Малыш Героин хочет моей смерти? – спросил Курц. Анжелина поняла, что этот человек должен быть очень силен: 40-дюймовый пистолет, который он держал нацеленным на нее, был не таким уж легким, но его вытянутая рука ни разу не дрогнула.
– Стиви считает, что вы в немалой степени причастны к смерти моего отца и сестры, – ответила она.
– Нет, он так не считает. – Голос Курца был лишен всякого выражения.
Понимая, что если она затеет с ним спор, то сможет или выиграть время, или немного раньше получить пулю в сердце, Анжелина решила сказать правду.
– Он думает, что вы опасны, Курц. Вы слишком много знаете. –
– Нет, – проронил Курц. Пистолет оставался все так же неподвижен.
– Я хочу, чтобы у меня были кое-какие рычаги, когда Стиви выйдет на свободу, – заявила она и сама изумилась. Она сказала этому недавно вышедшему из тюрьмы парню то, чего не сказала бы никому другому во всем мире. – Я думала, что вы будете полезны для меня.
– Каким образом?
– Если убьете Эмилио Гонзагу и его ближайших помощников.
– Какого черта я стану этим заниматься? – спросил Курц. В его голосе, как показалось Анжелине, послышалось даже не любопытство, а легкое изумление.
Она вздохнула. Пришло время сыграть по-крупному. Все или ничего. Она рассчитывала устроить это совсем по-другому. Вообще-то, она намеревалась через несколько недель увидеть Курца перед собой на коленях, со связанными за спиной руками. Если уж на то пошло, то, возможно, и без нескольких передних зубов. Теперь же она могла лишь продолжать говорить и следить за его лицом, за его глазами, за мускулами вокруг рта, за кадыком, повинующимся глотательному рефлексу – за теми деталями человеческого тела, которые не способны
– Нет, – в конце концов нарушил молчание Курц.
– Да, – возразила Анжелина. – Я знаю, что двенадцать лет назад вы серьезно позаботились об Эдди Фалько и Мэнни Левине, но они в то время ходили на привязи у Гонзаги. И он отдал приказ.
– Я знал бы об этом.
– Об этом никто не знал.
– Фалько и Левин были мелкими наркоторговцами, – сказал Курц. – Они были слишком глупы для того, чтобы… – Он вдруг умолк, как будто о чем-то вспомнил.
– Да, – словно отвечая на невысказанный вопрос, произнесла Анжелина.