Полиция знала, что это тайник Леона, – у него в доме нашли «Дневник Тернера», целую стопку рекламных проспектов НАВНО, мануалы, как обращаться с оружием, в общем, все, что полагается находить у таких типов, но доказать ничего не смогли. Улик не хватило. Он очень осторожен и умеет прятать следы.
– Да уж, – досадливо поморщилась Энджи.
Пул утешительно накрыл ее руку своей.
– Оставьте себе фотографии. Рассмотрите их хорошенько, вдруг вам попадется кто‑нибудь из этой троицы. Не думаю, что они имеют отношение к делу – ничто не указывает на верность этой гипотезы, – но в нашей округе они сейчас самые известные педофилы.
Энджи улыбнулась, глядя на руку Пула:
– Хорошо.
Бруссард приподнял шелковый галстук и смахнул с него пылинку.
– Кто был с Хелен Маккриди в «Филмо» в субботу вечером?
– Дотти Мэхью, – ответила Энджи.
– И все?
Мы помедлили с ответом.
– Не забывайте, – сказал Бруссард, – играем в открытую.
– Рей Ликански, – сказал я.
Бруссард обернулся к Пулу:
– Расскажи мне побольше о нем, напарник.
– Подумать только, – прищелкнул языком Пул, – мы час назад могли взять этого мерзавца. Вот невезуха.
– Почему? – спросил я.
– Кощей Рей – профессиональный преступник. Научился от своего папочки. Он понимает, что мы будем его искать, поэтому скрылся, по крайней мере на время. А чтобы выбраться из Доджа, рассказал нам, что вы в «Филмо» размахиваете оружием. У Ликански есть родственники в Элигейни, Рем. Ты бы не…
– Позвоню в тамошнее отделение, – кивнул Бруссард. – Может, удастся проследить за его перемещениями.
Пул покачал головой:
– Он за пять лет ни разу не оступился. Никаких уклонений от встречи с полицейскими чиновниками, отмечался всегда вовремя. Он чист. – Пул постучал по столу указательным пальцем. – Ничего, всплывет рано или поздно. С дерьмом всегда так.
Подошла официантка. Пул расплатился, и мы все вышли на улицу. Вечерело.
– Так что же могло случиться с Амандой Маккриди? – спросила Энджи. – Допустим, мы бы поспорили о ее исчезновении, вы бы на что поставили?
Бруссард достал новую палочку жвачки, сунул в рот и стал неторопливо жевать. Пул изучал свое отражение в стекле дверцы пассажирского сиденья.
– Я бы сказал, – ответил наконец Пул, – когда четырехлетний ребенок восемьдесят с лишним часов находится неизвестно где, ничего хорошего быть не может.
– А вы, детектив Бруссард?
– Я бы сказал, что ее уже нет в живых, мисс Дженнаро. – Он обошел машину и открыл водительскую дверь. – Это жестокий мир, и дети в нем особенно уязвимы.
В парке Сэвин‑Хил «Звезды» играли с «Иволгами», игра не клеилась. Защитник «Звезд» направил мяч по линии между «домом» и третьей базой, стоявший на ней игрок «Иволг» к мячу не успел, поскольку был очень занят, вытягивал колосок из стебля травинки. Бегущий «Звезд» поднял мяч и побежал с ним к «дому», но, чуть‑чуть не добежав, кинул его в направлении подающего, тот мяч поднял и бросил в сторону первой базы. Стоявший на ней игрок мяч поймал, но вместо того, чтобы осалить бегущего, повернулся и бросил мяч за пределы поля. Центральный и правый полевые игроки бросились к мячу, левый полевой сделал ручкой своей маме.
Раз в неделю группа Лиги тибола Северного Дорчестера для детей от четырех до шести лет играла в парке Сэвин‑Хилл на меньшем из двух полей.
От юго‑восточной автострады его отделяла изгородь из сетки‑рабицы длиной примерно с полсотни метров. Из парка открывался вид на залив с прославленным пляжем Малибу, здесь «парковался» местный яхт‑клуб. Я ни разу не видел, чтобы хоть одна яхта бросила поблизости якорь, впрочем, может быть, я смотрю на море в неподходящее время.
Когда мне было между четырьмя и шестью, мы играли в бейсбол, тибол тогда еще не придумали. Были у нас и тренеры, и родители, подбадривали и подгоняли нас с трибун. Некоторые из нас уже умели отбивать мяч так, чтобы он лишь чуть‑чуть откатывался к «дому», и избегать осаливания игроком со второй базы. Наши отцы проверяли наши умения силовыми и кручеными подачами с горки. Мы играли матчи по семь инингов, состязались с командами из других приходов, и к моменту вступления в младшую лигу, когда нам было лет по семь‑восемь, с командами приходов Святого Барта, Святого Уильяма и Святого Антония в Северном Дорчестере соперники играть с нами побаивались, и не без оснований.
Глядя на три десятка неуклюжих и неловких ребятишек – у одного малыша бейсболка съехала на глаза, глазастенькая девчушка засмотрелась на заходящее солнце, – я думал, что нас учили не в пример достойней и лучше, нас готовили к суровым требованиям взрослой игры, хотя эта детвора, похоже, получала куда больше удовольствия, чем в свое время мы.
Каждую позицию занимали в порядке очереди. Когда все игроки попадали битой по мячу (а они все попадали, при нас никто не промахнулся), команда отдавала противнику биты и забирала у него перчатки. Счет никто не вел. Если какой‑то ребенок оказывался достаточно проворным, чтобы и поймать мяч, и осалить бегущего, тренер хвалил и поздравлял обоих, правда, тот, кто был бегущим, оставался на базе. Находились и тут родители, истошно кричавшие: «Подбери мяч, Эндриа!» или «Беги, Эдди, беги! Да нет, не туда! Вон туда!». Но большей частью родители и тренеры аплодировали каждому удару, при котором мяч отлетал больше чем на метр; каждому ребенку, поймавшему мяч и бросившему его куда‑нибудь, где почтовый индекс тот же, что и у парка; каждому успешному пробегу от первой базы до третьей, пусть даже игрок пробежал по горке подающего.
В этой лиге состояла и дочь Хелен. Записали ее сюда и возили на занятия Лайонел и Беатрис. Аманда Маккриди играла в команде «Иволг» на второй базе, и, по словам тренера Сони Гарабедьян, неплохо ловила мяч, если не слишком увлекалась разглядыванием вышивки на своей маечке.
– Так несколько мячей и прозевала. – Соня улыбчиво покачала головой. – Она стояла вот там, где сейчас Аарон, оттянет рубашку, птичку созерцает, иногда заговаривала с нею. Если мяч летел в ее сторону… ну что ж, приходилось ему подождать, пока Аманда налюбуется.
Пухлый мальчишка, стоявший у Т‑образной подставки, довольно крупный для своего возраста, послал мяч далеко за границу левого поля, и все бросились за ним. Обогнув вторую базу, мальчишка побежал за остальными, там ребятня, отнимая друг у друга мяч, уже вовсю каталась по траве.
– Аманда так бы никогда не поступила, – сказала Соня.
– Хоум‑ран не пробила бы?
– И это тоже. Видите, что за куча‑мала? Если их не растащить, начнут играть в «Царя горы» и вообще забудут, зачем сюда пришли.
Растаскивать взялись двое крепких папаш. Соня показала нам на рыженькую девочку на третьей базе. В свои лет пять она была меньше остальных игроков, рубашка с эмблемой команды доходила ей до колен. Девочка равнодушно посмотрела на творившуюся кутерьму, села на корточки и стала ковырять камешком землю.
– Это Керри. Что бы ни случилось, она всегда сама по себе. Хоть слон приди на поле и все побегут играть с его хоботом, ей и в голову не придет присоединиться к остальным.
– Такая застенчивая? – спросил я.
– Отчасти застенчивая, – кивнула Соня.