С тех пор о нем не слышали.
– Но список возможных отцов довольно длинный, – поджав губы, произнесла Беатрис.
Лайонел уставился в пол.
– Мистер Маккриди. – Я негромко попытался вывести его из созерцательного состояния.
Он поднял глаза:
– Лайонел.
– Пожалуйста, Лайонел, присядьте.
После недолгой борьбы с самим собой он устроился на стуле по другую сторону стола.
– Этот Тодд Морган… – сказала Энджи, записав имя в блокнот. – Полиции известно, где он находится?
– В Мангейме, в Германии, – ответила Беатрис. – Его армейская часть там базируется. В ту ночь он был на базе.
– Его исключили из списка подозреваемых? – спросил я. – Не мог он для такого дела нанять кого‑нибудь?
Лайонел откашлялся.
– В полиции говорят, он мою сестру знать не хочет и, как бы то ни было, не считает Аманду своим ребенком. – Взгляд у Лайонела был добрый и растерянный. – Так и сказал, мол, «нужна была бы мне доченька, чтобы срала и орала все время, я бы себе немецкую завел».
Видно было: чтобы повторить эти слова, Лайонелу пришлось сделать над собой усилие. Я кивнул.
– Расскажите о Хелен.
Рассказать они смогли немного. Хелен Маккриди была младше Лайонела на четыре года, то есть сейчас ей двадцать восемь. В первый же год после перехода в среднюю школу имени монсеньора Райана она бросила учебу, осталась без аттестата о среднем образовании, правда, все‑таки собиралась его получить, но собиралась уже давно. В семнадцать лет уехала с каким‑то типом на пятнадцать лет ее старше. Они прожили полгода на стоянке автоприцепов в Нью‑Гэмпшире, после чего Хелен вернулась домой с синяками на лице. Тогда же она сделала первый из своих трех абортов. С тех пор сменила несколько мест работы: кассиром в «Зайди и купи», секретарем в «Шахматном короле», работником химчистки, приемщицей на почте, но больше полутора лет нигде не удерживалась. После исчезновения Аманды она взяла отпуск на своей работе, которая оставляла ей много свободного времени и состояла в управлении лотерейным аппаратом в «Маленьком персике». И, судя по всему, выходить из этого отпуска Хелен не собиралась.
– Но девочку она любила, – закончил рассказ Лайонел.
Беатрис, похоже, придерживалась иного мнения, но промолчала.
– Где сейчас Хелен? – спросила Энджи.
– У нас, – ответил Лайонел. – Юрист говорит, что мы должны ограничить ее общение с посторонними как можно дольше.
– Почему? Ведь пропал ребенок. Почему не привлечь общественность? По крайней мере, опросить соседей по улице?
Лайонел открыл рот, потом закрыл и посмотрел на свои ботинки.
– Это не для Хелен, – сказала Беатрис.
– Почему же? – спросила Энджи.
– Потому что… ну, потому что это Хелен.
– Полиция прослушивает телефон у нее на квартире на случай, если потребуют выкуп?
– Прослушивает, – сказал Лайонел.
– А Хелен совсем в другом месте, – заметила Энджи.
– Ей и так досталось. Ей важно, чтобы в ее жизнь не вторгались. – Лайонел с вызовом поглядел на нас.
– О, – сказал я. – Чтобы не вторгались.
– Ну, разумеется, – сказала Энджи.
– Послушайте, – Лайонел опять стал мять в руках кепку, – я понимаю, как это выглядит со стороны. Понимаю. Но каждый беду переживает по‑своему. Так ведь?
Я неуверенно кивнул.
– Если у нее было три аборта, – начал я, и Лайонел поморщился, – что побудило ее родить Аманду?
– По‑моему, возраст.
– Лайонел подался вперед, лицо его просветлело. – Видели бы вы, как она изменилась во время беременности. Жизнь обрела смысл, понимаете? Она думала, что с появлением ребенка все наладится.
– Для нее – да, – заметила Энджи. – А как насчет ребенка?
– Вот как раз об этом я ей и говорила, – вставила Беатрис.
Лайонел обернулся к женщинам, в его глазах заплескалось отчаяние.
– Они были нужны друг другу. Я так думаю.
Беатрис посмотрела на свои туфли, Энджи – в окно.
Лайонел снова обратился ко мне:
– Это действительно так.
Я кивнул, и его лицо гончей собаки приняло умиротворенное выражение.
– Лайонел, – сказала Энджи, продолжая смотреть в окно, – я читала газеты. Никаких предположений о возможном похитителе нет. Полиция ничего сделать не может, и, судя по тому, что пишут, у Хелен тоже нет никаких идей по этому поводу.
– Знаю, – кивнул Лайонел.
– Хорошо. – Энджи отвернулась от окна и посмотрела на него. – Что же, по‑вашему, произошло?
– Не знаю, – сказал он и так скрутил кепку, что мне показалось, она сейчас порвется в его ручищах. – Ее будто летающая тарелка унесла.
– Хелен с кем‑нибудь встречалась последнее время?
Беатрис фыркнула.
– Был у нее кто‑нибудь постоянный? – спросил я.
– Нет, – ответил Лайонел.
– Пишут, что она поддерживала отношения с сомнительными личностями, – заметила Энджи.
Лайонел пожал плечами, будто иначе и быть не могло.
– Она обычно торчит целыми днями в «Филмо Тэп», – сказала Беатрис.
– Самый большой притон в Дорчестере, – заметила Энджи.
– А сколько баров борются за честь таковым считаться! – сказала Беатрис.
– Не так уж он и плох. – Лайонел посмотрел на меня, надеясь на поддержку.
Я покачал головой.
– Постоянно приходится ходить с пистолетом, Лайонел, но в «Филмо» мне все равно как‑то не по себе.
– «Филмо» известен как бар наркоманов, – сказала Энджи. – Героин и кокаин там толкают, как жареные куриные крылышки. Ваша сестра употребляет наркотики?
– Вы имеете в виду героин?
– Имеются в виду любые наркотики, – сказала Беатрис.
– Травку иногда курит, – сказал Лайонел.
– Иногда? – переспросил я. – Или часто?
– Часто – это сколько?
– Кальян, бумагу для самокруток на тумбочке у кровати держит? – спросила Энджи.
Лайонел покосился на нее.
– У Хелен нет зависимости, – сказала Беатрис. – Она просто иногда балуется.
– А кокаин?
Беатрис кивнула, и Лайонел, ошеломленный, посмотрел на нее.
– Таблетки?
Беатрис пожала плечами.
– Колется?
– Нет‑нет, – поторопился Лайонел.
– Насколько я знаю, нет, – сказала Беатрис и задумалась. – Нет. Мы видели ее в шортах и рубашке без рукавов все лето. Никаких следов не было.
– Погодите. – Лайонел выставил руку. – Погодите‑ка. Мы же обсуждаем, как Аманду найти, а не вредные привычки моей сестры.
– Нам надо знать о Хелен все, о ее привычках и друзьях, – сказала Энджи. – Причины исчезновения ребенка обычно кроются в семье.
– Что это значит? – нахмурился Лайонел.