— Вы, очевидно, оформитель? — жеманно вопрошала Франсуаза.
— Не совсем так, но к искусству отношение имею. Я преподаватель пения.
— О! Как это интересно… а вот и муж. Я оставляю вас.
Человек в домашнем одеянии изначально чувствует себя неполноценным в присутствии того, кто одет полностью, пусть даже и в чересчур длинное, не по сезону теплое пальто. В прескверном настроении Гастон Беррьен уселся напротив Черепа на непривычный для него у себя дома стул, что лишь усилило его злобу.
— Что вам здесь надо? — прорычал он.
Череп сиял отражением люстры. В нем проглядывало что — то сверхъестественное. Ни отвислая губа, ни голос ничуть не изменились. Все тем же ровным голосом он изрек:
— Я пришел сюда и чуть пораньше с единственной целью, чтобы вы не утруждали себя поездкой на машине в Сюси — ан — Бри. Не говоря уже о том, что я спокойнее себя чувствую в этом доме, среди столь милых членов вашей семьи.
Обескураженный Гастон потребовал:
— Прошу вас, не вмешивайте мою семью в ваши грязные дела.
А ведь именно в этот момент Филипп поджидал Черепа в Сюси. С пистолетом в руках. Необходимо было любой ценой завлечь туда Черепа.
— Как видите, — продолжал Гастон, показывая на домашний халат, — я как раз переодевался, чтобы поехать на виллу.
— Ну вот, а теперь эти хлопоты ни к чему, поскольку я сам пришел сюда. Остается лишь передать мне деньги, и через десять минут вы можете сладко уснуть.
Гастон, профессионально разбиравшийся во всех азартных играх, сравнил свое положение с ситуацией игрока в покер, когда тот блефует наоборот: внушает, что игра не идет, хотя в руках хорошие карты. И он начал блефовать,
— Представьте себе, есть одно «но». Я назначил вам встречу в Сюси, а не здесь, по той причине, что все мои деньги находятся там, а дома я не наскребу и пятидесяти тысяч.
Впервые Череп улыбнулся. Гастон, завороженно наблюдая за этим новым для него зрелищем, понял, что его блеф не прошел. Поулыбавшись, Череп произнес:
— Вы что, принимаете меня за младенца, мой дорогой компаньон? Напрасно. Прошлой ночью я был в Сюси. До самого конца. И я видел, как вы вместе с родственничком (месье Фредом, с вашего позволения) покинули виллу с двумя довольно тяжелыми чемоданами. Это произошло в шесть часов утра, и я сомневаюсь, что вы смогли положить деньги в какой — нибудь банк на рассвете. Вчера я пришел в магазин вскоре после его открытия и застал вас уже на месте. Следовательно, у вас физически не было времени отвезти чемоданы в какое — нибудь иное место, кроме как в ваш так прекрасно благоустроенный дом в Сен — Клу.
Гастон почувствовал, как у него задергалось веко, хотя так и не смог разобраться, на каком глазу. Череп тем временем продолжал добивать его:
— Более того, настойчивость, с какой вы навязывали мне встречу в полночь в глухом месте, не предвещала ничего хорошего, и я подумал: не расставлен ли там на меня этакий прелестный капканчик? Вот поэтому — то я и пришел сюда.
Гастон нервно потер руку об руку, пожал плечами:
— Ну что ж, ваша взяла по всему фронту. Посидите здесь, я пойду за деньгами.
Клюнет ли Череп на эту приманку? Он клюнул:
— Извините, но, если вы не возражаете, я бы предпочел пойти вместе с вами. Это на тот случай, если в другой комнате у вас стоит телефон, по которому можно кое — кого вызвать, кто бы поджидал меня на выходе.
Гастон едва сумел сдержать вздох облегчения.
— Следуйте тогда за мной, но только тихо, на втором этаже все спят.
Вместе с замолчавшим и идущим за ним по пятам Черепом он прошел в вестибюль, удовлетворенно отметив в зеркале безразличное выражение своего лица, и поднялся по лестнице.
Прошествовав на цыпочках мимо комнаты Франсуазы, они вошли в спальню Гастона. Тот осторожно прикрыл дверь и приложил палец к губам. Череп, как всегда иронично, согласно кивнул.
Гастон прошептал:
— Садитесь.
__ Спасибо, — так же шепотом отозвался Череп.
Он устроился на кровати, и Гастон с ненавистью взглянул на этого типа, который хотел разом уничтожить всю его жизнь порядочного человека и принести несчастье в тесно спаянную семью. Гастона ждала тюрьма. Франсуаза с горя умрет. Фредди так и не поступит в «Большие школы». Ни в чем не повинная, несчастная Эвелин не выйдет замуж… О Череп! Как же я тебя ненавижу! Пусть твоя черная душа навеки корчится в аду!
— Ну, — процедил Череп, — так будут сегодня эти шесть миллионов?
— Секундочку, — засуетился Гастон. — Не хотите ли чего — нибудь выпить?
— Нет, спасибо, я плохо переношу мышьяк. Предупреждаю, вот — вот начну кричать.
— Ни в коем случае, ни в коем случае… видите ли, моя жена очень впечатлительна, дочь спит чутко, а сын готовится к экзаменам… Я мигом все сейчас устрою.
Все, время для переговоров миновало, наступил час решительных действий. Больше ни о чем не раздумывая, Га — стон подошел к камину и обеими руками ухватился за часы с маятником эпохи Людовика XV: правой — за статуэтку Амура, левой — Разума. Повернувшись к визитеру, он с придыханием попросил:
— Помогите, деньги спрятаны за часами.
Ничего не подозревавший Череп приблизился — идеальная цель. Дождавшись, когда тот оказался в пределах досягаемости, Гастон с силой обрушил часы на его голову. А те именно в этот момент решили прозвонить одиннадцать раз.
Циферблат припечатался к голове Черепа с легким сухим треском, напоминавшим удар молотком по ореховой скорлупе.
«Дзинь — дзинь — дзинь», — звонили часы эпохи Людовика XV.
«Крак», — хрустнул череп.
«Дзинь — дзинь — дзинь», — заливались часы.
Осев на пол, Череп конвульсивно дернулся и затих.
«Дзинь — дзинь — дзинь — дзинь — дзинь», — завершили часы.
Гастон с облегчением в душе водворил произведение искусства на камин и участливо склонился к нему. Пострадал Циферблат, обезображенный трещиной. Стрелки от недюжинной силы удара буквально вдавились в эмаль.
Гастон поцокал языком: «Скверно. Нелегко будет заменить такой циферблат».
В дверь постучали. Он узнал голос жены.
— Гастон, что случилось? Какой — то шум… Он ринулся к двери, прижался к ней спиной, одновременно откликаясь:
— Ничего, ничего, моя дорогая. Это часы едва не свалились, но я вовремя успел подхватить их.
Задергалась дверная ручка. Франсуаза желала оценить величину понесенного ущерба. Гастон молниеносно повернул ключ в замке, громко воскликнув:
— Минуточку, я надену халат.
Франсуаза ни в коем случае не должна видеть труп Черепа. Его следовало спрятать, и немедленно. Он оглядел кровать в стиле эпохи Людовика XV на высоких ножках — под ней ничего не скроешь. Взгляд остановился на двери, соединявшей его комнату со спальней жены. Он тут же открыл её, схватил Черепа за ноги и выволок его туда. Теперь — быстро закрыть эту и открыть входную дверь. Вошла обеспокоенная Франсуаза:
— Ты наверняка ушибся. Я уверена, что это так, и ты не хочешь мне говорить об этом!
— Да нет, уверяю тебя.
— Но ведь часы упали тебе на ногу!
— Да нет же.
Он был вынужден продемонстрировать добротное состояние своих ног. Успокоившись в отношении мужа, Франсуаза переключилась на часы:
— О! Разбит циферблат. Какая жалость! И стрелки! Теперь часы ходить не будут! Как же ты будешь просыпаться по утрам? Хочешь, я отдам тебе свой будильник?
— Не надо, моя дорогая, благодарю тебя.
— Ну хорошо. Какой же ты неуклюжий. И как это тебя угораздило?
Гастон с тревогой увидел, как его жена направилась к двери, соединявшей их спальни, и взялась за ручку. Он выпалил:
— Я всего лишь хотел их завести. Кстати, иди — ка сюда, посмотри, как это получилось.
Она вслед за мужем подошла к камину. Он взялся за часы и наклонил их на себя.
— Видишь? Я хотел достать из кармана ключ, сделал неловкое движение, и они шлепнулись. К счастью…
Франсуазе этого было достаточно. Она уже снова очутилась у входа в свою спальню, где покоился Череп. Замешкавшись с часами, Гастон потерял драгоценную секунду, и Франсуаза, воспользовавшись ею, уже приоткрывала дверь. Он рванулся к ней:
— Неужели ты не поцелуешь меня на ночь? Жена отпустила ручку двери, и он, сжимая супругу в объятиях, подтолкнул её к выходу в коридор. Вдруг она с любопытством спросила:
— А что стало с тем молодым человеком?
— С каким ещё молодым человеком?
Он уже давно воспринимал своего врага только как Череп и с удивлением обнаружил, что определение жены тоже к нему подходило.
— Ах, тот!
— Да, такой лысый молодой человек, с которым ты остался беседовать в столовой. Он что, ушел?
— Да — да, — не без удовольствия подтвердил Гастон. — Он действительно покинул нас.
— А что ему было надо?
— Да как тебе сказать… Это коллега, торговец шляпами
из Лиона. Он просто нанес мне дружеский визит. Хотел, чтобы я вошел с ним в долю.
— Да? — удивилась Франсуаза. — А я думала, что он учитель пения.
— Да, и это тоже. Понимаешь, он из лионского хора, это у него хобби такое!
— До чего симпатичный молодой человек, тебе следовало бы пригласить его к нам как — нибудь на днях отобедать!
Уже десять минут нервы шляпника тянуло и дергало во все стороны, но он мужественно этому сопротивлялся. Совладав наконец с собой, он ласково подтолкнул жену к двери в коридор, заверяя ее:
— Ну конечно, как только увижу его опять, непременно передам твое приглашение. Спокойной ночи.
— Тебе тоже, дорогой.
Он захлопнул дверь номер один, ринулся к двери номер два, мгновенно открыл её, схватил под руки Черепа и в каком — то сверхчеловеческом рывке успел втянуть его к себе в комнату как раз в то мгновение, когда Франсуаза включала свет. Увидев мужа у себя в спальне, зачем — то склонившегося над ковром, она удивилась:
— Ты что тут делаешь?
Гастон, лягнув высунувшуюся было в дверную щель руку Черепа, поспешил ответить:
— Сегодня утром я потерял запонку и решил посмотреть, не закатилась ли она к тебе.
— Хочешь, помогу, — предложила она, не замечая всей странности того факта, что муж искал запонку в темной до — этой минуты комнате.
Она подошла к нему. Он же прикрыл дверь, воскликнув:
— Ну вот, совсем рехнулся! Я вспомнил, куда она делась! Еще раз всего доброго, дорогая!
— Спокойной ночи.
Теперь он не спеша запер на ключ сначала одну, а затем другую дверь и присел на кровать. Нащупывая в ящике ночного столика сигару, он прошептал:
— Ну и вечерок! И тем не менее все прошло не так уж и плохо.
Он с гневом взглянул на труп. В суматохе он так и не успел сделать этого раньше.
— Негодяй!
Тело после двух переездов с квартиры на квартиру скрючилось на полу, напоминая скорее груду тряпья на лотке торговца, нежели порядочный труп. Даже череп, и тот был прикрыт завернувшимся костюмом. Гастон закурил, поднялся и перевернул труп на спину, придав ему позу, более приличествовавшую его состоянию. Он бросил взгляд на сиявший череп и выругался.
Крови не было, но от страшной силы удара циферблат и рельефные стрелки часов глубоко вдавились в белую кожу, оставив отпечаток в зеркальном отображении.