– Я бы вам посоветовал «У Мишеля», – уверенно заявил Луи. – Там совершенно идеально.
Камиль собирался осведомиться о ценах, когда замигал дежурный огонек его самолюбия, предупреждая, что ничего подобного делать не следует.
– Есть еще «Тарелка»… – продолжил Луи.
– Спасибо, Луи, «У Мишеля» отлично подойдет, я уверен. Спасибо.
«У Мишеля». Действительно великолепно. До чертиков по-парижски, всюду зеркала, официанты в черных брюках и белых куртках, гул как в привокзальном зале и почти ледяное мюскаде. На Ирэн платье в желтых и красных цветах. Задуманное как широкое, оно значительно отставало от хода беременности, и пуговицы слегка разошлись, когда Ирэн села.
Народу было много, и шум обеспечивал им полную интимность. Они говорили о фильме, работу над монтажом которого Ирэн пришлось прервать, хотя ее по-прежнему держали в курсе, о разных друзьях; Ирэн спросила Камиля, как поживает его отец.
Когда Ирэн пришла в первый раз, отец Камиля принял ее, как если бы они были знакомы всю жизнь. В конце ужина он сделал ей подарок: работу Баскья. У отца были деньги. Он довольно рано отошел от дел и продал свою аптеку за солидную цену: истинной суммы Камиль, безусловно, никогда не узнает, но она позволяла отцу содержать слишком большую квартиру, домработницу, в которой не было особой необходимости, покупать больше книг, чем он мог прочесть, и столько музыки, сколько он мог прослушать, а также в последние год-два совершить несколько путешествий. Однажды он попросил сына дать разрешение на продажу картин матери, на которые галеристы облизывались с момента закрытия ее мастерской.
– Она их писала, чтобы люди смотрели, – ответил Камиль.
Сам он оставил у себя только несколько полотен.
Сам он оставил у себя только несколько полотен. Отец сохранил всего два. Первое и последнее.
– Деньги будут твои, – заверил его отец, говоря о картинах, которые собирался продать.
– Потрать их, – ответил Камиль, смутно надеясь, что отец ничего подобного не сделает.
– Я говорил с ним по телефону, – сказал Камиль. – У него все в порядке.
Ирэн пожирала то, что ей принесли. Камиль пожирал глазами Ирэн.
– Скажи Луи, что это было великолепно, – заявила она, слегка отодвинув тарелку.
– Могу ему и счет отдать.
– Скупердяй.
– Люблю тебя.
– Очень на это надеюсь.
Добравшись до десерта, Ирэн спросила:
– И как продвигается твое дело?.. Я недавно слышала по радио выступление судьи… Как там ее? Дешам, верно?
– Верно. И что она сказала?
– Не много, но ощущение, что дело гнусное. – И поскольку Камиль вопросительно на нее глянул, добавила: – Она говорила об убийстве двух молодых женщин, проституток, в квартире в Курбевуа. Она не стала вдаваться в детали, но сложилось впечатление, что там настоящий кошмар…
– Вообще-то, да.
– Она заявила, что нынешнее дело связано с другим, более старым. Его ты вел?
– Нет, то дело было не мое. Но теперь стало.
Ему не очень хотелось обсуждать это. Ощущение было двоякое. Не обсуждают двух молодых покойниц с собственной беременной женой в день годовщины свадьбы. Но возможно, Ирэн уже заметила, что эти две покойницы постоянно вертелись у него в голове, а когда ему удавалось их оттуда выдворить, кто-то или что-то немедленно возвращало их обратно. Камиль в общих чертах описал ситуацию, неловко лавируя между словами, которые не хотел произносить, подробностями, о которых не хотел упоминать, и картинами, о которых не хотел говорить. Так что его речь перемежалась мучительными паузами, синтаксическими накладками и оглядыванием ресторанного зала, словно он искал там слова, которых ему недоставало. В силу перечисленного он, начав с прекрасной педагогической осторожностью, вдруг осознал, что ему не хватает всего сразу – сначала фраз, потом слов, – и воздел руки в знак полного бессилия. Ирэн поняла, что то, чего он не мог объяснить, действительно не поддавалось объяснению.
– Этот тип просто псих… – заключила она, исходя из того, что ей удалось уловить.
Камиль добавил, что подобные истории выпадали разве что одному полицейскому из ста за всю его карьеру и ни один полицейский из тысячи не пожелал бы оказаться на его месте. Как и у большинства людей, представления Ирэн о его профессии казались ему почерпнутыми непосредственно из детективных романов, которые ей довелось прочесть. А поскольку он ей на это намекнул, Ирэн сказала:
– Ты когда-нибудь видел, чтобы я читала детективы? Не выношу этот жанр.
– Но ведь раньше читала!..
– «Десять негритят»!.. Я собиралась поехать в Вайоминг, и отец решил, что это лучший способ подготовить меня к столкновению с американским менталитетом. Он никогда не был силен в географии.
– В конечном счете, – сказал Камиль, – так можно и про меня сказать, я их почти не читаю.
– Лично мне больше нравится кино, – заметила она с кошачьей улыбкой.
– Знаю, – ответил он с улыбкой философской.
Мягкий упрек был подобен крепкой веревке, связывающей пару, где оба слишком хорошо знают друг друга. Камиль чертил кончиком ножа контур дерева на скатерти. Потом посмотрел на нее и достал из кармана маленький квадратный пакетик:
– С годовщиной…
Ирэн наверняка сказала себе, что ей попался муж, начисто лишенный воображения.