– И все? Такая запись?
– И все. Ты помнишь, как разговаривал с этим человеком?
– Черт, Гарри, я не помню записей по делам, над которыми работал месяц назад. Для того и ведется пятьдесят первая форма, чтобы помочь нам вспомнить. Кто такой Саксон?
Босх поболтал стаканом и хлебнул глоток. Кусочки льда ударились о губы, и водка потекла по щеке. Он отер ее рукавом, потом поднес телефонную трубку обратно ко рту.
– Тот самый человек… насколько я понимаю.
– У тебя есть убийца, Гарри?
– Почти уверен. Но… понимаешь… мы могли взять его еще тогда… Вероятно…
– Не помню я никакого Роберта Саксона! Гаденыш небось хотел повеселиться за наш счет? Гарри, ты пьян, старина?
– Почти.
– В чем дело, парень? Если этот молодчик у тебя в руках, так лучше поздно, чем никогда. Должен радоваться. Я, например, радуюсь. Ты уже звонил ее родителям?
Босх стоял, привалившись спиной к кухонной стойке, и ему хотелось сесть. Но телефонная трубка была на шнуре, и он не мог выйти в комнату или на веранду. Стараясь не пролить питье, он, опираясь спиной на шкафчик, съехал на пол.
– Нет, я им не звонил.
– Я чего-то не понимаю? Да, Гарри? Ты весь вздрюченный, а это значит, что-то не так.
– Не так то, что Мари Жесто была не первой и не последней.
Эдгар молчал, переваривая услышанное. Фоновый звук телевизора стал тише, а затем бывший напарник Босха, словно ребенок, спрашивающий, какое ему грозит наказание, упавшим голосом произнес:
– А сколько было еще?
– Похоже, девять, – мрачно сообщил Босх. – Вероятно, завтра я буду знать больше.
– Господи, – прошептал Эдгар.
Босх кивнул. Он злился на Эдгара и хотел бы обвинить его во всем, но сознавал, что они были напарниками и должны делить поровну как хорошее, так и плохое. Записи в пятьдесят первой форме предназначались для них обоих, чтобы они читали и должным образом реагировали.
– Ты не помнишь того звонка?
– Нет, слишком давно это было. Все, что я могу сказать: если никаких действий не производилось, значит, звонок показался неважным. Либо я узнал от звонившего все, что нужно. Если он был убийцей, то скорее всего просто потешался над нами.
– Да, но мы не прогнали имя и фамилию через базу данных. В базе вымышленных имен и фамилий должно было выскочить соответствие. Может, он этого-то и хотел.
Оба некоторое время молчали, наконец Эдгар поинтересовался:
– Гарри, ты сам обнаружил? Кто еще знает об этом?
– Человек из отдела убийств северо-восточного отделения. У него сейчас папка с делом Жесто. Он знает, и прокурор, ведущий дело. Не имеет значения кто. Мы облажались.
А люди погибли, подумал он.
– А кто прокурор? Нельзя ли как-нибудь замять дело?
Босх знал, что мысли Эдгара уже сместились в сторону того, как бы минимизировать урон, который неизбежно грозил карьере при подобном раскладе. А чувство вины Эдгара по поводу девяти жертв, последовавших за Мари Жесто, улетучилось или удобно изолировалось потихоньку? Эдгар не был настоящим детективом. Он не вкладывал в дело душу и сердце.
– Сомневаюсь, – промолвил Босх. – Да мне это, в общем, безразлично. Мы должны были выйти на этого типа в девяносто третьем, но прошляпили, и он с тех пор разгуливал на свободе, разрубая на куски женщин.
– Разрубая? Ты мне говоришь о Мусорщике из Эхо-парка, что ли? Как там его? Уэйтс… Это он был нашим клиентом?
Босх приложил к виску холодный стакан.
– Да. Завтра он собирается расколоться. В конце концов все выйдет наружу, поскольку судебным делом занимается Рик О'Ши. И не будет никакой возможности избежать огласки, ведь какой-нибудь ушлый репортер обязательно спросит, не всплывала ли фамилия Уэйтс еще тогда, при расследовании дела Жесто.
– Так мы скажем, что нет, потому что это правда. Фамилия Уэйтс ни разу не всплывала. Всплывало другое, псевдоним, а мы не обязаны рассказывать им об этом. Ты должен убедить О'Ши смотреть на это под таким углом, Гарри!
В голосе бывшего напарника зазвучали настойчивые нотки. Сейчас Босх уже жалел, что позвонил Эдгару. Ему хотелось, чтобы тот разделил с ним бремя вины, а не выдумывал способ, как избежать ответственности.
– Весь к твоим услугам, Джерри.
– Гарри, тебе хорошо говорить. Ты в головной конторе, по второму разу. А я пытаюсь пробиться на одну из вакансий детектива второго разряда в отдел убийств, и эта штука подложит мне такую свинью, если всплывет на свет божий!..
– Я уже сказал, весь к твоим услугам, – раздраженно произнес Босх. – Сделаю, что могу. Но знаешь, Джерри, когда прокалываешься, иногда приходится и отвечать за последствия.
– Но только не сейчас, напарник! Не сейчас!
Босха разозлило, что Эдгар затянул старую песню насчет солидарности, призывая Босха прикрыть его из лояльности и неписаного правила, что узы напарников сохраняются вовеки и являются более прочными, чем даже супружеские.
– Я же сказал, сделаю, что смогу, – повторил он. – Мне надо идти, напарник.
Босх встал с пола и повесил телефонную трубку на стену.
Прежде чем вернуться на веранду, он снова глотнул водки из стакана. Выйдя наружу, облокотился о перила. Шум уличного движения с пролегающей далеко внизу автострады ощущался здесь как ровное шипение, к которому Босх давно привык. Он посмотрел на небо и заметил, что закат потускнел до грязно-розового. Далеко в вышине парил в потоке воздуха краснохвостый канюк. Это напомнило ему о другой такой же птице, виденной давным-давно – в день, когда они нашли машину Мари Жесто.
Сотовый телефон начал вызванивать мелодию, и Босху стоило немалых усилий вынуть его из кармана пиджака. Наконец он извлек его и успел открыть, но звонок прекратился. Не успел даже взглянуть на имя звонящего на дисплее. Оказалось, это Киз Райдер.
– Гарри, ты узнал?
– Да. Я только сейчас беседовал об этом с Эдгаром. Единственное, что его волнует, – как уберечь свою карьеру и шансы попасть в отдел убийств в Паркер-центре.
– Гарри, о чем ты?
Босх замолчал. Он был сконфужен.
– А разве кретин Оливас не сообщил тебе? Я думал, к этому времени он уже раззвонил по всему миру.
– О чем не сообщил? Я звоню узнать, назначен ли на завтра допрос и на какой час.
Босх понял свою ошибку. Он подошел к краю веранды и выплеснул напиток за перила.
– Завтра в десять часов в канцелярии окружного прокурора. Они доставят его в комнату для допросов.
– А с тобой все нормально? У тебя такой голос, будто ты пил.
– Я дома, Киз. Имею право.
– А о чем, ты подумал, я спрашиваю?
Босх задержал дыхание, чтобы собраться с мыслями, и проговорил:
– Мы с Эдгаром могли взять Уэйтса, или Саксона, или как его там, еще тогда, в девяносто третьем. Эдгар общался с ним по телефону, и тот назвался Саксоном. Но никто из нас не удосужился прогнать имя и фамилию через компьютер. Мы здорово напортачили, Киз.
Теперь уже она надолго замолчала, обдумывая услышанное. Ей не потребовалось много времени, чтобы сообразить, каким образом те вымышленные имя и фамилия могли вывести их на Уэйтса.
– Я сожалею, Гарри.
– Скажи это девяти жертвам.
Он стоял, сокрушенно уставившись взглядом вниз, на заросли под верандой.
– Ты как, справишься?
– Справлюсь. Просто надо придумать, как преодолеть это в себе, чтобы быть готовым к завтрашнему мероприятию.
– Ты твердо уверен, что тебе надо самому идти туда завтра? Может, лучше какая-нибудь другая бригада из наших возьмется?
Босх отреагировал незамедлительно. Он не знал, как именно станет справляться со своей фатальной ошибкой тринадцатилетней давности, но не намеревался в такой момент спрятаться в кустах.
– Нет, Киз, я не брошу дело. Да, я свалял дурака в девяносто третьем, но не собираюсь облажаться сейчас.
– Хорошо, Гарри.
Она не положила трубку, но больше ничего не сказала. В тишине до Босха донесся звук сирены с далекой автотрассы.
– Гарри, могу я внести предложение?
– Конечно. – Он знал, что сейчас последует.
– Тебе надо отставить подальше выпивку и начать думать о завтрашнем дне. Когда ты придешь в ту комнату для допросов, там будет не важно, какие ошибки ты совершил в прошлом. Главное будет заключаться в текущем моменте: как в данный, конкретный момент провести допрос человека. Мы обязаны быть предельно собранными и хладнокровными. Быть начеку.
Босх улыбнулся. Он не предполагал, что когда-нибудь вновь услышит это выражение с тех пор, как воевал в разведотряде во Вьетнаме.
– Есть быть начеку! – отозвался он.
– Отлично. Встретимся на рабочем месте и двинемся оттуда?
– Да. Я буду рано. Хочу сначала зайти в городской архив.
Он услышал стук в дверь и пошел в дом.
– Тогда я тоже явлюсь пораньше, – произнесла Райдер. – Встретимся в отделе. Ночь переживешь нормально?
Босх отворил входную дверь и увидел, что там стоит Рейчел Уоллинг с папками в руках.
– Да, Киз, – сказал он в телефон. – Все будет в порядке. Спокойной ночи.
Он закрыл телефон и пригласил Рейчел в дом.
8
Раньше Рейчел уже бывала у Босха в доме. Она не стала осматриваться, как делают, когда хотят узнать лучше хозяина через его жилище. Рейчел положила папки на маленький стол в обеденной зоне комнаты и спросила:
– Что-то не так? Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. Кажется, я забыл, что ты должна зайти.
– Я могу уйти, если…
– Нет-нет, я рад, что ты пришла. У тебя нашлось время подробнее ознакомиться с этой штукой?
– Немного. Я тут сделала кое-какие заметки, и возникли также соображения, которые завтра могут тебе пригодиться. А если хочешь, чтобы я тоже пошла с тобой, могу об этом договориться – неофициально.
Босх покачал головой:
– Официально или неофициально – не имеет значения. Это дело для некоторых – выигрышный билет, пропуск на повышение, и если я привлеку к нему агента ФБР, тогда оно станет моим пропуском на выход.
Рейчел улыбнулась и покачала головой:
– Все считают, что Бюро заботят лишь сенсации в прессе. Это не всегда так.
– Знаю, но не могу проверять это на О'Ши. Хочешь чего-нибудь выпить? – Он сделал гостеприимный жест в сторону стола.
– А что у тебя есть?
– Я пил водку. Теперь, пожалуй, переключусь на кофе.
– А можешь сделать водку с тоником?
– Могу, но без тоника, – усмехнулся он.
– Томатный сок?
– Нет.
– Клюквенный?
– Только водка.
– Крепкий орешек Гарри.
Он пошел на кухню, чтобы сварить кофе, и слышал оттуда, как Рейчел выдвинула стул и села. Когда вернулся, то увидел, что она разложила все файлы и лист с заметками.
– Ты уже провел какие-нибудь изыскания по поводу имени? – спросила она.
– В процессе. Завтра начнем пораньше, и, надеюсь, к десяти, когда начнется допрос этого парня, мы будем кое-чем располагать.
Рейчел подождала, пока Босх сядет напротив.
– Готов?
– Да.
Она чуть подалась вперед, наклонившись над своими записями.
– Кто бы он ни был, как бы его ни звали, он, несомненно, хитер и искушен в аферах и манипуляциях, – начала Рейчел. – Прежде всего посмотри на его габариты. Маленький рост, субтильное телосложение. Это означает, что, пускаясь в преступление, ему неизбежно приходилось быть хорошим актером. Умел заманить свою жертву, заставить ее пойти с ним. Это ключевое обстоятельство. Вряд ли он применял физическую силу – во всяком случае, не сразу. Для этого он слишком невелик. Он действовал хитростью, обаянием и был в этом, очевидно, достаточно искусен. Ведь даже если девушка только сошла с автобуса на Голливудском бульваре, средь бела дня в людном месте у нее все равно срабатывает инстинкт самозащиты: какая-то осторожность, подозрительность, определенная уличная хитрость. Но он оказывался хитрее.