— Конечно, если я верно понимаю тебя и ФБР.
Иварссон широко улыбнулся, однако взгляд его при этом отнюдь не утратил твердости:
— Но ключевой-то информацией мы. разумеется, обязаны делиться.
Харри нажал на кнопку первого этажа, но тут Иварссон сделал шаг вперед и заблокировал дверцы лифта:
— Ну, и?..
Харри пожал плечами:
— Стине Гретте кое-что шепнула грабителю как раз перед тем, как он выстрелил.
— Так-так?
— Нам кажется, она сказала: «Я виновата».
— «Я виновата»?
— Да.
Иварссон наморщил лоб:
— Нет, здесь, верно, что-то не так. Больше подходило бы, скажи она: «я невиновата», то есть не виновата в том, что управляющий на шесть секунд дольше упаковывал деньги в сумку.
— Не согласен, — заявил Харри, демонстративно поглядывая на часы. — Нам помогал ведущий специалист страны в этой области. Но подробности тебе сможет сообщить и Беате.
Иварссон облокотился на одну из дверей лифта, которая в продолжение всей беседы стукалась о его спину:
— Значит, она просто настолько растерялась, что пропустила «не». И это все, что у вас есть? Беате?
Беате залилась краской:
— Я как раз начала просматривать видеозапись ограбления на Киркевейен.
— Есть какие-нибудь соображения?
Взгляд девушки метнулся от Иварссона к Харри.
— Пока что никаких.
— Стало быть, ничего, — подытожил Иварссон. — Тогда вас, видимо, порадует, что мы вычислили девять подозреваемых, которых намереваемся допросить. А также у нас появился план, каким образом выудить наконец хоть что-нибудь из Расколя.
— Расколя? — переспросил Харри.
— Расколь Баксхет — крысиный король собственной персоной, — сказал Иварссон, взялся за поясной ремень, сделал глубокий вдох и с чрезвычайно довольным видом подтянул брюки. — Но подробности тебе сможет сообщить и Беате.
— Если у вас сохранилась запись с пятницы, я бы хотел ее просмотреть.
— Вижу, тут у тебя над прилавком камера наблюдения. Вроде она должна захватывать и этот контейнер под окнами?
— Ну, тебе виднее…
— Если у вас сохранилась запись с пятницы, я бы хотел ее просмотреть.
— Позвони завтра, когда здесь будет Тоббен.
— Тоббен?
— Хозяин.
— У меня другое предложение: звякни этому Тоббену прямо сейчас и попроси разрешения отдать мне пленку. Как только я ее получу, мигом испарюсь.
— Да ты оглянись! — начал кипятиться юнец, и прыщи его зарделись еще ярче. — Нет у меня сейчас времени искать какую-то видеозапись.
— Что ж, — не сдавался Харри, так и не поворачиваясь, — тогда, может, после закрытия?
— Мы работаем круглосуточно. — Юнец страдальчески закатил глаза.
— Я пошутил, — сказал Харри.
— Вот как, тогда ха-ха, — по-прежнему сонным голосом парировал парень. — Будешь подкупать или как?
Харри отрицательно мотнул головой. Глядя ему за плечо, юнец громогласно возвестил:
— Касса свободна!
Тяжело вздохнув, Харри повернулся наконец к очереди, потянувшейся было к прилавку:
— Касса не свободна. Я сотрудник полиции Осло. — Он продемонстрировал свое удостоверение. — Этот человек арестован, поскольку не видит разницы между словами «покупать» и «подкупать».
Как уже говорилось, иногда Харри бывал чересчур уж брюзглив и капризен. Тем не менее сейчас реакция очереди его вполне удовлетворяла — он любил, когда ему улыбались.
Однако вовсе не такой улыбкой, которая, по-видимому, входит в круг обязательных учебных предметов для тех, кто хочет стать пастором, политиком либо агентом похоронного бюро. Разговаривая, они улыбаются глазами . Данное обстоятельство придавало господину Сандеманну из похоронного бюро Сандеманна столько участия и сердечности, что вкупе с температурой, царящей в майорстюанской кладбищенской церкви, это заставляло Харри время от времени непроизвольно вздрагивать и ежиться. Он осмотрелся по сторонам. Два гроба, стул, венок, похоронный агент, черный костюм, лысина с зачесом.
— Она выглядит так красиво, — говорил Сандеманн. — Такая спокойная. Умиротворенная. Торжественная. Вы, вероятно, член семьи?
— Не совсем. — Харри показал свое полицейское удостоверение в тайной надежде, что сердечность предназначена лишь родным и близким. Как выяснилось, он ошибался.
— Трагично, когда столь юная особа покидает нас подобным образом. — Пожимая ему руку, Сандеманн продолжал улыбаться. Пальцы у похоронного агента оказались необычайно тонкими и гибкими.
— Мне необходимо осмотреть одежду, которая была на покойной, когда ее обнаружили, — начал Харри. — В похоронном бюро мне сказали, что ее забрали сюда.
Сандеманн кивнул, достал белый пластиковый пакет и пояснил, что носит вещи с собой на случай, если появятся родители либо иные родственники и ему придется срочно их отдать, предварительно выписав квитанцию. Харри попытался обнаружить карман в черной юбке, однако тщетно.
— Ищете что-то определенное? — самым невинным тоном поинтересовался Сандеманн, заглядывая Харри через плечо.
— Дверной ключ, — сказал Харри. — Вы ничего не находили, когда… — Харри покосился на гибкие пальцы Сандеманна, — …когда ее раздевали?
Сандеманн прикрыл глаза и покачал головой:
— Под одеждой у нее не было ничего. Разумеется, если не считать фотографии в одной из туфель.
— Фотографии?
— Да. Странно, не правда ли? Наверное, у них такой обычай.