О чем он думал? И о чем думала она? Пыталась ли она тоже в этот самый момент понять, кто он, этот человек в шапке?
— Так что же значит «неправильно»?
— Они… они…
В руках винтовка, палец на спусковом крючке. Все окружающие люди — из мрамора. Она открывает рот. Он смотрит ей в глаза сквозь прорезь прицела. Ствол упирается в зубы.
— Что — «неправильно»?
— Они… они слишком близко друг к другу.
— Браво, Харри!
Он открыл глаза. Разрозненные фрагменты увиденной им картины как будто продолжали вспыхивать и медленно проплывать мимо.
— Браво? — пробормотал он. — Что ты имеешь в виду?
— Ты сумел подобрать верные слова для того, что мы все это время видели. Именно так, Харри, верно, они слишком близко друг к другу.
— Ну да, я сам знаю, что так сказал. Но только по отношению к чему — «слишком»?
— По отношению к тому, как близко могут стоять два человека, которые никогда прежде друг друга не встречали.
— Ну и?..
— Ты когда-нибудь слышал об Эдварде Холле?
— Не слишком много.
— Он антрополог, который первым указал на зависимость между расстоянием друг от друга поддерживающих беседу людей и их отношениями между собой. Каждый случай достаточно конкретен.
— Давай-ка еще раз.
— Социальная дистанция между незнакомыми людьми составляет от одного до трех с половиной метров. Это то расстояние, которое обычно соблюдают, разумеется если ситуация это позволяет. Достаточно посмотреть на очередь на остановке транспорта или же в туалет. В Токио же, например, люди чувствуют себя комфортно и на более тесном расстоянии, однако вариации между различными культурами, как правило, незначительны.
— Но не мог же он говорить ей что-то шепотом с расстояния более чем в метр.
— Нет, однако вполне мог делать это на так называемой личной дистанции, которая составляет от метра до сорока пяти сантиметров. Ее соблюдают в общении с друзьями и приятелями. Но, как видишь, Забойщик и Стине Гретте нарушают и эту границу. Я померила расстояние — всего лишь двадцать сантиметров. Это означает, что они находятся в пределах интимной дистанции. При этом люди оказываются настолько близки друг к другу, что даже не могут держать в постоянном фокусе все лицо собеседника. Кроме того, они обязательно чувствуют его запах и даже ощущают тепло тела. Эта дистанция обычно зарезервирована за теми, кого любишь, а также за членами семьи.
— Хм, — скептически хмыкнул Харри. — Я, конечно, в восторге от широты твоих познаний, но не забывай, что эти двое находятся сейчас в особенно драматической ситуации.
— Как раз это-то и хорошо! — Беате была в таком восторге, что казалось, не держись она за подлокотники кресла, так бы и взлетела. — Без особой на то нужды люди никогда не нарушают те границы, о которых говорит Эдвард Холл. А Стине Гретте и Забойщику это как раз и не нужно .
Харри потер подбородок:
— О'кей, продолжи-ка мысль.
— Я думаю, Забойщик знал Стине Гретте, — сказала Беате. — Причем хорошо.
— Ладно, ладно. — Прикрыв лицо руками, Харри заговорил сквозь пальцы. — Итак, Стине была знакома с профессиональным банковским грабителем, который осуществляет прекрасно спланированный налет, после чего убивает ее. Ты ведь понимаешь, к чему нас приводит подобное заключение, не так ли?
Беате кивнула:
— Я сейчас же проверю, что мы можем отыскать на Стине Гретте.
— Прекрасно. А после этого мы потолкуем с тем, кто был с ней на чрезвычайно интимной дистанции.
— Коллега имеет в виду, достаточно ли Гретте здоров, чтобы с ним можно было говорить о жене, — вмешалась Беате.
— Попытайтесь, — равнодушно отвечал санитар, возвращая прядь на место. — Если у него опять начнется приступ, ничего не выйдет.
Харри не стал спрашивать, как им узнать, что начинается приступ. Дойдя до конца коридора, санитар отпер дверь с глазком.
— Его что, приходится держать под замком? — спросила Беате, осматриваясь в просторной светлой комнате.
— Нет, — отрезал санитар и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, указал на одинокую спину в белом халате, возвышавшуюся над придвинутым вплотную к окну стулом. — Я буду в дежурке слева по коридору. Предупредите, когда соберетесь уходить.
Они подошли к сидящему на стуле пациенту. Он не отрываясь смотрел в окно и при этом правой рукой что-то черкал в блокноте. Движения были медленные, угловатые и какие-то механические, как будто ручку держала не живая человеческая рука, а клешня робота.
— Тронн Гретте? — осведомился Харри.
Он не узнавал обернувшегося к ним человека. Гретте был острижен наголо, лицо осунулось, а вместо дикого блеска в глазах, испугавшего их в тот вечер на теннисном корте, их встретил спокойный и пустой, но при этом пронзительный взгляд, которым он, казалось, смотрел сквозь них. Харри и прежде приходилось видеть подобное. Так выглядели после нескольких недель отсидки заключенные, впервые отбывающие срок. Инстинктивно Харри чувствовал, что сидящий перед ними человек находится в том же состоянии.