Полагаю, мне незачем расписывать последствия неподчинения приказу, замечу только, что японские офицеры расстреливали солдат, которые пили воду в неурочное время. Не из садизма, а потому, что дисциплина есть оперативное удаление раковой опухоли. Ясно, Холе?
— Ясно… ну то есть абсолютно ясно, шеф.
— У меня пока все, Холе. — Хаген сел в кресло, достал из ящика какой-то документ, начал внимательно читать, словно Харри уже вышел из кабинета, и, подняв голову, с удивлением обнаружил, что тот по-прежнему стоит перед ним. — Есть вопросы, Холе?
— Гм, я просто подумал. Разве японцы не проиграли войну?
После ухода Харри Гуннар Хаген еще долго сидел, устремив невидящий взгляд в свои бумаги.
Ресторан был заполнен наполовину. Как и накануне. В дверях его встретил красивый молодой официант, голубоглазый, с белокурыми кудрями. До того похожий на Джорджи, что он на мгновение замер, не сводя с него глаз. И сообразил, что выдал себя, когда на губах официанта заиграла широкая улыбка. Вешая пальто и штормовку на крючок в гардеробе, он чувствовал на себе взгляд официанта.
— Your name?
Юн сглотнул. Реплика вырвалась у него нечаянно. Он украдкой посмотрел на Tea. Она явно ничего не заметила.
Внезапно она подняла голову:
— Собственно, что ты имел в виду?
— О чем ты?
— Ну, насчет всего меню. Ты пытался что-то сказать, Юн. Я же знаю тебя. Что именно?
Он пожал плечами.
— Мы ведь договорились, что еще до помолвки все друг другу расскажем, верно?
— И что?
— Ты на самом деле рассказала мне… все?
Она с досадой вздохнула:
— Конечно, Юн. У меня ни с кем ничего не было. В такомсмысле.
Однако в ее взгляде, в ее лице он заметил что-то, чего прежде не видел. Маленькая мышца у рта напряглась, глаза потемнели, словно закрылась бленда. И он не сдержался:
— И с Робертом тоже?
— Что?
— С Робертом. Я помню, как вы флиртовали в то первое лето в Эстгоре.
— Мне было четырнадцать, Юн!
— Ну и что?
Сперва в ее взгляде сквозило недоверие.
Потом он как бы ушел вовнутрь, погас, она отдалилась от него. Юн взял ее руку в свои, наклонился к ней, прошептал:
— Прости меня, прости, Tea. Сам не знаю, что на меня нашло. Я… Давай забудем мой вопрос, ладно?
— Что будете заказывать?
Оба посмотрели на официанта.
— На закуску свежую спаржу, — сказала Tea, отдавая ему карточку. — И шатобриан с белыми грибами.
— Прекрасный выбор. Можно порекомендовать вам отличное и подходящее красное вино, которое мы только что получили?
— Порекомендовать можно, но я предпочитаю воду — лучезарно улыбнулась Tea. — Много воды.
Юн взглянул на нее. Восхищаясь ее способностью скрывать свои чувства.
Когда официант ушел, она устремила взгляд на Юна:
— Если ты закончил допрос, то как насчет тебя самого?
Юн криво усмехнулся, покачал головой.
— У тебя никогда не было подружки. Даже в Эстгоре.
— А знаешь почему? — Юн накрыл ее руку ладонью.
Она мотнула головой.
— Потому что тем летом я влюбился в одну девочку. — Юн посмотрел ей в глаза. — Ей было всего четырнадцать. С тех пор я ее и люблю.
Он улыбнулся, Tea тоже улыбнулась и снова вышла из своего убежища, к нему.
— Вкусный суп, — сказал министр социального обеспечения командиру Давиду Экхоффу. Но достаточно громко, чтобы услышали журналисты.
— Наш собственный рецепт, — заметил командир. — Несколько лет назад мы выпустили поваренную книгу и подумали, что вы, господин министр, вероятно… — Он сделал знак Мартине, та подошла и положила книгу возле тарелки министра. — … найдете ей применение, если захотите дома приготовить вкусный и питательный обед.
Немногие журналисты и фотографы, присутствующие в кафе «Маяк», зашушукались. В остальном народу было мало, несколько пожилых мужчин из приюта, заплаканная дама в пальто да наркоман с кровоточащей ссадиной на лбу, дрожавший как осиновый лист, потому что боялся подняться на второй этаж, в армейский медпункт. Малолюдность не вызывала удивления. Обычно «Маяк» в эту пору закрыт. Поскольку же утренний визит не вписался в распорядок дня министра, он не увидел, как многолюдно здесь бывает обычно. Все это командир ему объяснил. Добавив, насколько эффективно ведутся дела и сколько это стоит. Министр только кивал, не забывая исправно орудовать ложкой.
Мартина взглянула на часы. Без четверти семь. Секретарь министра сказал, что в 19.00 они должны уйти.
— Спасибо за вкусный ужин, — поблагодарил министр. — Мы успеем познакомиться с кем-нибудь из посетителей?
Пресс-секретарь кивнула.
Кокетство, подумала Мартина. Конечно же они успеют поздороваться с посетителями, ведь затем и пришли. Не затем, чтобы выделить деньги. Это можно сделать и по телефону. Но чтобы пригласить прессу и представить общественности министра, который общается с нуждающимися, ест суп, за руку здоровается с наркоманами и слушает их, с сочувствием и вниманием.
Пресс-секретарь знаком показала фотографам, что можно снимать. Точнее, проследила, чтобы они сделали фото.
Министр встал, застегнул пиджак и обвел взглядом помещение. Мартина догадывалась, что он прикидывает три возможности выбора. Двое пожилых мужчин выглядели как обычные обитатели приюта для престарелых и вряд ли годятся для газеты: министр здоровается с таким-то наркоманом или с такой-то проституткой. Наркоман со ссадиной, похоже, не в себе, да и вообще это уже перебор. А вот женщина… С виду обычная гражданка, из тех, с кем каждый может себя отождествить и кому хочется помочь, тем более узнав ее душераздирающую историю.
— Вы цените возможность приходить сюда? — спросил министр, протягивая руку.