Дверь одной из них была открыта, но поперек дверного проема была прикреплена оранжевая лента полицейского заграждения. Харри пришлось согнуться пополам, а когда он выпрямился во все свои сто девяносто два сантиметра, то чуть не упал — так закружилась голова. Гостиная. Дубовый паркет, косой потолок с окнами. Жарко, как в сауне. Небольшая квартира была обставлена в духе минимализма — совсем как его собственная, но на этом сходство заканчивалось. Тут стоял ультрамодный диван из «Хильмерс Хус», стол из «R.O.O.M.» и маленький пятнадцатидюймовый телевизор «Филипс» из прозрачного пластика холодного голубоватого цвета, который отлично сочетался со стереосистемой. В открытые двери Харри увидел кухню и спальню. Всё. Было на редкость тихо. У кухонной двери, скрестив руки и раскачиваясь с пятки на носок, стоял полицейский в потной насквозь униформе и, подняв одну бровь, изучал Харри. Когда тот потянулся за удостоверением, полицейский криво улыбнулся и покачал головой.
«Все узнают обезьяну, — процитировал про себя Харри. — Обезьяна — никого».
Он провел рукой по лицу:
— Где следственная группа?
— В ванной. — Полицейский кивнул в сторону спальни. — Лённ и Вебер.
— Вебер? А что, пенсионеров теперь тоже привлекают?
Полицейский пожал плечами:
— Сезон отпусков.
Харри посмотрел вокруг и вспомнил:
— Позаботьтесь о том, чтобы оградили лестницу и дверь на улицу. Люди ходят туда-сюда.
— Но…
— Это часть места преступления. Ясно?
— Я понимаю… — скрипучим голосом начал полицейский, и Харри понял, что двумя предложениями только что нажил себе на службе еще одного врага. Список был уже длинный. — Но у меня четкое указание…
— …стоять здесь, — донеслось из спальни, и в двери показался Том Волер.
Хотя он был в черном костюме, ни капельки пота не было на лбу под прилизанными темными волосами. Том Волер был красивым мужчиной. Ростом чуть пониже Харри, но многие бы сказали обратное. Может быть, из-за его гордой осанки или непринужденной самонадеянности, которая не только нравилась окружающим, но и заражала их уверенностью: они чувствовали, что находятся на своем месте, подчиняясь приказам Волера. А может, красавцем он казался из-за выдающихся физических данных: никакой костюм не мог скрыть, что его владелец пять раз в неделю толкает штангу и занимается карате.
— И он будет находиться здесь, — продолжал Том Волер. — Я уже отправил парня вниз на лифте, чтобы он оградил все, что требуется. Все под контролем, Холе.
Последнюю фразу он произнес со странной полувопросительной интонацией.
Харри прокашлялся и спросил:
— Где она?
— Здесь, в ванной.
Волер сделал шаг в сторону и, когда Харри проходил мимо, изобразил озабоченность:
— Ударился, Холе?
Спальня была обставлена простенько, но со вкусом и романтично. Двуспальная кровать, застеленная для одного человека, стояла у самой балки. На балке был вырезан странный рисунок: контур сердца и на нем треугольник. Наверное, память о любовнике, подумал Харри. Стену над кроватью украшали три постера с обнаженными мужчинами — выражаясь с эротической политкорректностью, что-то между откровенным искусством и легким порно. Никаких личных вещей или фотографий видно не было.
Ванная комната находилась чуть дальше — практически в пределах спальни, и места в ней было ровно столько, сколько требовалось для раковины, туалета, душевой кабинки без занавеса и тела Камиллы Луен. Она лежала на плиточном полу, повернув лицо к двери, но смотрела на лейку душа, будто ожидая еще воды.
Одежды на ней не было, если не считать распахнутого белого халата, сейчас мокрого насквозь и закрывающего сливное отверстие душа.
Беата стояла на пороге и фотографировала.
— Кто-нибудь выяснил, когда наступила смерть?
— Патологоанатом скоро будет, — откликнулась Беата. — Но rigor mortis еще не наступило, да и тело не совсем остыло. Думаю, пару часов назад.
— А когда сосед с консьержем ее нашли, разве душ не был включен?
— А что?
— Теплая вода могла поддерживать температуру тела и отсрочить окоченение. — Харри посмотрел на часы: четверть седьмого.
— Скажем так, предположительно она умерла около пяти, — высказался Волер.
— Это почему? — спросил Харри, не оборачиваясь.
— Поскольку нет оснований считать, что труп переносили, будем исходить из того, что ее убили, когда она находилась в душе. Как видишь, тело и халат закрывают сливное отверстие. Это и вызвало затопление. Консьерж, выключивший воду, сказал, что открыта она была на полную мощность. Я смерил давление воды — неплохо для мансарды. Не так уж много времени требуется, чтобы вода залила такую маленькую ванную комнату и потекла в спальню. И до соседей она добралась довольно быстро. Женщина из нижней квартиры говорит, что было двадцать минут шестого, когда они обнаружили течь.
— Это всего час назад, — заметил Харри. — А вы уже полчаса как здесь. Кажется, все тут реагируют на события необычайно быстро.
— Ну, не все, — протянул Волер.
Харри промолчал.
— Я имею в виду патологоанатома. — Волер улыбнулся. — Ему уже полагается быть здесь.
Беата закончила фотографировать и обменялась взглядами с Харри.
Волер тронул ее за плечо:
— Если что, звони. Я на третьем, поговорю с консьержем.
— Хорошо.
Харри дождался, пока он уйдет, и спросил:
— Можно мне?..
Беата кивнула и отошла в сторону.
Подошвы чавкали на мокрому полу. Повсюду в ванной комнате были капельки воды. Собираясь в ручейки, они сбегали вниз. Глядя на зеркало, можно было подумать, что оно плакало. Харри присел на корточки; чтобы не потерять равновесия, оперся о стену, глубоко вдохнул воздух, но почувствовал только запах мыла. Других запахов, которых он ожидал, не было. Это дизосмия, вспомнил Харри. О ней он читал в книге, которую брал у доктора Эуне, психолога, работающего с сотрудниками криминального отдела. Некоторые запахи мозг попросту отказывается воспринимать или начинает путать, ощущая приятные ароматы как отвратительные. В книге говорилось, что такая форма извращения обоняния часто объясняется эмоциональными травмами. Впрочем, сейчас Харри об этом не думал. Думал он о том, что не чувствует трупного запаха.
Камилла Луен была молодой. Харри дал бы ей лет двадцать семь — тридцать. Миловидная. Пухленькая. Гладкая загорелая кожа, которая, правда, уже приобрела характерную мертвенную бледность. Темные волосы, которые станут светлее, когда высохнут. И маленькая дырочка во лбу, которую сотрудник похоронного бюро без труда замажет косметикой. Больше макияжа такого рода тут и не требовалось — разве что сделать незаметной небольшую шишечку, набитую под правой бровью.
Харри сосредоточился на маленькой, идеально круглой черной дырочке во лбу. Не больше, чем дырочка в кроне. Возможно, Харри и удивился бы тому, через какие маленькие отверстия порой выходит человеческая жизнь, но нельзя доверять глазам: иногда кожа стягивается. Харри посчитал, что в данном случае пуля была больше входного отверстия.
— Паршиво, что она все это время пролежала в воде, — сказала Беата. — Иначе мы могли бы найти отпечатки пальцев убийцы или следы его ДНК на теле.
— Хм… Но на лоб-то вряд ли попало много воды.
— Вокруг входного отверстия — черная запекшаяся кровь.