— Ты хочешь сообщить мне еще что-нибудь?
— Того, что я сказала, уже достаточно, чтобы вы смогли заработать сто тысяч серебром.
— Значит это все?
— Да.
Струан поднялся с кресла.
— Что вы намерены делать?
— Рассказать обо всем твоему брату. Тебя лучше отправить в Англию.
— Позвольте мне жить своей собственной жизнью, Тай-Пэн. Мне нравится то, что я делаю, и я никогда не стану иной. Ни один европеец, кроме Горацио и вот теперь вас, не знает, что я говорю на кайтонском и мандаринском наречиях. Даже из китайцев лишь немногим известно об этом. И только вы знаете обо мне всю правду. Я обещаю, что буду вам очень-очень полезна.
— Ты отправляешься домой, подальше от Азии.
— Азия — мой дом. — Морщины прорезали ее лоб, ему показалось, что взгляд ее смягчился. — Ну, пожалуйста, оставьте все, как есть. Ведь ничего не изменилось. Третьего дня вы повстречались со мной на улице, и вы были добры и обходительны. Я по-прежнему все та же Мэри.
— Нет, уже не та. Ты считаешь, что все это, — он обвел взглядом комнату, — ничего не значит?
— В каждом из нас живут сразу несколько людей, часто очень разных. Сейчас вы видите перед собой одну Мэри, но и та, другая девушка — милое, доверчивое, невинное ничтожество, которое ведет пустые разговоры и обожает ходить в церковь, играть на клавесине, петь и вышивать, — это тоже я. Я не знаю, как это получается, но это правда. Вот вы, Тай-Пэн Струан — дьявол, контрабандист, принц, убийца, муж, раз вратник, святой и еще целая сотня других людей. Который из них настоящий вы?
— Я ничего не скажу Горацио. Ты можешь просто уехать домой. Деньги я тебе дам.
— У меня достаточно денег, чтобы оплатить собственный проезд, Тай-Пэн. Я получаю много подарков. Мне принадлежит этот дом и еще соседний. И я уеду, когда сочту нужным, и тем способом, который выберу сама. Пожалуйста, предоставьте меня моему йоссу, Тай-Пэн. Я — это я, и не в ваших силах изменить тут что-либо. Когда-то вы могли бы помочь мне… Нет, это тоже не честно. Никто не смог бы мне помочь. Мне нравится то, что я делаю. Я клянусь вам, что никогда не стану другой. Я останусь тем, что я есть. Либо тайно, и никто не будет знать об этом, кроме вас и меня, либо открыто. Так зачем же причинять боль другим? Зачем причинять боль Горацио?
Струан посмотрел на нее сверху вниз. Он понимал, что она говорит серьезно.
— Ты представляешь себе всю опасноеть своего положения?
— Да.
— Вообрази на минуту, что у тебя будет ребенок.
— Опасность придает жизни остроту, Тай-Пэн. — Она постаралась проникнуть взглядом в самую глубину его души, и ее голубые глаза потемнели. — Только об одном я жалею, пригласив вас сюда. Теперь я никогда не смогу принадлежать вам. А я бы очень хотела этого.
Струан предоставил Мэри ее собственной судьбе. Она имела право устраивать свою жизнь так, как ей хотелось, и публичное обличение ничего бы здесь не поправило. Хуже того, оно погубило бы ее верного, преданного брата.
Сведения, полученные от нее, он использовал с огромной выгодой. Благодаря Мэри «Благородный Дом» добился почти полной монополии на торговлю опиумом в течение целого года и с лихвой вернул себе ту долю — двенадцать тысяч ящиков, которая пошла на выкуп за жизнь поселенцев. То, что Мэри сообщила ему о Броке, тоже оказалось правдой, и Брока удалось остановить. Струан открыл на имя Мэри секретный счет в Англии и стал переводить на него часть получаемой им прибыли. Она поблагодарила его за это, но никогда не проявляла интереса к этим деньгам — казалось, они для нее не существовали. Время от времени Мэри передавала ему новую информацию. Но так ни разу и не заговорила о том, как началась ее двойная жизнь и что послужило тому причиной.
Господи всевидящий и милосердный, думал он, я никогда не научусь понимать людей…
Сейчас на берегу он пытался представить себе, что сделает Горацио, когда узнает обо всем этом. Мэри не сможет долго сохранять свою вторую жизнь в тайне — рано или поздно, но она неизбежно сделает ошибку.
— Что-нибудь случилось, мистер Струан? — спросил Горацио.
— Ничего, дружок. Я просто задумался.
— У вас есть корабль, который отплывает сегодня или завтра?
— Что?
— Отплывает в Макао, — рассмеялся Горацио. — Чтобы забрав Мэри в Макао.
— Ах, да. Мэри. — Струан собрался с мыслями. — Завтра, по всей вероятности. Я дам вам знать.
Он стал проталкиваться сквозь толпу коммерсантов, направляясь к Роббу, который стоял у одного из с голов и смотрел в море.
— Что дальше, мистер Струан? — выкрикнул Скиннер.
— А?
— Остров наш. Что теперь предпримет «Благородный Дом»?
— Будет строиться, конечно. Кто успеет построиться первым, выгадает больше всех, мистер Скиннер. — Струан добродушно кивнул и двинулся дальше. Интересно, подумал он, что сказали бы другие торговцы — даже Робб, — если бы узнали, что «Ориентл Тайме» принадлежит ему и Скиннер находится у него на жаловании.
— Ты не ешь, Робб?
— Позже, Дирк. Времени достаточно.
— Чай?
— Спасибо.
К ним присоединился Купер и поднял свой бокал.
— За «Струанову Дурь»?
— Если это действительно так, Джефф, — заметил Струан, — вы окажетесь в одной помойной яме вместе с нами.
— Ага, — добавил Робб. — И помойка окажется не из дешевых, если дом Струанов будет иметь к ней какое-то отношение.
— Н-да, что-что, а делать дела красиво «Благородный Дом» умеет! Отличное виски, бренди, шампанское. И венецианское стекло, — Купер щелкнул ногтем по своему бокалу, и тот издал высокий чистый звук. — Великолепно.
— Сделано в Бирмингеме. Там только что изобрели новый способ изготовления стекла. Одна фабрика уже производит по тысяче бокалов за неделю. Не пройдет и года, как таких фабрик появится целая дюжина. — Струан на мгновение замолчал. — Я готов доставить в Бостон любое заказанное вами количество Десять американских центов за бокал.
Купер осмотрел бокал более внимательно.
— Десять тысяч. По шесть центов.
— Десять центов. Брок сдерет с вас двенадцать.
— Пятнадцать тысяч по семь центов.
— Идет — с гарантированным заказом за тридцать тысяч по той же цене в течение года, начиная с сегодняшнего дня, и гарантией, что вы будете покупать только у «Струана и компании».
— Идет — если вы перевезете груз хлопка из Нового Орлеана в Ливерпуль на том же корабле.
— Сколько тонн?
— Триста. На обычных условиях.
— Идет — если вы выступите нашими агентами по закупке чая в Кантоне в этом сезоне, В случае необходимости. Купер сразу насторожился:
— Но ведь война окончилась. Зачем вам может понадобиться посредник?
— Вы согласны?
Мозг Купера в этот момент напоминал муравейник. Договор Чуэн-пи безотлагательно открывал Кантон для торговли. На днях все они возвращались туда, чтобы опять разместиться в поселении. Они вернутся в свои фактории — или хонги, как назывались на Востоке дома, где располагались их конторы, — и останутся там, как всегда, до мая, потому что в мае заканчивался торговый сезон. Но сказать, что «Благородному Дому» сейчас понадобится посредник в Кантоне, было бы такой же глупостью, как заявить, будто Соединенным Штатам Америки нужна королевская фамилия.
— Так вы согласны, Джефф?
— Да. Вы ожидаете новой войны?
— Жизнь — лишь бесконечная череда проблем, а? Не об этом ли пытался сказать сегодня Вольфганг.
— Не знаю.
— Как скоро будет готов ваш новый корабль? — вдруг спросил Струан.
Купер прищурился:
— Откуда вы узнали о нем? Это секрет для всех, кроме правления нашей компании. Робб рассмеялся.
— Наше дело все знать, Джефф. Этот корабль может оказаться слишком серьезным конкурентом.