Дух творчества не поднимается из-под земли, не влетает с улицы в раскрытое окно, а нисходит, следовательно, дается свыше. Что же находится в этой выси, чья неистощимо щедрая, но и неподкупно строгая рука дарует волны творческого духа избранным? Следует естественный ответ: вдохновение посылается высшим творящим началом, создавшим Вселенную с ее мирами растительным и животным. Народы именуют это начало по-разному, на русский язык оно переводится одинаково: Бог. Фоногенетически в этом наименовании заложены два понятия, величие, милосердие. То есть речь идет об исходных свойствах, которыми прежде других отметилось верховное начало в раннем человеческом восприятии.
Материалистически объяснить происхождение творческого духа невозможно, и того, кто действительно ищет истину, приведенное выше рассуждение способно убедить в этом. Материалистическая «теория познания», превращаемая жрецами ее в аксиому, необходимо ограничена и потому не может считаться строго научной. В свете непредвзятых исследований она теперь скорее представляет лишь исторический интерес.
Итак, одухотворенность, которую, отнюдь не стремясь повторить церковное определение, следует назвать «сошествием святого духа», посещает избранных: творящее начало Вселенной как бы приобщает их к себе, даруя счастье созидания вечных ценностей. Но художник, многообразные проявления которого названы выше, все-таки творит в более или менее замкнутом мире, определяемом его творческим любопытством. В отличие от него другой избранник вдохновения — пророк обнимает сердцем и словом все существующее: историю природу, мир человеческого поведения и общественных отношений» место человека во Вселенной, место Вселенной в человеке.
Сказанное убеждает в том, что аравийский проповедник Мухаммад с полным основанием мог считать Коран — высшее чудо в его жизни, как он говорил — созданием Бога. Действительно, вдохновение, исходившее от верховного творческого начала мира, подсказывало ему новые и новые мысли, очищало и укрепляло его душу и это позволило смертному человеку оставить людям бессмертное — священную книгу Корана и вероучение ислама — Исцеления.
* * *
На страницах «Жизни Магомета» Вашингтона Ирвинга можно видеть следующие описания внутреннего облика аравийского пророка:
«Несмотря на свое торжество (после овладения Меккой. — Т. Ш.) он отвергал всякие почести, относящиеся лично к нему, и не присваивал себе царской власти. «Почему ты дрожишь, — сказал он человеку приблизившемуся к нему робкими, нетвердыми шагами, — чего боишься? Я не царь, а сын курайшитки (женщины из племени Курайш. — Т. Ш.), которая ела мясо, сушеное на солнце».
Из обращения Мухаммада к жителям Ясриба (Медины): «я слышал, что вас встревожил слух о смерти вашего пророка: но разве до меня хоть один пророк жил вечно, из чего вы могли бы заключить, что я никогда не оставлю вас? Все совершается по воле Бога и имеет свой конец, которого ни ускорить, ни избежать невозможно. Я возвращаюсь к Тому, Кто послал меня, и обращаюсь к вам с последним увещанием: оставайтесь в единении, любите, уважайте и поддерживайте один другого; помогайте друг другу в вере, в твердости веры и в благочестивых делах, только через них человек достигает благоденствия, все же остальное ведет к погибели. Я ухожу раньше вас, но и вы скоро последуете за мной. Смерть — всеобщий удел: никто не должен стараться отвратить ее от меня. Я жил для вашего блага, ради него я и умру».
«Магомет не выносил наружного великолепия, этого предмета тщеславия ограниченных умов; но простота его одежды не была искусственной, она выражала только его действительное пренебрежение к таким пустякам».
«Военные победы не породили в Магомете ни гордости, ни тщеславия. /...
/ В период своего величайшего могущества он сохранял ту же простоту манер и внешности, как и в дни, когда ему приходилось испытывать всевозможные превратности судьбы. /.../ Если он и жаждал всемирного господства, то господства веры. /.../
Богатства, сыпавшиеся на него в виде военных даней и добыч, употреблялись на дела, содействовавшие победе веры и в помощь бедным его последователям, причем часто его личная касса была истощена до последней копейки. /... / У Магомета после смерти не осталось ни одного золотого динара, ни одного серебряного дирхема».
«Сколько бы земной примеси ни обнаруживалось в Магомете после того как мирская власть досталась ему в руки, ранние влечения его духа всегда сказывались и возносили его над всем земным».
Внутренний, нравственный облик вдохновенного пророка аравитян строго соответсвовал образу безупречного мусульманина, рисуемому в Коране;
Не в том таится добродетель и не о том дано вещать,
Чтоб вам к восходу и закату смиренно лица обращать,
А добродетель — вера в Бога и в День последнего Суда,
И в Книгу, ангелов, пророков, несущих Истину всегда,
И добродетель — это щедрость, хотя и сам желаешь благ,
Даренье близким и скитальцам и всем, кто голоден и наг,
И добродетель есть молитва и очищение при ней,
И выполнение обетов, хоть бы спустя и много дней,
Потом — терпение в несчастье, в беды томительные дни
Все то избравшие — правдивы, богобоязненны они.
(СУРА 2),
Следует вспомнить и 93 суру, обращенную непосредственно к Мухаммаду:
И утренним светом, и сумраком ночи клянусь
Напрасно ты думал, что Я от тебя отвернусь!
Господь не покинул тебя, возродил для добра,
И это прекрасней того, что имел ты вчера.
Придет от Создателя все, чтобы счастлив ты был.
Не Он ли тебя, увидав сиротой, приютил?
Блуждал ты, а выведен Богом на праведный путь
И сделан богатым, и можешь от бед отдохнуть
Так будь же душою высок, сироту приюти,
В просящую руку спасительный хлеб опусти.
Прозревший от света и силы Господней любви,
Сказанье о милостях Господа всем объяви.
Мысли книг и поведение людей, возвестивших их миру, не всегда совпадают. Разбираемый случай — одно из счастливых исключений, не слишком частых.
* * *
Загадочные буквы, стоящие в начале некоторых глав Корана, не могут указывать на имена тех, чьи воспоминания позволили окончательно записать стихи коранических сур. Такая возможность подчас допускается в науке, но помещение обычных имен рядом со священными словами считалось бы кощунством. Случайный набор букв показывает, что соответствующие им непонятные звуки произносились Мухаммадом, чтобы привлечь внимание разнородных слушателей к последующему изложению. Таинственные звуки создавали обстановку суеверного страха и преклонения перед произносимым, таившим «то, чего мы не знаем».
Гневный возглас, открывающий 111 суру:
Отсохли руки Абу Лахаба, он сам от мук не убежал!
напоминает о неравнодушии арабов к парным предметам, которые они обычно объединяют в общее слово, таковы «Два востока» — места восхода солнца летом и зимой, «Два притока» — Тигр и Евфрат, «Две луны» — солнце и луна. Из двух рук одна казнит, а другая награждает, следовательно, когда у грешника, ввергшего себя в ад, сгорели руки, от него нечего ждать ни плохого, ни хорошего и — вот когда он погиб! Такое понимание дает
возможность правильно перевести выражение «встал между его руками», которое часто передают как «встал перед ним». Смысл здесь глубже: встал, предоставив стоящему напротив протянуть к нему руку зла или руку добра.