Он огляделся, чутьем, должно быть, уловив, что на него, как медведь на крестьянина в классической басне, должен насесть здешний главный, и пытаясь главного вычислить.
– Здравствуйте, – сказала Даша, взяла его под руку и повела немного в сторонку. – Это я тут банкую. Капитан Шевчук.
– Это вас кличут Рыжая?
– Ага, – сказала Даша. – Я самая. Вы как, Петр Георгиевич, протесты будете заявлять?
– Следовало бы. Когда столь бесцеремонно врываются… Но я, вообще-то, подожду. Смотря что преподнесете.
– Печальную весть я вам преподнесу, – сказала Даша. – Вы вон ту машину знаете?
Он присмотрелся.
– Даже не скажу…
– Не ваша?
– Я машинами не занимаюсь. На это есть один из замов. И все номера не помню. Вы, наверное, тоже все ваши машины в «лицо» не знаете?
– Там Зыбин, – сказала Даша. – Мертвый. Тезка ваш, Петр…
Его лицо мгновенно стало еще более зажатым :
– Кто? И – как?
– Два раза – ножом в сердце, – сказала Даша. – Кто – простите, не знаем… Может, у вас есть догадки и предположения?
– Никаких.
– Даже для приличия не станете в небо таращиться и губами шевелить?
– Я про вас слышал, – сказал он медленно. – И потому вашей манере разговора не удивляюсь…
– Бог мой, а какие у меня манеры? Просто беседуем…
– Мне не нужно ничего изображать «для приличия». Совершенно не представляю, чем он занимался.
– Он же у вас занимал довольно высокий пост…
– Видите ли, у нас, в отличие от вашего ведомства, несколько другие порядки, – терпеливо объяснил он. – Шеф не обязан быть в курсе совершенно всех операций. Особо доверенные люди, к числу которых принадлежал и Петр Павлович, могли в особо оговоренных случаях принимать решения на собственный страх и риск, самостоятельно разрабатывать что-то. При соблюдении некоторых условий, понятно. Предельно упрощая, их можно определить так: не причинять вреда конторе, ни во что ее не втянуть… Хотя, конечно, принято было о любой такого рода работе на еженедельных совещаниях докладывать.
– А если он работал что-то абсолютно свое?
– Не думаю. Он был дисциплинированным человеком.
– Ну, а если ему предложили особенно вкусную сумму?
– Слушайте… Давайте откровенно. Почти на каждого можно найти соответствующую сумму. Возможно, и на вас, простите… И в таких условиях стопроцентную гарантию может дать лишь Господь Бог. Я не считаю, что он ради левого заработка мог пренебречь интересами конторы. Но предугадывать его реакцию на искушающую сумму я бы не взялся. Может быть, да, может быть, нет.
– Иными словами, вы ничего не знаете?
– Ради этого не стоило меня сюда вытаскивать. Можно было приехать и спросить. Я повторил бы то же самое. Или хотели поставить перед фактом, на горячем – и полюбоваться реакцией? Я думал, вы работаете гораздо изощреннее…
– Вы находитесь в конфронтации с каким-то другим агентством?
– Ей-богу, не знаю… – усмехнулся он.
– Если у вас что-то есть на мою фирму, давайте играть в рамках закона, ладно?
– Значит, не скажете?
– Что-то не припомню ни о каких конфронтациях…
– А вам что-нибудь говорит число «25» в сочетании с кинопленкой или телевизором?
На сей раз он задумался, без всякого притворства:
– Двадцать пять… Нет. Двадцать пятый канал? У нас в Шантарске такого пока что нет…
– Вы можете перетрясти вашу контору и проверить, знал ли кто-то что-то о зыбинских делах?
– Если все будет оформлено официально. У вас есть еще вопросы?
– Пока нет, – сказала Даша. – Ждите официального обращения. А на Зыбина посмотреть не хотите?
– Мне это ровным счетом ничего не даст, – он поклонился и недвусмысленно повернулся, чтобы уйти. – Надеюсь, меня не станут здесь задерживать?
– Конечно, нет, – сказала Даша. – Простите уж, что потревожила.
Он поджал губы и зашагал прочь. Даша смотрела ему вслед и гадала, не сваляла ли дурака, устроив маленькую провокацию.
Его приезд мог выглядеть двояко – можно подумать, что его доставили , а можно и решить, что сам примчался. Не исключено, что его присутствие на месте происшествия даст Иксу повод подумать, будто тут играл не один Зыбин, а вся контора, то бишь «Локус». А потом можно посмотреть, не начнет ли кто действовать против «Локуса». Примитивная игра, конечно, но на безрыбье… Она могла и ошибаться, но порой откуда-то всплывала шальная версия: не исключено, что порой убийца из удобного места наблюдает за суетой вокруг жертвы. Бывали примеры. Упорно не проходит ощущение нацеленного в спину взгляда – пристального, злобного. То ли бзик, то ли чутье…
Она подошла к «королле» и поманила Славку:
– Подчисть тут все. Пусть конверт проверят как можно быстрее: отпечатки пальцев и все такое… А я поехала.
– Куда?
– В «Локус». Потрясу их по горячим следам, хоть и не жду сенсаций…
– Думаешь, н а ш?
– А ты в этом сомневаешься? – хмыкнула Даша. – Наш, некому больше. Я тебе скажу по секрету, начинаю его бояться. Ну, са-амую чуточку. Потому что не делает ошибок, сволочь. Зыбин к нему близенько подобрался… И еще не факт, что это Агеев, далеко не факт… Главное, Зыбин подобрался близко, а этого в нашей игре делать не полагается. Ладно, побежала…
Федя всю дорогу косился на нее с вопрошающим видом, но рта дисциплинированно не открывал. До управления оставалась пара минут езды, когда Даша сжалилась:
– Один вопрос, и не более того. Заслужил хорошим поведением.
– А француз и правда – шпион?
– А с чего это ты, юноша, начал его подозревать?
– А зачем вы меня заставляли шапку и бушлат осматривать чуть ли не под лупой? Больше к нам в кабинет из посторонних никто и не ходит в гости, один француз…
– Логично, – сказала Даша. – Но если ты, сокол, хоть словечко на стороне пискнешь… Со свету сживу.
– Обижаете, – он помолчал и вдруг поведал. – А я каждое утро «москвичок» осматриваю, весь салон…
– Микрофоны ищешь?
– Нет, – чуть смущенно сознался Федя.