– Я имею в виду, как насчет снаряжения? – спросил Мазур. – Акваланги и все прочее?
– Акваланги вообще-то можно достать при необходимости... вот только зачем? Ты, по-моему, в таких декорациях и без акваланга справишься, да и я тоже. Акваланг – штука громоздкая, с ним нужно таскаться, привлекая внимание... Резон?
– Резон, – подумав, кивнул Мазур. – А гремучка?
– Сам понимаешь, нам приказано идти по линии наименьшего сопротивления. Как бы вольготно и прочно себя здесь не чувствовали кубинские товарищи, какую бы надежную сеть ни создали, все равно, не стоит таскать по каналамштатные заряды, передавать их нам, держать где-то... Гораздо проще...
– Да ладно, я понял, – сказал Мазур без всякого неудовольствия. – Дело знакомое...
Он и в самом деле не видел здесь никаких препятствий. На острове полным-полно хороших аптек, где в два счета можно купить чертову уйму порошков и жидкостей, каждая из которых сама по себе совершенно безобидна. Но если в надлежащих пропорциях смешать их с кое-какими, опять-таки безобидными субстанциями, которые найдутся в любой лавочке, обслуживающей садовников и цветоводов... Садовников здесь хватает, значит, есть и обслуживающие их магазины... Алюминий раздобыть тоже не проблема – прозаические ложки, колесные диски и тому подобное. Поработав часок, изо всей этой мирной продукции можно в два счета соорудить хлопушку, которая эсминец или фрегат, конечно, не потопит – а вот деревянную посудину вроде «Виктории» отправит на дно моментально и качественно, тут и беспокоиться нечего. Главное, знать, что с чем смешивать и в каких дозах. Мазур знал прекрасно.
– Лучше всего – нынче же ночью, – сказал Лаврик. – В крайнем случае – следующей. Потому что послезавтра утром они точно уйдут на Флоренсвилль: погода прекрасная, никаких тайфунов на сотни миль окрест... Денег у меня достаточно. При нужде скупим хоть все аптеки и магазинчики «Все для садовода». С технической стороны – никаких сложностей. Вот над процессомпридется поломать голову.
– А что ее ломать? – сказал Мазур. – У нас, собственно говоря, только два варианта. Первый – раздобыть лодку, акваланги и болтаться в море, изображая мирных туристов, увлеченных подводными красотами. Ночью выходим на рейд и цепляем сюрприз.
– Громоздко чуточку.
– Не спорю. А что прикажешь делать? Второй вариант, сдается мне, малость потруднее будет претворить в жизнь. Теоретически говоря, можно, конечно, исхитриться попасть в гости на эту шикарную посудину, – он подбородком указал в сторону блондинки, разнеженно дремавшей в шезлонге. – Дальше было бы совсем просто: протащил на борт все компоненты в обычной спортивной сумке, места они занимают немного... Изготовил ночью сюрприз, проплыл метров двадцать и прицепил, где следует... Но как простым австралийским парням вроде нас на эту «Доротею» попасть? Судя по виду, на ней не клерк какой-нибудь мелкий приплыл отдохнуть от дебета-кредита... Миллионер какой-нибудь хренов. Обратил внимание на кошечку?
– И обратил, что ты обратил... – хмыкнул Лаврик. – Действительно, лоханка исполнена пошлой роскоши...
– Чья она, ты не в курсе?
– Ну, не считай меня Джеймсом Бондом... Запрос, конечно, пошел, но такие дела быстро не делаются. Что ты на меня так загадочно таращишься?
– Дела мы вроде бы все обговорили?
– Ага.
– Тогда давай отвлечемся на побочные вопросы, – сказал Мазур. – Можно сказать, личные. Я в толк не возьму, чего все они липнут именно ко мне – и ветреная красотка Гвен, и этот хмырь в белом, с замашками дешевого гангстера. Но у меня, знаешь ли, подозрения родились, вспомнил недавние события на Пасагуа, где ты меня выставил на открытое место в качестве видимой за версту приманки...
Лаврик смотрел на него ясным, чистым, незамутненным взором юного ангела со старинной иконы, бесконечно далекого от мирской суеты и грязи. Лик его был благостен и непорочен. Он даже не улыбался, стервец.
– Вот это вот я и имею в виду, – сказал Мазур сердито. – Когда ты обретаешь вид святого отшельника, жди подвоха... Так что?
– Ну, ты уж не переживай, пожалуйста, – сказал Лаврик без тени раскаяния. – Интересы дела, сам понимаешь. Пришлось, тут ты в самую точку угодил, опять поставить в чистом поле убедительную приманку. В интересах дела, само собой. Но ведь сработало, верно? Вокруг тебязакрутились все заинтересованные лица, а на меня никто и внимания не обращает, и я могу работать спокойно... По-моему, ничего страшного с тобой не произошло. Подумаешь, помахался в темном переулке с местными недотепами. Есть и приятная сторона, а? В лице твоей новой подружки. Только ты тут мне не вкручивай, что в постельку ее тащил, превозмогая ужас и отвращение...
– Да поди ты, – сказал Мазур без всякого раздражения. – Все я понимаю. Интересы дела – это святое. Но ты мог меня хотя бы предупредить, что опять выставляешь болваном?
– Извини, не мог. Когда я на службе, я циник и хам, и не существует для меня дружеских привязанностей...
– А если бы мне дали по башке чем-нибудь тяжелым? Или разрядили магазин в могучую, но незащищенную спину?
– Ну, что ты, как дите малое... – поморщился Лаврик. – Такие вещи с кондачка не делаются, должны быть веские причины, а их пока что не усматривается. Тебя просто старательно изучают.
– И кто они?
– А хрен их пока что ведает, откровенно говоря, – сказал Лаврик. – Неустановленные личности, казенно выражаясь, – ни этот твой прилипала, ни крошка Гвен. В комнате у нее, кстати, ничего подозрительного не отыскалось. Только примитивный приемничек, по которому она тебя подслушивает.
– Значит, все-таки она микрофон всадила?
– Ага. Но зачем ей это и на кого работает, не докопались пока. Паспорт у нее, во всяком случае, штатовский. Как и у того хмыря. Трудно, понимаешь ли, в сжатые сроки установить таких вот, нигде допрежь не засвеченных субъектов. Но вот то, что от них за версту шибает дурным любительством – непреложный факт... Говорю, как специалист. Не профессионалы, которые талантливо притворяются дилетантами, а именно стопроцентные, патентованные любители. Есть все основания так думать. А посему не переживай особенно за свою могучую спину – о которой, помимо всего прочего, кубинские товарищи заботятся трепетно.
– Догадываюсь, – угрюмо сказал Мазур.
– Вот и принимай жизнь, как она есть... – ухмыльнулся Лаврик. – Пойдем, интереса ради побродим по пирсу? Почему бы тебе эту блондиночку не зацепить? С твоей-то неотразимостью и умением вмиг обольщать любое существо женского пола. Да ты не надувайся, как мышь на крупу, я не издеваюсь, а с завистью констатирую факт... Пошли?
Он бросил на столик местную банкноту – по размерам и пестроте ничуть не уступавшую флоренсвилльской, – и они, спустившись с террасы летнего кафе, двинулись вдоль пирса со всей беззаботностью праздных гуляк.
Оказавшись прямо напротив блондинки, Мазур непринужденно остановился, разглядывая роскошное судно и его пассажирку с той наивной бесцеремонностью, что обычно форменным образом обезоруживает людей деликатных. Похоже, блондинка – оказавшаяся молодой и, как уже подмечено, симпатичней – некоторой деликатностью обладала: она их заметила, легонько склонив голову к плечу, сама разглядывала какое-то время непрошеных зевак, но неудовольствия тем, что ее так бесцеремонно разглядывают, вслух не высказывала.
Их разделяло всего-то метров пять, не больше, и Мазур, нацепив одну из самых своих обаятельных улыбок, поинтересовался:
– Вам, случаем, матросы не нужны, мисс?
Не снимая темных очков и не меняя позы, она лениво откликнулась на том же английском:
– Вроде бы нет...
– Ваше счастье, мисс, – проникновенно сказал Мазур. – А то бы мы вам наработали, два разгильдяя...
Судя по всему, этот старый анекдот был ей решительно не известен – когда до нее дошло, она расхохоталась громко и искренне, даже очки сняла. Глаза оказались серые, вроде бы не исполненные особой непорочности, хотя с женщинами никогда ни в чем нельзя быть уверенным.
– Вы не к нам? – спросила она, кивнув в сторону надстройки, где в ближайшем иллюминаторе маячила чья-то физиономия с бакенбардами. – Тут столько народу толчется, что я, простите, и не упомню всех...
В ее английском Мазур пока что не усмотрел и следа американских наслоений – скорее уж откуда-то из Европы...
– Да нет, к сожалению, – сказал он честно. – Просто проходили мимо, два безработных моряка, увидели великолепное судно и очаровательную хозяйку...
– Я не хозяйка, я здесь в гостях.
– Это вас не делает менее очаровательной, – сказал Мазур светски.
– А вы, часом, ребята, не жиголо? – деловито осведомилась сероглазая. – Если да, валите подальше, я терпеть не могу таких.
Судя по первым впечатлениям, Мазуру она вовсе не показалась девочкой по вызову, пусть и дорогой – была в ней некая спокойная уверенность человека, пользующегося всей этой роскошью по праву, непринужденно и естественно. Тип с бакенбардами по-прежнему маячил в иллюминаторе.
– Бедняка всякий может обидеть, особенно дама с такой вот яхты, – грустно сказал Мазур. – Не буду вам давать страшных клятв мисс, но мы, право же, никакие не жиголо. Мы и в самом деле безработные моряки, искатели удачи, голодные, но романтичные.