..
- Ни в чем вы не виноваты,- сказал он послекороткойпаузы.-Просто...
Это был мой ученик, знаете ли. У меня не так уж много учеников, а Климов был
из лучших. И потому настроение у меня препакостное.Выужнеобижайтесь,
лады?
- Лады,- кивнул Багловский с бледной улыбкой.
- Вот и прекрасно, внесли ясность. Ну, поехали в прокуратуру?
- А с этими что делать? - Багловский взглядом показал себезаспину,в
сторону "девятки".
- А что с ними прикажете делать? - пожал плечами Данил.-Чтобымыни
делали, очевидного факта не скроешь: мы сюда прилетелирасследоватьсмерть
Климова... разумеется, ни в коей степени ненарушаяздешнихзаконов.Это
очевиднодлялюбогопотенциальногопротивника,апотомунебудем
дергаться...
- Можно вызвать машину и поставить контр-наблюдение...
- Рано,- сказалДанил.-Посмотрим,будутлионизанамиидальше
таскаться.
Он,конечно,несталсообщатьРезиденту,чтоконтрнаблюдениеуже
выставлено, еще в аэропорту, на всякий случай, и у хвостов теперь естьсвой
собственный хвост. Полезно все же быть предусмотрительным...
...Прав оказался шофер. Водилы всегда все знают.
Демонстранты перегородили широченныйпроспектНезависимости,каккуча
ветокперегораживаеттаежныйручеек.Горластоесборищенамеревалось
оттянуться по полной программе:гордореялифлагиНародногофронта(те
самые, кстати, подкоторымивовременаоккупациимаршировалиполицаи),
содержание огромных разнокалиберных плакатовсводилоськкоротенькой,не
блещущей глубиной либо оригинальностью мысли: "Геть Лукашевича!",вразных
концах орало десятка полторамегафонов,старательноозвучивавшихтотже
нехитрый лозунг. Перекошенные в крикс морды, слюналетитнаметрвокруг,
надрываются интеллигенты в траченных молью бородах, климактерические дамочки
и щуплые юнцы, ближайший оратор добросовестно пытается вопитьнарутенском
языке (которого добрых девяносто пятьпроцентоврутеновпопростуужене
помнят), но получается у него плохо,тоиделосбиваетсянапрезренную
"расэйску мову",икакой-тошизикуженаскакиваетнамилиционеровиз
оцепления, а другой старательно пытается поджечь цветной портрет Лукашевича,
но спички у него гаснут на ветру, а бумага толстая и оттого никакнеможет
заняться...
На их машину подозрительно косились, но покачтониктонебросался-
видимо, не моглиопределить,ккакойразновидностиотнестипассажиров:
союзников, врагов или непричастных прохожих. Впрочем, третьей категориидля
этих болванов с их черно-белым мышлением не существовало...
- А ведь не прорвемся,- обреченно сказал шофер.- Начну гудеть -еще стекла
повыбивают...
- Задним ходом выбирайся,- посоветовал Багловский.
- Ага, сзади уже толчея...
"Вот они, голубчики",- отметил Данил, нехорошо прищурившись.
..
- А ведь не прорвемся,- обреченно сказал шофер.- Начну гудеть -еще стекла
повыбивают...
- Задним ходом выбирайся,- посоветовал Багловский.
- Ага, сзади уже толчея...
"Вот они, голубчики",- отметил Данил, нехорошо прищурившись.
У постамента высоченного памятника Ленину, уцелевшего после всехздешних
политических бурь, кучковалисьвождиидуховныеотцы-ибывший"пан
президент" Шуршевич (помесь Фантомаса с боровом), и широко известная в узких
кругах литераторша СветланаЛяпсиевич,авторшабестселлераолесбиянках
"Плюшевые девочки" (послухам,героинибестселлералитературнуюдамочку
однажды напоили и попользовали), и поэт Дроч-Хрустилло,картинно-седовласый
старец, недавно объявивший себяотдаленнымпотомкомкороляЯгайлы,ис
полдюжины народных трибунов обоего поларангомпомельче.Ихгуру,Сымон
Возняк, давно уже пребывал на вольной американской земле, небезоснований
опасаясь показываться в Рутении, где его ждала уголовная ответственностьпо
четырем статьям сразу,- но сподвижнички покачторазгуливалинасвободе,
старательно мутя умы, без особого, впрочем, успеха.
- Та-ак...- Паша обернулся к Данилу.- Вон, видишь, левее?
Данил всмотрелся:
- Точно, Чемерет. Если здесь этот стервятничек-ждисобытий,очередная
пакость готовится...
- Уж это точно,- поддержал шофер.- Где Петюня, тамипакости,какдва
пальца...
Петюня Чемерет, пухлощекий, чем-то неуловимо смахивавший напраздничного
жареного поросенка,дополнялэтосходствояблокообразныммикрофоном,в
которыйвдохновенновещал,стояподприцеломгромоздкойвидеокамеры.
Личность была, как выражался классик, гнуснопрославленная - главнымобразом
шумной провокацией на литовскойгранице,учиненной,конечноже,воимя
свободы печати и борьбы с тираном Лукашевичем. Равно и последующейнедолгой
высидкой на казенных нарах, после которой Петюню иные газетки сравнивалито
с Шильонским узником,тоссамимаббатомФариа.Людипосвященныетем
временем хихикали в кулак: мало кому было известно, что Петюня, оказавшись в
камере вместе с семью жутчайшими на вид личностями, живо заинтересовавшимися
репортерскойзадницей,впаникеотбилкулакиодверькамеры,умоляя
перевести его в более приличное общество,- ивобменмоментальновыложил
все, что интересовало следователя (о чем, понятно, благоразумнонесообщил
ни "вознякам", ни прочей демократическойобщественности).Весьсмакэтой
истории как раз в том и заключался, что все семеро были кадровымиофицерами
рутенскогоГБ,мастерскиизобразившимигромил-выродков.Этипикантные
подробности, правда, остались широкой публике неизвестными, и Петюня пошел в
гору, залетев в довольно высокие телехоромы. Рутению он благоразумно покинул
и бывал здесьисключительнонаездами,старательноосвещаяособошумные
безобразиясвоихподельниковпоНародномуфронту.Что-тоздесьопять
назревало.