– Какая?
– Только бы побаловаться. Туда-сюда.
– А Вы че в молодости делали?
– А мы в молодости коммунизм строили.
– И че: ни туда, ни сюда?
– Не, ну канешна. Как без этого. Бывало и туда.
– Ну вот. Так, может, я зайду?
– Второй этаж, по лестнице, 211-й кабинет.
– Спасибо.
– Ну вы ж там смотрите у меня! Чтоб ни-ни!
– Да никада!
– Ладно.
Михаил поднялся по обшарпанной лестнице на второй этаж, увидел кабинет с надписью «Старшая медсестра», открыл дверь и зашел; за столом сидела Белка в белом халате с красным крестом на нагрудном кармане и читала.
– Слушай, Бельчонок, я тебя никогда в этом халате не видел.
– Не нравится?
– Наоборот. Немецкие фильмы вспоминаются. Про больницу.
– Это какие?
– Ну, разные. Знаешь, вот лежит человек, в гипсе, двигаться не может, страдает. Приходит сестра милосердия, вся в таком халатике… три верхние пуговицы случайно расстегнулись… ну и помогает ему, облегчает страдания. Спасает жизнь, можно сказать.
– Да, Мишка, это как раз про меня. Я люблю помогать людям. Поэтому и пошла на медицинский. Как твой зуб?
– Да не знаю, то заноет, то замолчит.
– Давай я посмотрю.
– Ты разве на стоматолога учишься?
– Нет, я еще не выбрала. Но мне надо пройти практику у всех врачей. Поэтому я тут и работаю. Пойдем посмотрим?
– Да не люблю я эти зубодробительные операции.
– Да не бойся – у нас установили одно новое кресло, немецкое, с турбиной и полным фаршем. Пошли.
– Ну пошли.
Они вышли в коридор и дошли до кабинета с надписью «Стоматолог». Внутри было три кресла, все немецкие: два трофейных и одно новое. Белка пощелкала тумблерами, включился свет, что-то загудело.
– Садись. Открывай рот.
Михаил уселся в удобное кресло, оно опустилось почти до горизонтального уровня; Белка направила на него лампу, взяла зеркало и провела им по верхнему ряду, потом по нижнему.
– Этот?
– Да.
– Он откололся немножко, нерв закрыт, надо просто запломбировать.
– А ты умеешь?
– Если нерв удалить – это я не смогу. А пломбу я уже два раза ставила. Пять минут – и все дела.
– Ну давай попробуем.
Белка взяла бор, запустила его и вставила Михаилу в рот, нажала кнопку, и струйка воды ударила ему в язык.
– Ой, я забыла отсос включить! Подожди!
– Асос? Авай! – с открытым ртом говорить получалось не очень. Зажужжало сверло, зуб занервничал, Михаил вцепился в поручни.
– Сплюнь! Щас поставим пломбочку, и все. Не закрывай рот!
Вся операция заняла минут десять и оказалась не очень болезненной. Белка убрала инструменты, выключила лампу и присела на край кресла.
– Ну как?
– Амеательно.
– Не болит?
Михаил помотал головой и положил руку девушке на колено.
– Перестаньте, больной! Что это с Вами? Вздутие в паху. Надо Вас срочно проверить. Закройте рот. Не мешает?
– Во рту не мешает.
– А где мешает?
– В штанах мешает.
– Не выдумывай! Пойдем дальше.
– Куда это?
– Я же говорила: мне надо пройти практику у всех врачей. Идем к хирургу.
– Ты что, Белка, сдурела? У меня ничего лишнего нет.
– Посмотрим, что там у тебя есть.
Назвался груздем…Михаил вздохнул и побрел за своей персональной старшей сестрой. Двоюродной. В кабинете хирурга посередине стояла кушетка, накрытая клеенкой.
– Раздевайтесь.
– Что, здесь будем?
– Ничего не будем. Пока весь осмотр не закончим.
– А зачем раздеваться тогда?
– Порядок такой. У меня анатомия тоже в эту сессию.
– Так это можно и дома.
– Не спорьте с сестрой! Ложитесь. На живот.
– А на живот еще зачем?
– Сделаю тебе укольчик – мне надо руку набить.
– Какой еще к черту укольчик?!
– Витаминчиков вколем – тебе полезно.
– А вдруг ты мне снотворного вколешь и скальпелем захочешь потренироваться? Отчикаешь его к едрёной фене.
– Вот ты дурак какой, Мишка! И зачем мне это делать – я себе враг, что ли?
– Ну… пришьешь потом. Для практики.
– А если он работать перестанет? Отторжение произойдет. Что я потом буду делать.
– Так и я о том.
– Вот ты болтун какой у меня.
– Забыл тебе сказать: я тоже на медицинский документы подал. На заочный. Пора мне тоже руку набивать. Где тут у вас гинекологический кабинет? С немецким креслом.
– Ну Мииишка!!!
– Ты что это – стесняешься?
– Ну не выдумывай!
– Не, ну где справедливость? Я тут голый на животе лежу… готовый принять от тебя любые мучения… а моральное удовлетворение как же.
– Будет тебе. Моральное.
– Два раза!
– Ладно. Что с тобой делать. Потом. А сейчас укол!
– Ну давай.
– Не напрягайся! Вот, молодец. Переворачивайся теперь. Щас будет мануальное обследование.
– Это куда?
– Это мы тебя пощупаем.
– А его?
– И его. А как же. Но пусть он губу не раскатывает.
– А что ж ему делать.
– Отдохнет пусть. Ему еще предстоит одна процедура. Серьезная.
– Это какая?
– У уролога.
– Белка, ну хватит уже. Совсем ты меня умучила.
– Да я за тебя и не бралась еще. Все, больной, лежите тихо. Так, уши холодные, гланды не увеличены. Грудная клетка развита нормально. Мышечный тонус хороший. Таз. Тестикулы у Вас редкого размера. На ощупь в норме. Пенис возбужден. Твердость и упругость нормальные. Бедра. Голени. Колени. У невропатолога проверим реакцию. Все. Видимых патологий не обнаружено. Одевайтесь.
– Как, одевайтесь?!
– А что же Вы – голый к урологу пойдете?
– А удовлетворение?! За укол?
– Заключение после окончания осмотра. Идемте.
В кабинете уролога тоже стояла кушетка, похожая на хирургическую.
– Что, опять раздеваться?
– Только снизу. Ложитесь. Я перчатки возьму.
– Дома ты его и без перчаток берешь.
– То дома. Здесь все надо по правилам. Подождите – принесу инструменты.
– Какие инструменты?! Что еще за новости?
– Это же урология, Мишка. У людей бывают камни. В почках.
– И что. У меня нету.
– У тебя-то нету. А мне надо потренироваться.
– На почках? Так это мы с Тимкой уже – пивом. Три раза.
– Понимаешь, Мишка. Послушай меня. Есть такая процедура урологическая – в эту твою штуку надо вставить катетер или буж или цистоскоп. Тут нужна определенная сноровка. А на ком мне тренироваться? На бомжах местных? Так что потерпи уж, ладно? Я буду осторожно.
– Будешь что?! В него запихивать все эти штуковины?!
– Ну да. А что же делать. Если камни.
– Да нет у меня камней никаких!
– Ну Мииишка! Ты меня дома как только не мучил! Что только не делал. А тут не можешь потерпеть немножко. Для науки. Для зачета. Ну пожалуйста! Если ты меня любишь. Хоть немножко.
– Знал бы – лучше бы под порогом ночевать остался.
– Ну что ты, Мишутка, это должно быть и не больно. Но я еще ни разу не пробовала. Ну мне же надо начинать когда-нибудь. Ну соглашайся. Ну я отработаю! Обещаю.
– Вот попал, так попал.
– Ну Мишенька, ну я тебя прошу. Я потихоньку так вставлю, проверим проходимость канала и все. Ну давай.
– Господи, ну за что мне такое наказание. Давай ты лучше стоматологом будешь.
– Ну мой хороший. Давай.
– Ладно, блин. Давай уже. Дома потом устрою тебе свой зачет. Идет?
– Ладно! Что захочешь!
– Точно?
– Ну ты же меня знаешь. Я и так для тебя все делаю.
– Ну давай уже, сестра. Милосердия.
– Берем трубочку, смазываем, вставляем… Не дергайся! Не больно? Вот видишь. Дальше. Еще. И куда это она вся помещается. Вынимаем… Все. А ты боялся.
– Ну, слава богу.
– Миша.
– Что.
– Мне надо еще вот это попробовать вставить.
– Эту кочергу?! Что это за хрень такая.
– Это не хрень. Буж называется.
– Да мне все равно, как она называется!
– Ну давай, Мишутка. Второй раз всегда легче. По себе знаю. Давай.
– Ну Белка, может и одного хватит?
– Нет. Потерпи. Я осторожненько. И всего-то толщина пять миллиметров.
– Всего-то! Да он и рифленый еще!
– Ну так надо. Готов?
– Да он всегда готов – ты что, не видишь?
– Вижу, вижу. Так, по инструкции: сжать головку, вставить… хорошо идет. Не больно?
– Да не больно. Приятно даже. Если бы ты еще сверху язычком – я бы и…
– Вы что это, больной! Немедленно прекратите! А то рука дернется, он в него упадет – так и будешь ходить потом.
– Ну давай, Белка. Ты же обещала.
– Ты что! А клятва Гиппократа? А врачебная этика?! У нас по ней тоже зачет.
– Вот ты, блин, гиппостудентка. Отличница. Вынимай тогда свою кочергу.
– Да уже все. И ничего сложного. Все получилось. Такие вы у меня хорошие оба. Молодцы просто.
– А награда нам? Ему хоть.
– Ну потом. Надо еще мне тут одну вещь проверить.
– Какую?
– Предстательную железу.
– Так залазь сверху и проверяй!
– Нет, Миша. Это не так делается.
– А как?
– Мануально. Изнутри. Но это вообще не больно. Переворачивайся на живот и подними таз.
– Белка! Давай лучше ты в такую позу станешь. А я тебе клизму поставлю.
– Ну Мииишка! Я же для учёообы! Для практики! А ты!
– Нет уж, к черту, хватит с меня твоей учебы!
– Это знаешь, какой важный орган! Она выделяет иммуноглобулины, ферменты, витамины, лимонную кислоту. Ионы цинка даже.
– Так витамины не с той стороны пробовать надо! Будешь?
– Ну проверить сначала надо! Давай. А я потом.
– Сказал – все! Я одеваюсь. Курить охота – умру щас. Где тут у вас подымить можно.
– Нигде нельзя. Только главврач у себя в кабинете курит.
– Ну пошли к нему сходим.
– Ну пошли. Не дал мне доучиться.
– Щас я тебя доучу. Теперь я буду профессор.
Кабинет главврача был большой, с холодильником и диваном под кожу; в центре стоял стол в виде буквы Т. Михаил уселся в мягкое кожаное кресло за столом, Белка открыла форточку и присела на край стола.
– Так, Бурлакова, снимайте.
– Халат?
– Трусы.
– Ну он так не говорит!
– А как говорит? Что, ни разу тебя за попку не ущипнул?
– Не, шлепнул только раз.
– Вот сволочь старая, надо ему самовар починить.
– Да у него и нет самовара, Мишка.
– Чайник, в смысле, начистить.
– Ну не надо! Он еще мне практику должен подписать.
– Ага. Практику. Щас подпишем. Садитесь сюда, по центру. Так, правильно. Ноги раздвиньте. Спину – назад, ноги – вверх. Хорошо пока, по учебнику все. Вопрос первый: как называется, когда девушка вот так на столе… ноги кладет на плечи, и ей там… языком?
– По латыни? Ку… нилингус?
– Отлично. Теоретически Вы подкованы. Теперь на практике. Включаю секундомер. У Вас одна минута, Бурлакова. Начали.
Белка откинула голову назад, выгнула шею, застонала, руки ее сгребали бумаги, лежащие на столе, она сдавила бедрами уши Михаила, отпустила, дернулась несколько раз и сняла ноги, слезла со стола и устроилась у него на коленях, обняла за шею и впилась в губы. Михаил остановил секундомер.
– Пятьдесят секунд. Реакции у Вас хорошие.
– Мишка. Какой ты у меня хороший!
– Разве я тебе так раньше не делал?
– Ну делал. Но сегодня… Я тебя… его… таки намучила. Ты мог заставить меня что угодно сделать. Я бы согласилась.
– Я никогда тебя ничего не заставляю, Бельчонок.
– Ну я не так сказала. Ну не сердись. Ты мог захотеть все, что угодно. А ты мне так приятно сделал. А знаешь, почему я так быстро?
– Почему.
– Я представила, как мы с тобой на море… летим на парашюте. Только ты не сзади, как тогда, а спереди. И так мне делаешь. А на катере Ахмет на нас смотрит и кричит все: Гуд флай? Ну я и…