Эдит отпрянула.
— Что это? — прошептала она.
— Это поп-дива Хлоя! — восторженно завопила девочка. — Хлоя! Как я!
Она впихнула куклу Эдит. Без особого энтузиазма та повернула поп-диву лицом и прочистила горло.
— Весьма похвально, что американские производители игрушек стали учить детей сопереживать тем, кому не повезло в жизни, и выпустили кукол с врождёнными заболеваниями, — сказала Эдит, улыбаясь. — Это чудесно, что ты так искренне радуешься такому «особому» подарку.
— Что? — спросила Хлоя отца.
— Я сам не очень понял.
Эди повернулась к Джиму и Кэрол:
— Предполагается, что кукла страдает макроцефалией? Или гидроцефалией?
«Ох, она решила, что это специальная политкорректная игрушка, призванная вызывать сочувствие к инвалидам. Хотя ничего удивительного», — подумал он, окинув взглядом тоненькое пластиковое тельце, увенчанное огромной пучеглазой головой с толстенными губами.
— Ну ты вообще, — ответила Кэрол, убирая телефон в сумку. — Я же подписала тебя на «Пипл». Как можно не знать о куклах Братц. Каждая девочка либо уже является счастливой обладательницей этой игрушки, либо мечтает о ней.
— Почему? — растерянно спросила Эдит.
— У меня нет времени на объяснения — надо бежать домой к сыну, я сегодня сижу с внуками.
Доктор Хенделмен перевела вопрошающий взгляд карих с янтарными искорками глаз на Джима.
— Они должны казаться не больными, а милыми. По крайней мере девочки младше десяти так считают.
— Вы шутите, — удивилась Эдит. — Эта кукла серьезно деформир…
Она заметила выражение лица Хлои и, проявив необычную вежливость, замолчала.
Сложно представить человека столь же далёкого от современной массовой культуры, как Эди. У неё не было телевизора, она не читала газет и журналов, не ходила в кино. До недавнего времени Джим думал, что кроме работы и приюта её ничего и не интересует. Но тут неожиданно выяснилось, что чопорная крошка-учёная на самом деле настоящий гурман.
Две недели Джим тщетно пытался заманить Эдит на ужин. Но, признав поражение, несколько дней назад заскочил в греческий ресторан, который активно нахваливали в местной прессе, и заказал еду на вынос. Когда запах барашка, тушенного с лимоном, достиг носа Эди, на её лице появилось весьма чувственное выражение. Внушительный чек окупил себя полностью. Курран вспомнил, как она облизнулась, пройдясь язычком по пухлой нижней губе, вызвав у него слабость в коленях. Потом Эдит прикрыла глаза и вздохнула, буквально излучая удовольствие. Сомнений не осталось: под холодной маской сдержанности и спокойствия таился ярый эпикуреец.
Эдит Хенделмен сводила Джима с ума. Он приходил в восторг от её ресничек-иголочек, свежей кожи, стройных лодыжек и элегантных рук, от того, как сосредоточенно она хмурила брови, как смеялась, громко и искренне, а потом будто сама удивлялась своему веселью. Ранимость Эдит, её умение шутить с серьезным лицом и доброе сердце лишали его душевного спокойствия. Но больше всего Джима мучило то, что она даже не подозревает о его страданиях. Не догадывается, что от одного взгляда на неё у него закипает кровь, что он беспрестанно думает о ней днём и часто грезит ночью.
В будни Курран с Хлоей исправно наносили визит Эдит в приюте. «Наносить визит» — выражение старомодное, но оно как нельзя лучше подходило к ситуации. Без сомнения, мама Джима повеселилась бы, узнай она о таком положении вещей. Только вот ему было не до смеха. Он чувствовал себя раздражённым и неудовлетворённым. Ему хотелось схватить Эдит в охапку и сотворить с ней такое… А они ещё даже за руки не успели подержаться.
— Всё хорошо, Эди, — сказала Хлоя, забрав куклу, и ободряюще погладила доктора Хендельмен по ладони. Малышка почти привыкла к тому, что её новая знакомая не подозревает о существовании таких важных существ, как Вебкинз и Губка Боб Квадратные Штаны. — У тебя когда-нибудь была кукла?
— Хороший вопрос, — пробормотала Кэрол, роясь в сумочке.
— На десятилетие родители купили мне анатомический манекен. Как ясно из названия, это… — Эдит встретилась взглядом с Джимом. — Да, у меня была кукла. Просто не такая… интересная, как твоя.
Хлою этот ответ удовлетворил, и она сменила тему:
— Можно мне проведать котят?
— Если твой папа не против.
— Совсем не против.
Хлоя умчалась, оставив взрослых одних. Джим озадаченно наблюдал, как Эди посмотрела на него, открыла рот, закрыла, потом повернулась и вышла из помещения.
Кэрол бросила косой взгляд на Куррана:
— Ого, да вы ей нравитесь.
— Ага, так, что она и минуты без меня прожить не может, — сухо пошутил он.
На прошлой неделе он устроил встречу с инвестором, только чтобы лишний раз увидеться с Эдит. Но вместо того, чтобы постепенно привыкнуть к его обществу и начать расслабляться, она, казалось, сделала огромный шаг назад. В «Котах-купидонах» она была оживленной, любознательной и даже забавной, но за пределами приюта становилась чопорной и неловкой всезнайкой.
Единственное, что выбивалось из образа — это румянец, который смотрелся на ней просто великолепно, будто нежнейшая персиковая пыльца на белой фарфоровой коже. Эдит краснела при каждой встрече, поэтому Джим стал придумывать всевозможные глупые предлоги, чтобы лишний раз наведаться в лаборатории.
Он втюрился по самые уши, но чувствовал себя так, будто пытается пробиться лбом сквозь невидимую стену. И его это совсем не радоволо.
— Ха! — Кэрол добралась до самого дна своей огромной сумищи и с триумфальным возгласом вытащила ключи. — Я уже несколько лет работаю с Эдит. Можно сказать, знаю её лучше всех жителей Чикаго, не имеющих учёной степени. На самом деле она не такая странная, как кажется. Не поймите меня превратно, есть у неё своя чудинка, но это скорее от неопытности.
— Нет необходимости оправдывать…
— Есть. Вы ей нравитесь и, насколько я могу судить, она вам тоже небезразлична.
Он не стал отнекиваться.
— Что же мне делать? — задал вопрос Джим, облокотившись на разделяющий их стол. — Я приглашал её на ужин, она отказалась.
— Вы спросили почему?
— Угу, она ответила, что будет чувствовать себя неуютно, ведь мы с ней коллеги. Я заверил её, что в нашей компании нет правил, огранивающих контакты сотрудников во внерабочее время, но…
— Погодите-ка, — прервала Кэрол, подняв руку. — Что, так и сказали «ограничение контактов»?
— Ну, да. Мне показалось, Эдит оценит, если я использую ту же лексику, что и она.
Несколько секунд Кэрол просто молча смотрела на него, потом пробормотала:
— Типично мужская логика.
Качая головой, помощница Эдит поспешила к выходу.
— Если кто-то заглянет в поисках питомца, скажите, чтоб вернулись завтра, — проинструктировала она, остановившись на мгновение, и была такова.
— Мяу.
Джим посмотрел вниз. Пискси-Изи или Изи-Пикси — как теперь называла её Эдит, произнося новое имя с невозмутимым выражением лица, но с блеском в глазах — медленно крутилась в ногах, глядя на него. Джим наклонился и осторожно взял кошку на руки.
— Здравствуй, моя хорошая, — проворковал он, лаково почесав её шейку. Старая кошка положила передние лапы ему на плечо, потерлась головой о подбородок и издала хрипловатое мурлыканье. Рыжая красавица казалась почти невесомой, как сухой ноябрьский листочек. — Ты у нас настоящая пушинка, да, малышка?
Она вздохнула, и у Джима возникло ощущение, что Изи может просто раствориться в воздухе. Курран ласково погладил её. Она на самом деле напоминала Пикси. Стеф души не чаяла в той кошке. Направляясь за букетом для жены на годовщину свадьбы, он случайно наткнулся на паренька с коробкой семимесячных котят и в последнюю минуту решил подарить любимой не цветы, а маму тех пушистых комочков. Пикси буквально купалась в любви Стефани.
Жена притягивала других людей, как магнит. Она всегда спешила поздравить знакомого с радостным событием или подставить дружеское плечо в горести. Много и искренне смеялась, громко пела, несмотря на то, что ей медведь на ухо наступил. Надевала обувь только крайних случаях — даже зимой предпочитала ходить босиком. Стеф обожала жизнь. Дарила радость окружающим. Она любила Джима так же сильно, как и он её. И никогда, ни за что не найти ему вторую такую же. Как бы Мелисса ни старалась.
Изи ударила его лапкой по лицу, желая привлечь внимание. Он взглянул в молочно-зелёные глаза.
— Ты тоже скучаешь по кому-то? — тихо поинтересовался он, понимая, что вопрос глупый. Как сказала Эди, кошка просто привязалась к приюту, а вовсе не ждала появления горячо любимой, но потерянной хозяйки. А если всё же верно последнее, то это очень печально. Получается, что Изи потратила столько времени зря, отвергая потенциальных хозяев. Хотя, вероятно, она просто не смогла полюбить кого-то другого.
Джим задумчиво нахмурился. Должен ли он чувствовать себя виноватым из-за того, что влюбился в женщину, настолько отличающуюся от бывшей жены, насколько это вообще возможно? Правда, Эдит такая же сообразительная, добрая, как Стеф, и — он почесал шелковистые рыжие ушки — тоже очень любит кошек. Как бы то ни было, вины за собой он не ощущал.
— Папочка, а новый котёнок — альбинос. Он весь беленький с розовыми глазками, как у кролика! — крик Хлои возвестил о её появлении.
Следом шла Эдит, баюкая белый меховой комочек. Она выглядела расслабленной, в уголках губ притаилась мягкая улыбка. Хлоя заметила кошку на руках Куррана и резко остановилась. Потом медленно, как научила её Эди, приблизилась и почесала рыжую красавицу между ушами.
— Привет, Изи-Пикси, — поздоровалась Хлоя, посмеиваясь. Новая двойная кличка казалась ей невероятно забавной.
Кошка подалась к малышке и заурчала. Дочь взяла Джима за свободную руку и потянула к двери, где, наблюдая за ними, стояла Эдит. Он начал различать эмоции, отражающиеся на лице доктора Хенделмен, с удивлением вспоминая, что когда-то оно казалось ему совершенно бесстрастным. Просто её чувства проявлялись не так ярко, и, чтобы научиться их «читать», требовалось время. Они были подобны санскриту, а не ярким граффити.
— Смотри, папочка, розовые глазки! — повторила Хлоя и подпрыгнула.
Резкое движение напугало котёнка. Зашипев, он вырвался и, цепляясь коготками за футболку, забрался на плечо Эдит, исчезнув в облаке волос.
— Ой! — Она потянулась, чтобы достать котёнка, но он снова зашипел и ещё глубже зарылся в густые волнистые пряди.
— Погодите, — остановил её Джим, передав Изи-Пикси дочери. — Он слишком запутался. Сейчас я его освобожу.
Курран зашёл за спину Эди и, запустив пальцы в тяжёлые каштановые локоны, поднял их наверх, открыв шею. На ощупь они оказались точно такими мягкими и шелковистыми, как он и представлял. У него пересохло во рту. Эдит замерла. Воспользовавшись замешательством, котёнок метнулся к другому плечу. Задняя лапа малыша попала в ловушку из волос, и он пискнул. Джим завёл одну руку вперёд, как бы приобняв Эдит, и поднял кроху за загривок. Тот жалобно мяукнул и обвис.
— Не обижай его! — воскликнула Хлоя.
— Ему не больно, — слегка прерывающимся голосом заверила Эди.
Другой рукой Джим стал выпутывать трусишку из западни.
— Животные-мамы носят своих детёнышей за загривок, — громко и отчетливо произнесла доктор Хенделман. Курран заметил, что, чем сильнее она волновалась, тем более словоохотливой становилась. — Ты сама видела, что, как только твой папа поднял котёнка, он тут же обмяк и перестал вырываться. Это проявление безусловного рефлекса, свойственного новорожденным зверям, который призван облегчить их транспортировку. Со временем, когда особь наберёт вес, её уже нельзя будет носить таким образом — давление массы тела на кожу станет слишком сильным и болезненным. Но сейчас детёныш чувствует себя вполне комфортно.