Как раз такие чувства и воспевают трубадуры! Да благословит Господь вас обоих, моя милая!
— Меня уже ждут? — нервно поинтересовалась я.
Мать указала подбородком на дверь моей спальни.
— Они все уже там, в приемной: лорд Уорик, герцог Кларенс и еще с полдюжины лордов.
Я глубоко вздохнула и, придерживая руками высокий головной убор, кивнула своим фрейлинам; они тут же распахнули широкие двустворчатые двери, и я, по-королевски подняв голову, вышла навстречу придворным.
Лорд Уорик, весь в черном, стоял у камина. Этот крупный мужчина лет сорока, с широкими, как у быка, плечами и грудью, смотрел на огонь, горевший в камине; его суровое лицо было повернуто ко мне в профиль. Услышав, что двери отворились, он повернулся, взглянул на меня, нахмурился, но заставил себя улыбнуться.
— Ваша милость… — промолвил он, поклонившись.
Я сделала реверанс, заметив, однако, что улыбка ничуть не согрела его темных глаз. Уорик, безусловно, рассчитывал, что сможет и далее управлять Эдуардом. Ведь он уже пообещал королю Франции устроить тот выгодный брак, но все его усилия пошли прахом. И люди уже задались вопросом, по-прежнему ли он, лорд Уорик, обладает сильным влиянием на молодого короля, или же Эдуард отныне принимает решения самостоятельно.
Герцог Кларенс, он же Георг, любимый брат Эдуарда, стоял рядом с Уориком и выглядел как настоящий принц Йорков: золотоволосый, готовый в любую минуту улыбнуться, изящный даже в самой расслабленной позе. Мне он показался прекрасной, утонченной копией моего мужа. Георг и впрямь был невероятно хорош собой и отлично сложен. Он поклонился мне с поразительной грацией, точно профессиональный танцор-итальянец, и на устах его заиграла поистине обворожительная улыбка.
— Ваша милость, — начал он, — я так рад обрести еще одну сестру! С удовольствием приветствую вас в связи со столь неожиданным браком моего брата и желаю вам всего наилучшего в вашем теперешнем новом качестве.
Я подала Георгу руку, а он притянул меня к себе и тепло расцеловал в обе щеки.
— Я действительно желаю вам много радости и счастья! — весело прибавил он. — А мой братец оказался настоящим везунчиком! Честное слово, мне будет очень приятной называть вас своей сестрой.
Я повернулась к графу Уорику.
— Знаю, мой муж очень любит вас и доверяет вам как брату и другу, — сказала я. — Для меня большая честь познакомиться с вами.
— Ну что вы, это для меня большая честь! — тут же откликнулся Уорик. — Итак, ваша милость, вы готовы?
Я оглянулась: мои сестры и мать уже выстроились за мной к торжественной процессии.
— Да, мы готовы, — ответила я.
И мы — по одну сторону от меня герцог Кларенс, по другую граф Уорик — медленно направились в часовню аббатства, продвигаясь по узкому проходу в сплошной толпе людей, которая лишь слегка расступалась при нашем приближении, давая дорогу.
Сначала мне показалось, что всех собравшихся я когда-либо видела при дворе; они были в парадных одеждах и желали лично приветствовать меня, свою новую королеву. Но потом я заметила довольно много людей — пожалуй, несколько сотен, — которые были совершенно мне незнакомы, все это явно были йоркисты. Впереди стояли лорды в нарядных плащах, отделанных мехом горностая; за ними — представители менее знатного дворянства, они выставили напоказ всевозможные украшения и тяжелые золотые цепи, свидетельствовавшие об их высоких должностях. Олдермены и члены Королевского совета, прибывшие из Лондона, сбились в тесную кучку, ожидая, когда их представят. Были там и отцы города. В зале присутствовали также властители Рединга, они тщетно пытались пробиться вперед из задних рядов и оказаться замеченными. Кроме того, им хотелось собственными глазами увидеть все происходящее, но, увы, мешали высоченные, украшенные перьями шляпы знати из первых рядов.
Кроме того, им хотелось собственными глазами увидеть все происходящее, но, увы, мешали высоченные, украшенные перьями шляпы знати из первых рядов. Еще дальше теснились главы различных гильдий Рединга, а также представители джентри, съехавшиеся со всей Англии. Это событие имело поистине государственную важность, и каждый, кто был в состоянии купить себе приличный дублет и раздобыть коня, постарался явиться, чтобы хоть одним глазком посмотреть на скандально известную новую королеву. Мне пришлось встретиться с ними лицом к лицу, и я была совершенно одна, если не считать стоявших рядом со мной моих врагов. Тысячи оценивающих взглядов просто впивались в меня, придирчиво рассматривая мои ноги в легких изящных туфельках, высокий головной убор с призрачно-серой вуалью, чудесные жемчуга, которыми было расшито платье очень скромного, даже осторожного покроя, тончайшие кружева, одновременно и скрывавшие, и подчеркивавшие белизну шеи и плеч. Наконец точно ветер прошелестел в верхушках деревьев — придворные медленно стянули шляпы и низко мне поклонились; только тогда я до конца осознала, что они признали меня, что они отдают мне почести как своей королеве, поскольку я в полном соответствии с законом сменила на троне Маргариту Анжуйскую, прежнюю королеву Англии и поистине великую женщину, и ничто в моей жизни никогда уже больше не будет прежним. Я улыбалась и кивала направо и налево, отвечая на признательные благословения и слушая шепот восхищения, и вдруг обнаружила, что невольно крепко сжимаю руку Уорика. Он удовлетворенно глядел на меня сверху вниз, словно ему было приятно чувствовать мой страх.
— Это совершенно естественно, ваша милость, что вы несколько ошеломлены, — тихо произнес Уорик.
И это действительно естественно для особы незнатной, для простолюдинки, но ничего подобного никогда бы не случилось с принцессой. Поняв намек Уорика, я смогла лишь улыбнуться ему в ответ, ни единым словом не сумев себя защитить.
Той ночью мы с Эдуардом лежали в постели после страстных любовных утех.
— Мне не нравится граф Уорик, — заявила я.
— Но именно он сделал меня тем, кто я есть, — возразил Эдуард. — Ты должна постараться его полюбить — хотя бы ради меня.
— И твоего брата Георга тоже? И Уильяма Гастингса?
Эдуард повернулся и, удобно устроившись на боку, с улыбкой на меня посмотрел.
— Все это мои друзья, мои братья по оружию, — пояснил он. — Ты в каком-то смысле вышла замуж за целую армию, причем во время военных действий. Сейчас мы не можем выбирать себе ни союзников, ни друзей. Мы должны радоваться тому, что они у нас вообще есть. Люби же их ради меня, дорогая.
Я кивнула, словно покорная жена. Но уже тогда прекрасно понимала, кто мои враги.
— А кто так утверждает? — осведомилась я. — Кто осмеливается говорить такое?
Эдуард улыбнулся. Все-таки он был совсем еще мальчишкой.
— Так я тебе и сказал. Да ты же их всех в лягушек превратишь! Не обращай внимания на пустозвонов, которые злословят в наш адрес. Их болтовня не имеет никакого значения, единственное, на что они способны, — это шептаться по углам.