– Не думайте об этом, София, – сказал он. – Все позади. Она покачала головой, зная, что для нее это никогда не останется позади, несмотря на его вновь обретенную силу. Она всегда будет помнить те дни, проведенные у его постели. Тот последний вечер в темноте.
– Мне нужно было уходить из госпиталя, – заговорил она. – Я не могла оставаться там всю ночь.
Как же она жалела, что не может нарушить правила приличия! Как же ей хотелось пренебречь опасностью скандал и остаться рядом с ним на всю ночь! Тогда она узнала бы, что он остался жив. Но она этого не узнала.
– Утром мне сказали, что вы умерли.
– Все позади, – повторил он и прикоснулся к ней.
Подняв руку, он погладил ее щеку, приподнял ее лицо, что бы она взглянула в его темные глаза.
– Думайте о чем-нибудь другом, – предложил он, подход к ней ближе. – Думайте о вчерашнем вечере, о том, как мы целовались.
Он попытался обнять ее, но она отшатнулась, так же, как убегала от своих воспоминаний. Она тогда была пьяна, разум ее спал, но ощущения все еще жили в ее сознании. Его ласки обжигали ее кожу. Поцелуи заставляли бурлить кровь. И все ее намерение сопротивляться растаяло в этом огне.
– Я помню, что вы ушли, – резко возразила она, надеясь этими словами остудить жар, который он в ней вызывал. – Вы сказали, что я вызвала у вас отвращение, и ушли.
Он снова потянулся к ней, но она отвернулась, устремив взгляд в окно. Ее взор блуждал по залитому лунным светом лугу, но чувства были сосредоточены на том, что было у нее за спиной. На нем.
– Я не уехал, – сказал он. – Я остался.
Он положил ей руки на плечи, из-за чего она вся напряглась, отчасти от страха, отчасти от желания.
– Я хочу, чтобы у нас с вами были дети, София.
Закусив губу, она вздрогнула от такого неожиданного поворота их разговора и от того, какую странную тоску вызвали в ней его слова. Когда она принимала решение начать жизнь старой девы, ее печалило лишь одно – у нее никогда не будет детей. И эта тоска до сих пор иногда охватывала ее ни с того ни с сего. Вот как сейчас, когда слова мужчины вызвали перед ее внутренним взором видение, влекущее к себе, как ничто иное: дети, похожие на майора. Маленькие мальчики с темными вьющимися волосами и озорными глазами и девочки с дерзкими улыбками.
– Я хочу жениться на вас, – продолжал он. – Хочу, чтобы вы стали моей женой, хочу разделить с вами ложе. Хочу, чтобы ваши золотые локоны разметались по моей подушке, хочу целовать вас, пока ваша кожа не начнет гореть от страсти.
Ее тело изнемогало от вожделения такой силы, какого она никогда раньше не испытывала. Его слова пугали ее в той же степени, в какой возбуждали, и она не знала, что ей делать и чем на это отвечать.
– Вы… вы не должны так со мной разговаривать, – сбивчиво произнесла она.
– Тогда уходите, ведь я не прекращу.
София прижала ладони к прохладному оконному стеклу, чтобы как-то совладать со своими чувствами. Но еще до того, как ее разгоряченная кровь успела охладиться, он притянул ее к себе, интимно прижимая к своей широкой груди.
– Вы изменились, – сказала она. – Вы, похоже…
Она замолчала, подыскивая нужное слово.
– Решительный? Напористый?
– Стали сильнее, – уточнила она, еще более возбуждаясь от этого слова.
Он был таким властным, что, несмотря на твердое намерение сопротивляться, она представляла, как упадет в его объятия. Как будет ощущать охватившую, завоевавшую ее тело силу.
– Я устал, София. Я достаточно долго играл роль дворецкого.
Его слова можно было назвать грубыми, но его чувственные ласки размягчали ее волю, заставляя ему подчиниться.
– Я должен вернуться в Лондон, чтобы проверить, утвержден ли я на должность. Но без вас я не уеду.
Она не могла ничего ответить. Не могла, когда он к ней прикасался, а ее спина нежно прижималась к его широкой груди.
Она не могла думать ни о чем другом, кроме того, чтобы обернуться к нему лицом, обхватить его плечи и гладить его массивный подбородок.
– София?
Его низкий голос дрогнул, когда он брал ее руку, крепко сжимая в ладонях. Она вновь не смогла ему ничего ответить, лишь встав на цыпочки, потянулась к нему для поцелуя.
Он не отверг ее, но она ощутила его приглушенный стон, легким соблазнительно-горячим дуновением коснувшийся ее губ. Затем он прильнул к ним так же пылко, как и раньше, так же требовательно и с такой же жаждой. Она отвечала языком на ласки его языка, наконец познав страсть, которую так часто воспевали поэты. В отличие от ее вчерашних пьяных попыток, эти поцелуи были более чистыми, более чувственными, поскольку теперь ее пьянил лишь сам майор. Пьянили его прикосновения. Пьянило ее собственное желание. И все это одновременно.
Эти ощущения будоражили кровь, кружили голову и возбуждали. Он обнимал ее, она ощущала его руки, взявшие ее в свой плен и крепко прижимающие к его телу. Какое-то время она вообще ни о чем не думала, полностью растворившись в чудесных переживаниях от его поцелуев.
Потом он отстранил ее от себя, крепко держа за руки.
– Вы выйдете за меня замуж.
Это не был вопрос, и она, запрокинув голову, уставилась в потолок. Она лихорадочно дышала, и ее по-прежнему к нему влекло, то желание, которое он в ней пробудил, захлестнуло ее с головой. Но, несмотря на эти новые для нее чувственные переживания, ум ее оставался абсолютно ясным, возможно, впервые в жизни.
– Мне… мне нравится целовать вас, майор, – сказала она, сама удивляясь своей смелости. – Я хочу делать это снова. Но замуж за вас я не выйду.
Он внимательно на нее взглянул, затем его глаза расширились, когда до него наконец дошел смысл ее слов.
София… – произнес он, и это было больше похоже на рычание, чем на человеческий голос.
– Нет, – повторила она, впрочем, оставаясь в его объятиях.
Она снова тянулась к нему, жаждая поцелуя, но он сердито ее отстранил и направился к графину с бренди, стоявшему в другом конце комнаты. Он сжал хрустальный сосуд в руке, но спиртного себе так и не налил. Вместо этого он обратил на нее гневный взгляд.
– Господи боже, почему вы так упрямы?
– Я могла бы спросить у вас то же самое, – парировала она. – Почему вы настаиваете на том, чтобы я вышла за вас замуж? Из чувства долга? Ради Англии? – Она повысила голос, не справляясь со своими эмоциями. – Вы меня не уважаете, вы сами это сказали. Так почему я должна выходить за вас?
Поставив графин на стол, майор развернулся к ней всем телом, скрестив на груди руки.
– Смысл был лишь в том, что вы себя цените так низко, что желаете… желаете…
Он замялся, подыскивая подходящее слово.
– Целоваться с вами?
Он расправил плечи, и София удивилась странному выражению его лица.
– Да. Целоваться… не став моей женой.
– Я теперь свободная женщина, майор. Я могу целоваться с любым мужчиной, с которым захочу и когда захочу.
– Вы пока еще не замужем. Эго неприемлемое поведение…
– Я – старая дева. Если я и поступаю легкомысленно, то никому, кроме меня самой, это вреда не приносит. У меня нет приданого, нет перспектив, и мне плевать на сплетни. Я не выйду за вас только для того, чтобы соответствовать вашим или чьим либо еще понятиям о приличиях. Я никогда не буду плясать под дудку светского общества.
Он долго на нее смотрел, не произнося ни слова, и София приложила все силы, чтобы не утратить твердость. Было крайне важно, чтобы ее решимость читалась в каждой черте ее лица и тела.
В конце концов он кивнул, официально и чопорно.
– Что ж, ладно, леди София, – сказал он подчеркнуто тихим тоном слуги. – Если нет никакой надежды на продолжение, я удаляюсь. Скоро уже утро, и мне нужно отдохнуть, что бы хорошо выполнять свои обязанности.
София от удивления заморгала и сделала шаг вперед.
– Но вы же не хотите сказать, что останетесь на должное дворецкого?
Майор лишь приподнял бровь, и София возмущенно скрестила перед собой руки.
– Ну, вы же это не серьезно. Подумайте сами, майор. Это ведь невозможно, чтобы вы всегда были в подчинении, целуя меня по ночам и подавая мне чай днем!
Выражение его лица не изменилось, но София ощути его внезапно появившуюся веселость, как будто он вслух рассмеялся.
– Почему вы так упрямы? – воскликнула она, запоздало понимая, что повторяет его слова, сказанные ей.
Он лишь пожал плечами.
– Вы постоянно говорите о свободе. Я недавно понял, что вы, возможно, как солдат в увольнительной, упиваетесь своей независимостью. Вам хочется все попробовать, вплоть до… поцелуев. Подозреваю, со временем вам это прискучит. Вскоре жизнь здесь покажется вам такой же бессодержательной, как и в Лондоне. И тогда вы потянетесь ко мне.
У Софии челюсть отвисла от подобной самонадеянности.
– Вы намерены прислуживать до тех пор, пока мне не станет скучно? Но это же нелепо!
– Этой ночью я добился успеха.
– Ерунда!
Она пылко возмущалась, но вдруг со страхом осознала, что он, пожалуй, прав. Она оставила свою спальню в надежде найти что-нибудь или даже кого-нибудь, и от этого понимания она разозлилась еще больше.
– Я не выйду за вас замуж от скуки!
Он лишь насмешливо кивнул, без слов давая ей понять, что он подождет и посмотрит.
Глядя на него, София в первый раз испытала настоящую обеспокоенность. Он сильный человек, и по непонятной причине ее к нему влекло с самого начала. Даже тогда, когда он лежал в лихорадке на больничной койке, она испытывала за него тревогу, приходя к нему почти каждый день, пока он выздоравливал.
Задумывалась ли она раньше о своем поведении? Пыталась ли она объяснить самой себе странное влечение к этому заносчивому, настырному человеку? И она поняла, что он прав. Если она позволит ему остаться в этом доме и будет постоянно с ним сталкиваться, она, в конце концов, несомненно, уступит. Этот мужчина попросту слишком очарователен, чтобы долго ему сопротивляться.
– Ну что ж, – сказала она, хватаясь за соломинку. – Мы можем заключить сделку. Если вы согласитесь покинуть этот дом, немедленно отсюда удалиться, я… я обдумаю ваше предложение. Я позволю вам добиваться себя. Но если в течение трех недель я не изменю своего решения, вы должны будете покинуть Стаффордшир незамедлительно.
Майор задумчиво нахмурил лоб.
– Вы позволите мне быть вашим единственным спутником в течение трех недель? Во время каждого вашего выхода в общество, каждой прогулки?
София кивнула.
– Только решать, куда пойти, буду я.
– Безусловно. Я буду рад сопровождать вас, куда бы вы ни пожелали отправиться.
Она кивнула. В ее голове уже складывался план.
– Вы оставите службу дворецкого в нашем доме, и вы должны дать честное слово, что покинете это графство, если через три недели мой ответ будет по-прежнему «нет».
– Обещаю, – сказал он, не колеблясь.
София глубоко вздохнула, испытав внезапное облегчение.
– Так что, по рукам?
– Конечно, – ответил он и улыбнулся.
В его карих глазах блеснул серебристый лунный свет.
– С сожалением вынужден вам сообщить, леди София, что я не могу более выполнять обязанности вашего дворецкого. И я был бы рад посетить вас завтра в два часа пополудни ровно.
София отрицательно покачала головой.