– Ох, милочка, кто бы знал. Порой его не бывает от нескольких месяцев до полутора лет, – подтвердила она свои слова кивком головы.
– И как давно он отсутствует в этот раз? – решилась я на вопрос.
– Всего три месяца, – махнула она рукой, словно пыталась отогнать назойливую муху.
Первое чувство радости оттого, что работа мне обеспечена надолго, быстро сменилось печалью при виде вмиг поникших плечиков малышки Санни и сжавшихся в кулак пальцев мальчика. У всего есть своя цена и, похоже, сейчас платить приходится этим детям.
– Мы с моим мужем лордом Этаном Холлидеем вернемся к Рождеству. Жить с детьми вы будете в доме моего брата, лорда Логана Олбани. До этого времени по всем вопросам обращайтесь к его экономке.
Я согласно кивнула и замолчала, решив, что остальное можно будет обсудить без участия детей, которых эта беседа откровенно расстраивала. Но я недооценила спешку и поверхностность решений миссис Холлидей, которая даже не потрудилась выйти из кареты, чтобы сопроводить детей в дом брата. Она лишь одарила их еще одной натянутой улыбкой и уехала в своей карете.
Вот так, всего за пару часов я из безработной гувернантки превратилась в опекуншу двух детей.
Мы втроем стояли у высокого каменного забора с калиткой, сделанной из витиевато сплетенных стальных прутьев. Виктор взял за руку маленькую сестренку и, не оглядываясь на меня, отправился в дом. Весенняя лужайка с еще не пробившейся травой хранила следы едва отступившей зимы. Деревья, свесив голые ветви, ловили редкие тусклые лучики солнца. Серые стены дома казались невероятно огромными, а большая входная дверь, выкрашенная темным лаком, словно проглотила две детские фигурки. Я поспешила следом.
Просторное фойе было темным и пустым. Мраморный пол начищенным до блеска, а широкая лестница, ведущая наверх, грандиозной. Было ощущение, что архитектор делал не лестницу в доме, а наоборот, построил здание вокруг нее. Она стала изюминкой и главным украшением помещения.
А еще меня неприятно поразил тот факт, что нас никто не ждал.
*
С тех пор немало воды утекло. Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы дети не просто приняли меня, как гувернантку и воспитательницу, но и поверили мне. Первое время они все ждали, что я уйду. Каждый раз, отправляясь по каким-либо своим делам, я ловила грустные взгляды воспитанников, которые будто прощались навсегда. Я долго искала причины такому поведению. Но не решалась спросить у детей, боясь задеть какую-нибудь болезненную рану. Но и прислуга оказалась неболтливой. Все что мне удалось узнать, это то, что прежние няни менялись со скоростью лесного пожара, и это меня не просто удивляло, а вводило в изумление, так как я не могла найти ни единой причины для этого. Дети - смирные, послушные и воспитанные. Прислуга хоть и отстраненная, но незлобная. Жалование было очень даже щедрым, а условия проживания комфортными. Что заставляло уходить служащих, осталось для меня загадкой.
Нам с детьми понадобилось около трех месяцев, чтобы сблизиться достаточно для того, чтобы они перестали меня дичиться и не замыкались в себе. Долгие часы разговоров ни о чем со временем стали более личными и доверительными. Они перестали воспринимать меня как временного попутчика, каким я собственно и являлась. Но нельзя было им об этом говорить, пусть хоть немного поживут в нормальном мире, где люди не исчезают.
Со временем я узнала об их матери, о редких визитах отца, об их жизни с тетей, которая никогда не пыталась стать им другом или наставником.
Сердцем прикипела к малышам, осознавая какая одинокая у них жизнь. Но при этом очень старалась не нарушить главные правила гувернантки: не привязываться к чужим детям, не привязывать их к себе и, конечно, не навредить.
Было сложно не обнимать солнечную Санни. Трудно не улыбаться забавной серьезности Виктора. И никакие правила не могли запретить мне полюбить этих детей.
Оттого было вдвойне больно и обидно за них. И я очень старалась восполнить то, что могла. Жаль, но могла я немного. И, конечно, рождественское желание Санни мне тоже было не по плечу.
Сегодня вечером, стоя в своей комнатке, я смотрела в окно и следила за медленно падающими снежинками. Что я могу сделать и что должна, чтобы это Рождество запомнилось им праздником, а не очередным разочарованием?
*
Старый потертый дневник в кожаном переплете – единственное, что осталось мне от отца. Всю свою жизнь он посвятил воспитанию чужих детей, и его опыт – бесценное наследство. Вынув из-под подушки тетрадь и, погладив корешок, принялась листать пожелтевшие от времени страницы. Тихие игры, сказки, забавные стишки и занимательные задачки. Совсем не то. Уличные развлечения для большой детской компании, шумные праздники, считалочки. Тоже, к сожалению, не то. Десятки страниц, заполненные убористым почерком, и ни одна из них не содержит ответ на вопрос: “Как совершить чудо?”.
Перечитанный множество раз дневник не сможет помочь, невзирая на это, я упорно надеялась найти то, чего там нет. Мне ли не знать.
Лишь одно в моих силах – воспользоваться идеей Санни и присоединиться к ее пожеланию. Возможно, она права, и если несколько человек попросят одно и то же, то чудо произойдет.
Сомневаюсь, что стоит желать возращения бывшей миссис Олбани. Ушедшая однажды обязательно покинет вновь. Но я помолюсь за то, чтобы Санни всегда окружали любимые и любящие люди.
Дневник заботливо был убран на прежнее место. Простое серое платье аккуратно разложено на стуле. Осталось лишь умыться и постараться уснуть. Жаль только, что принесенная служанкой вода успела остыть. Но ведь это же мелочь, правда?
*
Утро встретило суетой и шумом. Где-то в доме что-то громыхало и стукало. Голоса и непривычный гомон выгнали меня из кровати гораздо раньше обычного. Наспех одевшись и пригладив волосы, я спустилась на первый этаж.
Прислуга бегала по фойе, перетаскивая свертки и ящики в огромных количествах. Экономка размахивала руками как увлеченный своим делом дирижер, направляя и подгоняя.
– Миссис Джексон, могу я узнать, что происходит? – кашлянув, чтобы привлечь внимание экономки, спросила я.
– Прибыли украшения для рождественского бала, – не отвлекаясь от своего занятия, ответила она.
– Бал? – изумилась я.
– Разве леди Холлидей не сообщила вам о предстоящем торжестве?
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать происходящее. Злость, раздражение и жгучая обида прокатились по нервам. Как же так? Вернуться из продолжительного путешествия и даже не навестить племянников, которых так безрассудно бросила на чужого человека? Она не нашла времени поинтересоваться их самочувствием и успехами, но уже успела позаботиться об организации праздника.
– Почему здесь? – справившись с голосом, задала я очередной вопрос.
– Рождественский маскарад приурочен к возвращению хозяина, – пояснила экономка, так и не взглянув на меня.
Новость обожгла и оглушила меня как пригоршня снежинок, неожиданно попавших за шиворот.
Хозяин возвращается…
Чем обернется для меня его приезд? Могу ли я надеяться задержаться на этом месте? Дадут ли мне рекомендательные письма, если он узнает, что я попала в дом случайно?
Боже, откуда в моей голове столь недостойные мысли?! Стыд обжег щеки. Санни и Виктор ждут его с огромным нетерпением, а я … В первую очередь нужно порадоваться за детей. Они, так или иначе, получат кусочек рождественского чуда, разве не об этом я сама вчера сама просила мироздание? Да и нечего себя накручивать раньше времени, будет день, будет и пища. А до Рождества еще целых две недели.
*
О возвращении отца дети прослышали, невзирая на то, что я не хотела зря их обнадеживать. Море - непредсказуемая стихия, и она способна изменить любые планы, даже самые желанные. Мне очень не хотелось, чтобы они в очередной раз разочаровались. Но дети – есть дети, и от них не утаить кота в мешке, учитывая полномасштабные приготовления к балу.
Дом шумел как растревоженный улей. Слуги готовили гостевые спальни, мыли и заставляли свечами бальный зал, которым давно никто не пользовался. На кухне начищалось столовое серебро, а в воздухе витал чарующий запах экзотических блюд, рецепты которых привезла из путешествия леди Холлидей. Ее саму я видела лишь раз и то мельком, когда она наведалась с очередными распоряжениями. Проходя мимо, она даже не удостоила меня взглядом, то ли не желая терять время, то ли просто не узнав.
Санни, энергичная от природы, была очень возбуждена предстоящей встречей с отцом и никак не могла решить, что именно хочет ему подарить в честь приезда. Похоже, о самом Рождестве она благополучно забыла, решив, что папа – это куда важнее и желанней, чем какой-то там праздник. Она извела огромное количество бумаги и красок, создавая свой шедевр. И пусть ее всадник на гнедом жеребце очень напоминал поросенка, сидящего на лавочке, но так ли это важно?
Виктор всецело посвятил себя занятиям по верховой езде и фехтованию. Не иначе, как решил поразить отца своими успехами, в самом что ни на есть мужском деле. По вечерам наедине с самим собой, думая, что никто не видит, вел поединок с невидимым противником и по завершению благородно оставлял ему жизнь.
Впервые я видела такой лихорадочный блеск в глазах этих сильных духом детей. За столько месяцев ни единой жалобы, ни упрека, ни злости на взрослых. И только сейчас они вели себя именно так, как и положено ребятне: шумно и нетерпеливо. Они подглядывали за прислугой, бегали на кухню за незнакомыми прежде сладостями и выискивали укромные места в бальной зале, из которых можно было бы наблюдать за праздником взрослых.
Я, конечно, понимала, что им не удастся попасть на маскарад, но зачем их разочаровывать? Пусть строят планы, готовят диверсии, порадуются запланированным проказам. Пусть побудут детьми.
*
До праздника было еще три дня, но приближение Рождества уже витало в воздухе. Счастливые лица прохожих радовали глаз. Свертки, коробочки и разноцветные бумажные кульки виднелись повсюду. Снег крупными хлопьями украшал город. Тепло, красиво и радостно.
Именно поэтому сегодня, отказавшись от кареты, мы отправились в школу фехтования пешком. Виктор вышагивал, держа осанку, и с взрослой серьезностью осматривал улицу, словно защитник, которому доверили сопровождать дам. Я держала Санни за руку, пока она, вертя по сторонам головой, пыталась поймать снежинки.
По мощеной улице с грохотом проезжали кареты и проносились всадники. Их спешка вызывала недоумение. Зачем спешить в такой день? И пусть люди не хотят замечать красоты этого дня, это их дело, но руку Санни я перехватила покрепче.
Дойдя до перекрестка, мы остановились осмотреться, но беспорядочный поток карет в центре города не позволил продолжить путь. В тот момент и пришло осознание, что в мире патриархата даже маленький мужчина – это уже сила, с которой приходится считаться. Виктор уверенно махнул рукой и наемный кеб, качнувшись, резко остановился, пропуская пешеходов. Мальчик перехватил вторую ладошку Санни и повел нас через дорогу.
– Мистер Олбани, – обратилась я к довольному собой мальчику, – Позвольте выказать вам свое восхищение.