Их искали долго и тщательно, но найти хоть одну ниточку, ведущую к давно служившему у них гувернеру, не удалось. А отец не торопился. Он еще долго служил в обворованной семье, храня бумаги как зеницу ока. А дальше все было просто до слез. Он нашел обделенную родовую ветвь и предложил сделку: бумаги, подтверждающие наследство, в обмен на мезальянс. Их наследник должен был взять в жены девушку без рода и племени. А кто бы отказался на их месте?
Тогда стало ясно, что обучали меня не просто так, а к браку, в котором я - дареный конь. И лишь мое безупречное воспитание позволило сгладить столь деликатный момент. Я была разочарована и подавлена. Жених больше не имел причин скрывать своей неприязни, а отец больше не мог меня защитить. Это была страшная участь, по своей сути, и не только для меня.
После смерти отца все изменилось – теперь я сама могла решить, что делать дальше. Бумаги я отдала легко, ничего не потребовав взамен. И только потом поняла, как просчиталась. Дом, в котором мы жили последнее время, был одной из уступок, посаженной на крючок семьи. Его отобрали без угрызений совести и выставили меня на улицу. Я осталась совсем одна в огромном, недружелюбном мире. Без крыши над головой, без средств к существованию, без друзей и близких. Только тогда я в полной мере осознала, что не просто одна, а одинока в самом глобальном смысле.
Единственное мое ценное имущество – это знания, которыми так тщательно пичкал меня отец, но без рекомендаций и знакомств эти знания были совершенно не востребованы.
Выйти замуж? Тут капитан попал в точку, вот только кому нужна бездомная бесприданница? И как бы я не хотела тихой семейной жизни, мне не представилось и шанса получить ее. Дети? Да, очень хотела, только без первого второго быть не может. С каждым прошедшим годом вероятность обрести свою семью становилась все более призрачной. А я, как любая другая женщина, имею свои мечты. Печально, что им, возможно, никогда не суждено сбыться.
Не снимая платья, я забралась в постель и, укрывшись по самое горло одеялом, принялась за самое неблагодарное и постыдное дело – жалеть себя. Слезинки, скатываясь по лицу, капали на подушку, платье казалось тесным и колючим, комната – холодной и сырой. Дом спал, а я так и не смогла сомкнуть уставших глаз.
*
Утро выдалось тяжелым. И меня не столько мучила усталость и разбитость, сколько страх, что капитан повторит свой вопрос. Не хочу посвящать кого–либо в свои трудности и страхи. Зачем? Чтобы пожалели? Посочувствовали? А может, обвинили?
В коридор выходила, внимательно оглядываясь. Глупо, но иррациональный страх, что капитан затаился в ожидании и ждет, когда я покину свое убежище, был сильнее разумного начала. Убедившись, что проход свободен, я позволила себе немного расслабиться.
Классная комната оказалась пуста. Видимо, дети решили, что вчерашняя поблажка – не исключение из правил, а полноценные каникулы. Ну и пусть. Если их отец не против, то и мне нечего возразить. Осталось лишь решить, чем заняться самой. Так как выбор был невелик, то решила воплотить в жизнь вчерашний план, отправилась за парочкой интересных книг и хотела спрятаться в комнате до самого вечера.
Слегка приоткрытая дверь дала возможность заглянуть в комнату и убедиться, что сегодня я не помешаю семейной идиллии. Этим утром мне определенно везло – библиотека была свободна. Прокравшись мышкой к стеллажам я, пробегая пальчиком по корешкам книг, нашла несколько романов, до которых у меня никак не доходили руки. Чудесно, полноценный выходной мне тоже не повредит, а книги не дадут мрачным мыслям забить голову.
Я уже была намерена покинуть библиотеку, когда дверь распахнулась.
– Нет, Софи! – голос капитана был негромким, но недовольство в нем было явным.
– Логан, будь благоразумен, – леди Холидей была либо слишком упряма, либо совершенно неблагоразумна. – Кто-то же должен позаботиться о приличиях.
– И при чем здесь приличия? – раздался усталый вздох и скрип ножек кресла по паркету.
– Ты месяцами в море, дети предоставлены сами себе, в будущем это может пагубно сказаться на репутации твоей дочери.
– Очень хорошо, что ты затронула эту тему, мне было бы крайне интересно узнать, как так вышло, что мои дети оказались предоставлены сами себе? – тон вопроса заставил бы насторожиться любого, но видимо, леди Холлидей, как и прежде, была погружена в свои проблемы настолько глубоко, что мало реагировала на внешние угрозы. А то, что это угроза, у меня сомнений не осталось.
– А чего ты хотел? У меня своя жизнь и я не могу быть привязанной к твоим отпрыскам, пока ты сам бороздишь морские просторы, – обида была непритворной, и если бы мне не приходилось иметь дело с этой женщиной ранее, то возможно, я бы даже поверила.
Наступила гнетущая тишина.
– Тебе нечего на это сказать?
– Почему же? – голос капитана стал тише, но несколько скрипучее. – Есть и очень много, но не буду говорить.
Шуршание юбок и перестук каблуков подсказал, что Софи приблизилась к столу. Потом последовал тяжелый вздох, и следующая фраза прозвучала гораздо спокойней:
– Логан… я знаю, что именно ты содержишь всю нашу семью, и я действительно благодарна, но…
– Софи, хватит, – оборвал ее Олбани.
– Логан! – не отступалась леди Холлидей. – Кто-то же должен тебе это сказать.
– Что сказать? – с неприкрытым раздражением спросил капитан.
– Тебе давно пора жениться!
Я до этого мгновения даже не подозревала, что в библиотеке бывают сквозняки. Но сейчас отчетливо почувствовала озноб и ледяное прикосновение воздуха к коже. Меня не должно было быть здесь, я не должна была всего этого слышать. Смущение и что-то похожее на раздражение зашевелилось в душе.
– Ты не оригинальна. Каждый мой приезд ты превращаешь в смотрины. Я не намерен больше терпеть.
– А как же дети? Им нужна мать, хочешь ты того или нет, – судя по тону, леди Холлидей считала, что последнее слово останется за ней.
– А с чего ты взяла, что твои кандидатки справятся с этой ролью?
– Мисс Дьюи, например, совсем не против наличия у тебя детей.
– А, так есть еще и те, кто против?! – насмешку Олбани даже не скрывал.
– Не ерничай. По большому счету, ты можешь выбрать любую, все равно Виктор скоро уедет на учебу, а Санни достаточно взрослая, чтобы определить ее в школу для благородных девиц.
Пальцы вцепились в книги мертвой хваткой. В голове закрутились слова, значение которых я не должна была знать, но она заслужила каждое из них.
– Ты забываешься, – прошипел капитан.
Отчетливо раздался скрип отодвинутого кресла.
– Уж извини, но я не думаю, что ты могла сделать хороший выбор, учитывая, какого мужа выбрала себе.
Я не видела, что там происходит, но после минутного молчания раздался виноватый голос капитана:
– Извини, Софи.
– Я… Я только хочу, чтобы все было как можно лучше, – жалобно пискнула женщина.
– У тебя не выходит.
– Все равно ты подумай, присмотрись. Приглашения разосланы, и бал отменять поздно.
– Пообещай, что это последний раз, когда ты пытаешься вмешиваться, – с нажимом произнес Олбани.
– Хорошо, Логан.
Почему-то я ни на йоту не поверила ее смиренному тону, но я была не одинока.
– Я серьезно, Софи.
– Обещаю, – выкрикнула она на ходу, звучно хлопнув дверью.
И только когда настала тишина, я вдруг испугалась. Как теперь покинуть библиотеку незаметно? А если капитан задержится здесь? Я пыталась не двигаться, чтобы не выдать свое присутствие, и даже задержала дыхание.
– И долго вы намерены прятаться за стеллажами? – прервал мои размышления голос капитана.
Захотелось провалиться сквозь землю. Жаль, что нельзя исчезнуть или повернуть время вспять. Но и трусливо прятаться теперь было бы еще более отвратительно, да и бессмысленно. Взяв себя в руки, я вышла из-за полок. Олбани не изменял себе в стиле, и, как и накануне, статная фигура была обтянута белой рубашкой. Но этот благородный цвет не сгладил впечатления от мощи мужчины передо мной, а учитывая обстоятельства нашей встречи, еще и морально подавил.
Под вопросительным взглядом черных глаз я откровенно стушевалась, но молчать не стала.
– Простите. Я не имела намерения подслушивать, но не успела обозначить свое присутствие, а потом стало крайне неловко прерывать ваш спор. И если бы я знала, что речь будет идти о личном, непременно дала бы о себе знать, – это было не просто смущение, мне было действительно очень стыдно.
– Не стоит так переживать. О вашем присутствии я был осведомлен, а остальное лишь несдержанность моей сестры, – слова были произнесены с легкостью, словно его забавляла столь деликатная ситуация.
– Вы знали, что я здесь? Но как? – смущение отошло на задний план, уступая место любопытству.
Олбани сделал шаг ближе и теперь практически нависал надо мной. Склонив голову набок, капитан слегка поджал губы – казалось, он раздумывает над ответом.
– Ваши духи, – все же пояснил он. – Запах лаванды следует за вами по пятам.
Я физически почувствовала, как краска огненным пожаром заливает щеки.
– Так и знал, что не стоит говорить, – усмехнулся он. – Но и смущаться Вам нет необходимости. За время рейдов настолько сильно привыкаешь к соли в воздухе, что цветочные ароматы ублажают обоняние. Мне нравятся Ваши духи. Очень.
– Спасибо…кхм… за комплимент, – я немного нервно провела рукой по волосам, словно проверяя их безупречность, а на самом деле просто воспользовалась этим, чтобы спрятаться от пристального мужского взгляда.
И что еще сказать? Мне нечего, да и капитан молчал. И эта тишина должна была быть неловкой, учитывая обстоятельства, но в ней не чувствовалось напряженности. Еще бы набраться смелости и поднять глаза выше его широкой груди. Прежде я никогда не избегала прямых взглядов и честных слов, что же случилось теперь?
– У Вас такое интересное выражение лица, словно вы что-то забыли, а сейчас вдруг вспомнили, – я не услышала ни насмешки, ни любопытства в его вопросе, скорее это была попытка вызвать на разговор.
– А где дети? – откровенно игнорируя его вопрос, поинтересовалась я.
Я не стала скрывать свое нежелание говорить о себе. И если вчера у меня была возможность скрыться в своей комнате, то здесь мне было негде спрятаться.
– Готовят сюрприз, о котором я, конечно же, ничего не знаю и даже не догадываюсь, – его тихий смех разрядил обстановку.
Не сдержавшись, я улыбнулась в ответ и замерла, попав в плен его глаз. Блестящие искорки в угольной черноте заворожили. Минута, другая, а я так и стояла, не шелохнувшись, и тонула в них.
Как заколдованная, я жадно изучала лицо капитана не в силах остановиться. Лучики морщинок залегли чуть ниже темных бровей. Темная кожа все еще хранила следы беспощадного морского солнца и соли. Несколько прядок небрежно собранных в хвост волос, падали на высокий лоб. На тонких губах медленно таяла кривая ухмылка.
Не знаю, что видел он, не имею никакого представления, о чем думал, но лично я не думала совсем. В моей голове царила сахарная вата вперемешку с густым сиропом. Среди этой дымки блуждали одинокие мысли, но все какие–то нечеткие и обрывистые.
Губы капитана шевельнулись, но он так ничего и не произнес. То ли он не нашелся, что сказать в ответ на мое странное поведение, то ли его отвлек запах гари.