9. — Продлить власть одной фразы на материальное копошение, разделенное и несомое непрекращающимися импульсами. Механика органическая и небесная, биологическая, химическая, физическая, астрологическая. «Естественные науки позже включат в себя науки о человеке так же, как и гуманитарные науки включат в себя науки о человеке, так же, как и гуманитарные науки включат в себя науки естественные, таким образом, останется одна единая наука». (Маркс). С первой же страницы «Эдема», вот этот неслыханный театр: кремень, сгустки, пот, масло, ячмень, пшеница, мозги, цветы, колосья, кровь, слюна, экскременты… Золотое пространство незаметно изменяющихся и пульсирующих материй и тел.
11. — Итак: «/Солдаты в касках, напрягая мышцы и широко расставляя ноги, топчут завернутых в пурпурные, фиолетовые шали младенцев;»
/Солдаты в касках, напрягая мышцы и широко расставляя ноги, топчут завернутых в пурпурные, фиолетовые шали младенцев; дети выскальзывают из рукженщин, сидящих на корточках на изрешеченных пулями кусках жести от General Motors; шофер свободной рукой выталкивает заскочившую в кабину козу;/ на перевале Феркус полк морской пехоты пересекает тропу; солдаты выпрыгивают из грузовиков; морпехи ложатся на гальку, упершись головами в изодранные кремнем и шипами покрышки колес, обнажают торсы в тени брызговиков; женщины укачивают прижатых к груди детей: их размеренные движения источают смешанные с потом и гарью запахи, пропитавшие их лохмотья, волосы, плоть: масло, гвоздика, хна, сливки, индиго, сурьмяная сера, — у подножия Феркуса, за отрогом, на котором сгрудились: обгоревшие кедры, ячмень, пшеница, пасеки, могилы, водопой, школа, помойка, смоковницы, мешта, заляпанные ошметками мозгов стены, алеющие фруктовые сады, трепещущие от огня пальмы, — полыхают: цветы, пыльца, колосья, ветви, очистки, перья, обрывки бумаги, тряпья, испачканные молоком, дерьмом, кровью, — все это колышется на ветру, раздувающем все новые и новые костры, пламя взвивается над землей вместе с ветром; задремавшие было солдаты встают, обнюхивая полотнища брезента, прижимаются щеками со следами высохших слез к раскаленным бортам грузовика, трутся гениталиями о пыльные колеса; втягивая щеки, сплевывают на крашеную древесину; слезшие с грузовиков спускаются к пересохшему броду, срезают олеандры, молоко стеблей смешивается на лезвиях их ножей с кровью подростков, выпотрошенных ими у центральной стенки в ониксовом карьере; солдаты срывают, ломают растения, коваными башмаками перебивают корни; остальные с остервенением топчут: верблюжьи экскременты, гранаты, оставшуюся после орлов падаль; морпехи карабкаются на подножки грузовиков, в полной экипировке бросаются на женщин, их возбужденные фаллосы таранят фиолетовые лохмотья, которыми женщины прикрывают впадины между бедер; солдат, навалившись на младенца, прижатого к женской груди, убирает волосы, свисающие на глаза женщины, ласкает ее лоб припудренными ониксовой пылью пальцами; оргазм исторгает из его рта поток слюны, стекающей на маслянистый череп младенца; обмякший член так и остается лежать на шалях, впитывая в себя их краску; шквальный ветер обрушивается на грузовики, песок хлещет по осям, по листам жести;/ солдаты с грохотом заполняют грузовики: морпехи застегиваются, прижавшись к брезенту, обволакивающему их шеи под тяжестью ветра и дождя; в наступающей темноте их глаза блестят, пальцы светятся над пряжками ремней; козы с влажной от пота шерстью, сидя в ямах возле костров, лижут лохмотья, завязанные на бедрах женщин, немой подросток, прикрывшись куском мешковины, скорчившись за сиденьем шофера, мочится в синюю эмалированную кружку, придерживая ее искалеченной рукой: шофер, обернувшись, нежно касается его лба с вытатуированным голубым крестом; подросток целует его ладонь и запястье с выступающими разбухшими от спирта венами;/ гусеницы бронетранспортеров дробят выброшенные на дорогу ветром камни; солдаты дремлют; с их свежевыкрашенных, свисающих на бедра членов капает; шофер грузовика, переполненного самцами, скотом, тюками, сплевывает почерневшую слюну, его щека раздулась от укуса осы; под глазами мешки, карманы набиты черным виноградом; красная от загара, поросшая сединой голова старика подпрыгивает на листе железа под рычагом скоростей: кованым каблуком шофер с засохшей на подбородке черной слюной наступает ему на затылок, вырывает несколько белоснежных прядей, снизу по железу барабанят осколки камней;/ в лагере боец: «Эй вы, псы, а ну-ка, почистите мою конуру!»;/ самки развешивают на кустах тряпье своих детенышей;/ самцы устанавливают палатки вдоль сточных канав: под согнутыми засохшими тростниками поблескивает розоватое месиво из мясных объедков и рвоты; солдаты прикладами отталкивают самок, которые пытаются уложить своих детенышей в тени расставленных палаток; ногами, кулаками колотят в спины самцов, нагнувшихся над брезентовыми полотнищами; морпехи вваливаются в шахту, вырытую в залежах оникса под местом стоянки лагеря; в лихорадочном возбуждении, трясущимися руками они швыряют о стену бутылки: осколки стекла падают в темную ротонду, осыпая блестками их твердые, торчащие из ширинок отростки; брызги пива и вина с бромом падают на плечи и голую грудь слуги; морпехи валяются на земле и блюют по углам; слуга в обмазанных жиром и соскальзывающих с бедер шортах обнаженной ногой, на щиколотке которой вытатуирована женская грудь, возит по полу тряпкой; обогнув стойку, он подталкивает ее почти к самым губам блюющих солдат;/ два самца привязывают скотину за палатками; дети с забитыми катышками дерьма задницами, сидя на изъеденной солью траве, тяжело дышат, их лбы покрыты пылью, головы безжизненно свесились на плечи, лиловые глаза следят за тем, как устанавливают палатки; солдат, курчавый брюнет, с раздувшимися от дичи, почти касающимися рябых мочек щеками и подпрыгивающим втрусах испачканным членом, присев рядом с девочкой, гладит ее затылок, лезет рукой под прикрывающие ее грудь лохмотья, ощупывает соски, подмышки: девочка закрывает глаза, ее голова касается измазанного виноградным соком запястья солдата; серая голодная слюна течет у нее по щеке, смачивая солдатский кулак;/ порыв ветра поднимает с куч испражнений страницы бульварных романов, разодранных скорчившимися над ямами солдатами, выдавливающими из себя еще не успевшее остыть после насилия дерьмо: страницы цепляются за финиковые пальмы, вонь виноградных экскрементов распространяется по зеррибе лейтенанта: голого, сидящего в чане с теплой водой, переливающейся в проникающих сквозь дыры лучах солнца; он громко насвистывает, положив медаль на кончик языка и натянув цепочку туго надутыми щеками, лиловая головка члена касается розоватой от винограда пены, испускаемые им газы заставляют вибрировать бронзовые края чана и усиливают его свист; солдаты, невольные участники этого затеянного метрополией маскарада, бродят вокруг палаток в свете гаснущего костра, они расстегивают ремни, ползают по песку, трясь изъеденными чесоткой поясницами о куски холста; самцы, самки, с фосфоресцирующими нервами, теснятся вокруг свечей, подростки, засунув головы в мешки, жуют сырую муку; детеныши зубами и сжатыми в ниточку губами раздвигают лохмотья, прикрывающие обвисшие женские груди, слизывают с губ подростков пережеванную муку; валяющиеся на усыпанном тряпьем и осколками битой посуды песке солдаты ощупывают, тащат за голые ноги девочек; папаша хватает подсвечник; курчавый брюнет, перекатывая куски дичи во рту, достает свой кинжал: его рука стремительно прикрывает обмотанный ярко-красным тряпьем член, щиплет его, сжимает; курчавый брюнет подтаскивает к себе за ляжку сонную девочку: она скользит по песку к выходу из палатки; два бойца — с виска одного орлиным клювом во время сна был снят скальп после изнасилования над переполненным птенцами гнездом, поры другого сочатся желчью, штаны закатаны до покрытых блестками соли колен — удерживают отца, затыкают ему рот, он пытается поджечь горящей свечой их волосы; курчавый брюнет берет девочку на руки: она посапывает во сне, ладонь на лбу разжалась от тряски; в свете затянутой дымкой луны нижняя половина ее обнаженного тела кажется зеленой; ихневмон
…«… акли… козленочек мой, иди, подрочи мне……»; пастух, встав на колени, целует пупок кочевника, засовывает свою дудочку за обвязанную вокруг колена бечевку; замыкающие пастухи переходят во главу стада; кочевник подталкивает своего молочного брата через крытый рынок в заднюю комнату заведения цирюльника-дантиста; он садится в сломанное вращающееся кресло, натянув платье, расставляет свои длинные ноги; пастух встает коленями на усеянный прядями волос и зубами пол, он задирает платье кочевника; крестьянин-подросток, чей рот залит кровью, кричит: окровавленный тюрбан закрывает его рыжие волосы, унизанная бисеринками пота прядь торчит из-под ткани на верхушке черепа; вокруг члена, подмышками — спутанные покрытые коркой космы; обтянутые джинсами ляжки вздрагивают; из ширинки выглядывает белая изнанка застежки; пот от его хозяйства просачивается сквозь джинсы, пропитывает искусственную кожу на кресле; расширенные ноздри крестьянина втягивают, вдыхают смешанную с эмалевой крошкой кровь; пастух ощупывает тонкие ляжки кочевника: от приподнятого потрескавшейся рукой пастуха елдака исходит аромат верблюжьего пота; пастух припадает губами к сухим волосам: струйка пота течет вдоль сочленения бедра, когда пастух, схватив одной рукой покрытые дерьмом яйца, другой дрочит короткий отросток, с расширившимися от эрекции, потрескивающими у его щеки маленькими венами; кочевник напрягает ноги; брызжет сперма, пастух выгибает язык, перекрыв проход в горло; его рот заполняет тяжелая, прохладная сперма: он пережевывает сгустки гнилыми от злоупотребления маслом и мясом зубами; кочевник снова напрягает ноги, застрявший в пушке песок осыпается с отвердевших икр; после второго оргазма его живот проваливается, мышцы на узком торсе, на ногах расслабляются; пастух сжимает пальцами свои щеки, наполненные теперь более жидкой, более горячей спермой; кочевник, растопырив пальцы, отталкивает голову пастуха, который снова лезет между его ляжек; он выпрямляется, отстраняет стоящего на коленях, склонившего голову, устремившего глаза в пол, сжавшего губы, удерживающего сперму между зубами пастуха; кочевник кончиком босой ноги высвобождает зажатые меж ягодицами пастуха лохмотья; пастух выпрямляется, отводит эти испачканные лохмотья — очищенные от корок дерьма — себе на бедра, раздвигает ноги, придерживая ягодицы двумя руками; сгибается, упирается лбом в растрепанный тюк гниющего белья; кочевник, скрестив руки под животом пастуха, в то время как ладони и фаланги пальцев пастуха трутся о его ляжки, засовывает свой член в залепленную дерьмом задницу — сорванные лохмотья обнажают более свежий слой дерьма — , на которой торчат волосы; тело пастуха склоняется вперед под тяжестью — пастух, которому позиция кажется неудобной, ослабляет хватку, его ягодицы сжимают член кочевника — ; кочевник, вцепившись пальцами в живот пастуха, с силой надавливает на него, придерживая тело, соединенное с основанием его члена; кончив, он приваливается к спине пастуха, из его рта на ухо пастуха стекает слюна: «…ты моя собственность, цена тебе, голому, тысяча динаров… мой мертвый отец в Тамесне…, его лиловое тело мы зарыли в мешке с солью…»; / стадо останавливается на краю обрыва; поднимающийся от вади туман все усиливается, окутывая негритянскую деревню; бараны спотыкаются об оставленных у изгороди голых детишек, копошащихся в мягком песке; возбужденные прикосновением шерсти дети заползают под животы баранов; упершись локтями в землю, они выпячивают животы, трутся о соски животных; пастухи садятся на корточки в глубине оврага, на краю шумного вади, дрочат, засунув кулак под согнутый коленный сустав и меняя свое положение на булыжниках всякий раз, когда колено едва не лопается от перенапряжения нервов и мускулов; самка барана приподнимает член ребенка, прижавшегося к проржавевшему железу писсуара — подростки с распухшими головами перетащили его сюда в тот вечер, когда в верхней части города вспыхнул бунт — слизывает с ягодиц ребенка свежие брызги экскрементов; возвращается к своему ягненку, лижет ему под хвостом; идет назад, засовывает морду между ног ребенка, ласкающего, расставив ляжки, холодные глаза овцы; в общинных полях женщины косят ячмень, пшеницу; их руки, от запястий до плеч, покрыты шрамами, фиолетовыми порезами: от укусов ужей, ударов серпов, царапин джеридами; одетый в голубую рубаху с блестками ребенок цепляется за платье матери; она поднимает голову, сквозь листья пальмы ей в глаза неожиданно бьет красный луч; ослепленная, она снова склоняется над пшеницей, отбросив серп в сторону, на нетронутый куст; серп задевает спрятавшегося в кусте ребенка; по краю разорванной плоти образуется кровавая линия, пересекающая выпуклый живот от правого бедра клевой стороне паха; девочка падает на сложенную пшеницу, ее лоб, губы побледнели, серп по-прежнему торчит в теле; в деревне дети бросают друг другу в лицо извлеченных из розового болотного песка живых жаб; жабы гадят им прямо в ладони; дети насаживают их, раздувшихся, на изгородь: проткнутые насквозь жабы падают наземь, их тела валяются вдоль изгородей в садах, где оставлены сонные, запертые до позднего вечера с ягнятами и козлятами дети: проснувшиеся от прикосновения к прохладному песку они быстро засыпают снова, убаюканные колокольчиками ягнят, козлят, лакающих из канализации теплую соленую воду под навесами из ячменной соломы; дрожащие пастухи выпрямляются; их измазанные спермой лохмотья липнут к ляжкам; на черной гальке блестят струйки; пастухи треплют своих любимых баранов; они вытирают о шерсть ляжки, вспотевшие во время дрочки задницы; от прикосновения к благоухающей шерсти их обмякшие члены снова твердеют, зарываются, лиловые, в соленую шерсть; собравшиеся вокруг раненой девочки женщины поворачиваются; пастухи, с придавленными к ягодицам костяками баранов мошонками, зарывшись голыми ногами в теплый песок, высунув языки до подбородка, задыхаются, повизгивают; собаки в течке катаются в пшенице, покусывают платья женщин; катаются по песку, покусывают члены пастухов; рыжая собака лижет рану девочки, трется о ногу самого здоровенного пастуха, пихает свой горячий язык между его ляжек; язык обвивается вокруг члена; собачье дыхание окутывает низ живота пастуха, у него по ляжке течет слюна; пастух напрягает прижатые к бараньим бокам ноги — треск мышц пугает собаку, которая бросается в сторону: пастух, с искаженными мокрыми от пены губами, тихо выпускает газы, — собака возвращается, снова обхватывает его член языком, жует растительность на его заднице — , кряхтит, вцепившись пальцами в уши барана; брызжет сперма, собака собирает ее изогнутым языком, несет в пшеницу, к ногам женщины;/ в комнате для случки младенец, выбравшись из колыбели, ползет по тянущемуся меж ног солдата с голубоватыми висками следу спермы, уходящему под ногу черной шлюхи: пола его голубого шерстяного костюмчика волочится в прозрачном семени; сидящая по-турецки на кафельном полу шлюха-подросток сажает ребенка между своих ляжек: она расчесывает крошечной голубой нейлоновой щеткой волосы вокруг члена белокурого солдата с родинкой на лобке; вздрагивает спина солдата, заляпанная зеленой краской, отпечатавшейся на коже, когда его начала дрочить хозяйка борделя, а он, наклонив побагровевшую голову, прижался к зеленой стене комнаты для случки, смочив ее своим потом на уровне плеч, ягодиц, икр; он стоит; опираясь рукой о плечо шлюхи, в спущенных на щиколотки штанах, в расстегнутой на измазанной медом груди рубахе, не сводя затуманенных непрекращающимися дрочками глаз со своего оружия, составленного на козлы в углу возле сточной канавки — через дыру доносится приглушенный шум борделя мальчиков — , вздыхая, когда щетка касается колтуна в завитках; шлюха держит в кулаке прилипающий к пальцам красный член, покрывает быстрыми поцелуями солдатский живот: вырванные завитки — корни которых гнили в зараженной эпидерме — , шлюха собирает в стоящую у ее ног пудреницу; подняв младенца, она прикладывает его губами к лиловому кончику члена солдата, лоб которого снова багровеет; под лестницей, где на прикрепленных к стене полках стоят запасы варенья, яиц, два солдата, бросив шлюху, которую они прижимали к стенке, приседают на корточки, приподнимают целлофан, лижут варенье в банке; их языки сопр