Ничего не придумал.
– И что ты делаешь для папани? Какие услуги оказываешь?
– Кто сказал, что я оказываю услуги?
– У Карла Ван Луна нет друзей, есть только те, кто на него работает. И что именно делаешь ты?
Слова её – что странно – не вызывали ни раздражения, пи злости. Для девятнадцатилетней девушки она была изумительно хладнокровна, и я мог легко сказать ей правду.
– Я трейдер на фондовой бирже, и в последнее время обился успеха. И вот я пришёл – как мне кажется – дать твоему отцу… совет.
Она подняла брови, раскрыла руки и изобразила реверанс, словно говоря, вуаля.
Я улыбнулся.
Она вновь облокотилась на шкаф и сказала:
– Не люблю фондовую биржу.
– Почему?
– Потому что такая фантастически скучная ерунда загребла под себя столько человеческих жизней.
Пришёл мой черёд поднимать брови.
– Я хочу сказать, вместо наркодилеров или психоаналитиков у людей теперь брокеры. Если ты колешься или ходишь к врачу, по крайней мере, это ты – объект, тебя лечат, или калечат, но игра на бирже – это как отдаться громадной обезличенной системе. Сначала она порождает, а потом потребляет… жажду наживы…
– Я…
– …и это даже не твоя личная жажда наживы, она у всех одинаковая. Ты когда‑нибудь был в Вегасе? Видел громадные комнаты с рядами игровых автоматов? Целые акры? И фондовая биржа в наши дни точно такая же – куча печальных, отчаявшихся людей торчит перед компами и мечтает о том, как сорвёт большой куш.
– Тебе легко говорить.
– Но от этого мои слова не перестают быть правдой. Когда я пытался сформулировать ответ, за моей спиной открылась дверь, и в библиотеку вошёл Ван Лун.
– Ну что, Эдди, не скучал?
Он бодро подошёл к журнальному столику рядом с диваном и бросил на него толстую папку.
– Да, – сказал я, и сразу повернулся назад к его дочери. Мне ничего не пришло в голову кроме:
– И чем ты занимаешься, ну… в наше время?
– В наше время, – улыбнулась она. – Очень дипломатично. Ну, в наши дни я буду… восстанавливающейся знаменитостью?
– Ладно, любимая, – сказал Ван Лун. – Хватит, улепётывай. Нам надо поделать свои дела.
– Улепётывай? – сказала Джинни, вопросительно подняв брови и глядя на меня. – Вот ещё одно словечко.
– Ну, – сказал я, изображая глубокую задумчивость, – я бы сказал, что слово «улепётывать», вероятнее всего… неизвестного происхождения.
Она на миг задумалась над моими словами, а потом, проскользнув мимо меня к двери, громко шепнула:
– Прямо как ты, мистер Спинола, солнце.
– Джинни.
Она посмотрела на меня, не обращая внимания на отца, и вышла.
Недовольно покачав головой, Ван Лун посмотрел на дверь библиотеки, чтобы убедиться, что дочь её закрыла.
Потом снова взял папку с журнального столика и сказал, что не будет со мной ходить вокруг да около. Он слышал о моих цирковых трюках в «Лафайет» и не был особенно впечатлён, но теперь он познакомился со мной, поговорил, и готов признать, что я его заинтересовал. Он протянул мне папку.
– Эдди, я хочу узнать твоё мнение. Возьми папку домой, просмотри содержимое, не торопись. Скажешь, какие из акций кажутся тебе интересными.
Пока он говорил, я листал материалы, и видел большие куски убористого текста и бесконечные страницы с таблицами, диаграммами и графиками.
– Можно и не говорить, что все материалы строго конфиденциальны.
Я кивнул, мол, конечно.
Он кивнул в ответ, а потом сказал:
– Желаешь ли чего‑нибудь выпить? Боюсь, домохозяйка ушла – а Гэбби… в плохом настроении – так что обед сегодня отменяется.
Я кивнул, мол, конечно.
Он кивнул в ответ, а потом сказал:
– Желаешь ли чего‑нибудь выпить? Боюсь, домохозяйка ушла – а Гэбби… в плохом настроении – так что обед сегодня отменяется. – Он задумался, словно пытался решить эту дилемму, но быстро сдался. – На хуй, – сказал он. – Я плотно перекусил. – Потом посмотрел на меня, явно ожидая ответа на свой исходный вопрос.
– Я бы не отказался от виски.
– Конечно.
Ван Лун подошёл к бару в углу комнаты и пока наливал шотландский солодовый виски, говорил со мной через плечо.
– Не знаю, кто ты такой, Эдди, и чем ты забавляешься, но уверен в одном, ты не бизнесмен. Я знаю все ходы, а ты, по виду, не знаешь ни одного – но прикол в том, что мне это нравится. Представь, я каждый день встречаюсь с дипломированными бизнесменами, и не знаю, как лучше сказать – у каждого этот взгляд, взгляд учёного бизнесмена. Будто они самоуверенны и перепуганы одновременно, и мне это уже надоело. – Он задумался. – Я вот что хочу сказать, мне безразлична твоя подноготная, может, ты черпаешь информацию об инвестировании из деловой колонки «New York Times», это твоё дело. Что важно, – он повернулся со стаканом в каждой руке и одним из них указал себе на живот, – что у тебя есть огонь вот здесь, а если ты при этом ещё и умён, то тебя ничто не собьёт с пути.
Он подошёл и сунул мне один из стаканов. Я положил папку на диван и взял стакан. Он поднял свой. Потом где‑то в комнате зазвонил телефон.
– Бля.
Ван Лун поставил свой стакан на журнальный столик и пошёл туда, где только что был. Телефон обнаружился на антикварном письменном столе рядом с баром. Он поднял трубку и сказал:
– Да? – А через некоторое время добавил. – Ага. Хорошо. Да. Да. Соединяйте.
Он прикрыл трубку ладонью, повернулся ко мне и сказал:
– Мне надо ответить на звонок, Эдди. Посиди пока. Пей виски.
Я улыбкой обозначил согласие.
– Я недолго.
Когда Ван Лун снова отвернулся и погрузился в тихое бормотание, я отхлебнул виски и уселся на диван. Я был рад тому, что нас прервали, но не мог понять, почему – по крайней мере в первые мгновения. Потом до меня дошло: мне нужно было время обдумать Джинни Ван Лун и её заявление про фондовую биржу, и что оно ужасно похоже на то, что могла бы сказать Мелисса. Мне показалось, что несмотря на явные различия между ними, у них было и кое‑что общее – жёсткий ум, и способ донесения информации, основанный на технологии теплонаводимых ракет. Вот, например, иногда она говорит про отца «Карл Ван Лун», а иногда – «папаня», и этим не только выражает сложное чувство отчуждённости, но и заставляет его выглядеть слабым, пустым и изолированным. Причём именно это – в итоге – чувствовал и я.
Я сказал себе, что комментарии Джинни можно отбросить, как дешёвый и простой нигилизм излишне образованного подростка, но если дело обстоит именно так, почему они меня задели?
Я вынул крошечный целлофановый пакетик из внутреннего кармана пиджака, открыл его и вытряс на ладонь таблетку. Убедившись, что Ван Лун смотрит в другую сторону, я кинул её в рот и запил большим глотком виски.
Потом взял папку, открыл на первой странице и приступил к чтению.
В бумагах обнаружилась детальная информация по ряду мелких и средних компаний, от розничных сетей до софтверных предприятий, от авиакосмической промышленности до биотехнологических лабораторий. Материалы описывали их очень подробно, включая личные данные управленцев и ключевых работников. Был там технический анализ движения цен за пятилетний период, и я читал о пиках, провалах, уровнях сопротивления – пару недель назад всё это стало бы для меня утончённым бессмысленным шумом, нитразепамом глазного применения.