Фельдшер-капитана надёжно удерживали Сашка с Игорем, а Женька стал могучей преградой между воинами.
Воспользовавшись суматохой, оторва выскочила из квартиры и убежала.
XXVII
— Так всё! — сказал я себе на следующее утро. — Хватит с меня.
Три дня Лариса не подавала голоса.
А я находился всё это время в состоянии полумёртвой прострации, как, вероятно, чувствует себя человек в последние дни жизни. Не хотелось ни есть, ни пить. На работе на обращения ко мне отвечал односложно без всяких эмоций. И выходить из депрессии не хотелось совсем. Звонили ребята, которые устраивали компании на праздник Октября, но я отказался от всего.
В таком состоянии, лежащим на тахте — глаза в потолок, застала меня Лариса накануне праздника. Она зашла, как обычно, открыв дверь своим ключом, прошла, не снимая беличью шубку, было уже холодно, и села на кресло у стола.
«Значит, проняло совесть», — подумал я, — «если не раздеваешься блядь и не бросаешься в половую атаку, как обычно».
— Что думаешь делать на праздник? — спросила она.
— Ничего, — односложно ответил я.
— У меня компания собирается завтра, приходи.
— Нет. Отдай сама мои ключи.
Девушка отстегнула два ключа и положила на стол.
— Я пригласила специально для тебя Карину.
— Для меня?
— Ну, поняла, что мы с тобой не пара. А Карина точно для тебя, медсестра, тридцать пять, дочь уже взрослая, учится в Е-бурге. Она одна в квартире живёт. Такая обаятельная, умная, скромная — тебе понравится.
— Спасибо за заботу. Ты не забудь забрать заявление из загса, я позориться не пойду, и так прогремел на весь город.
— Заберу сразу после праздника. Так придёшь?
— Нет! Уходи.
— Ты зря, Вадик. Неспокойно у меня на душе, как будто …
— Много текста Лариса, — оборвал я её, — пустое всё!
Она вздохнула и ушла.
Я лежал и питался своей самодостаточной хандрой, уставившись в стену.
Седьмого ноября, вечером, сосед Женька заманил, всё-таки, к себе.
Там, кроме Ольги, сидела Елена, та самая, выдающийся акт с которой довелось наблюдать мне, когда приходил к Виктору за Блэк Сабадом.
Девушка работала в одной лаборатории с Женькой.
Блядски привлекательное лицо Елены, как бы постоянно измученное сексом, всегда манило мужчин: ленивый обволакивающий взгляд из-под пушистых ресниц, чувственно расширенные ноздри, вспухшие губы.
— Круг замкнулся, — подумал я.
Елена чуть улыбнулась мне, как старому знакомому.
Женька трепался во всю про охоту, он подстрелил ещё в октябре уток, которых сохранил до праздника, и теперь Ольга доставала из духовки обалденно пахнущие зарумянившиеся тушки.
Выпили коньяку за поруганный Октябрь, в мать бы его.
— Где Лариска у тебя? — спросила хозяйка.
— Да пошла на х..! — выразился я, а у самого на сердце скребли кошки.
— Всё бабло есть блядво! — поддержал Женька.
— И я тоже?! — ощетинилась Ольга.
— Ты тем более. От Мишки вчера еле увёл. Связалась, у него и хрен не стоит!
— На меня встал!
— Попробовала что ли?
— Договоришься!
— Ладно вам, — застенчиво зарделась Елена, — неудобно слушать!
— Не вгоняйте скромную девушку в краску, — поддержал я её.
Лена настороженно зыркнула на меня, а «семейная» пара заулыбалась.
Выпили ещё, пошли танцевать.
Я прижимал ленивое податливое тело «скромницы», положив левую руку на талию, а правую на подрагивающую ягодицу.
Тут в памяти вспыхнуло, как «драл» Виктор голозадую смоковницу в оба отверстия, и одна волнующая деталь, на которую раньше, казалось, не обратил я внимания, впечатлённый общей поразительной картиной публичного акта.
— Чё я вспомнил, — зашептал я жарко партнёрше в ухо.
— Что? — опять зарделась Лена, интуитивно догадываясь, что речь пойдёт об интимном.
— Какой чудный коврик чёрных волос вокруг маленького ануса у одной блондинки! — пошёл я нахрапом на сексуальное сближение.
— Не надо! — испуганно оглянулась она на соседнюю танцующую пару.
— Всю жизнь мечтал о тебе! — зашептал я, — ты удивительное создание.
— Все вы так говорите!
— Но не всем.
Лена замолчала, только покраснела ещё больше. Она искренне стыдилась того, что привлекает всех мужчин, но это только распаляло желание.
— Пошли ко мне! У меня тоже есть коньяк.
— Нет, ты уйди один, я попозже.
Сбывались мои воспалённые мечты во сне о обладании податливой мраморной задницей в то ещё время, когда не был я знаком с Ларисой.
Знаете ли Вы, как лечит возвращение в мыслях к волнительным моментам прошлой жизни до встречи с субъектом, вызвавшим депрессию в настоящем времени?
Сколько раз замечал я за собой непреходящее тяготение к предмету вспыхнувшей неутолённой страсти!
Сославшись, что завтра рано вставать — ехать на рынок в соседний город, я покинул праздничную компанию.
Входную дверь своей квартиры я оставил открытой. Разделся полностью, выключил свет и шмыгнул под одеяло в возбуждённом ожидании женского тела.
Прошло, наверно, с полчаса, мой восставший орган безнадёжно вибрировал вздутыми кольцами.
Наконец, хлопнула дверь. Слышно было, как в коридоре снимала и весила Елена шубу, потом шлёпнулись о пол сапоги и зашуршала снимаемая одежда.
«О, умница! Сейчас она голенькая впрыгнет ко мне в постель», — сладко заныло тело.
В следующий момент девушка, на самом деле вся обнажённая, уже сидела на мне.
Но это была … Лариса!
Метаморфоза превращения Елены в мою «невесту» поразила меня до паралича сознания, но только не мой независимый орган, который восторженно наслаждался долгожданным массажем.
Лариса исступлённо кричала и царапала мне грудь.
Я вцепился, до судорог, когтями в прыгающую задницу и кончал затяжным сумасшедшим оргазмом; было совершенно всё равно, кто так неистово торпедирует меня.
Моя любовь тоже затряслась в ответном излиянии и упала мне на грудь, пережав мои дыхательные клапаны копной надушенных волос.
— Ты откуда? — отодвинул я её за плечи.
Она опять прижалась к моей груди, обхватила меня за шею и разрыдалась.
— Что, что ты? Что случилось?
— Они меня изнасиловали! — зашлась наездница рыданиями ещё больше.
— Кто?!
— Олег с Владимиром.
— Господа офицеры?
— Какие они офицеры? Сволочи!
Я включил настенный светильник и рассмотрел Ларису. На лице никаких следов, только размазанная тушь, на бёдрах сбоку два больших синяка.
— Ты же не пошёл ко мне, а они пришли раньше всех и споили меня.
— Ты приглашала их?
— Я всем сказала к семи, а они в пять нагрянули. Я их на себя не приглашала, должны были девки прийти!
— Олега ты тоже не приглашала в туалет, — усмехнулся я.
— Я пошла! Ты не любишь меня, некому пожалеть меня!
— Как всё вышло?
— Я ж говорю, споили, потом залезли …оба.
Я представил, как можно залезть на женщину сразу двоим мужикам и содрогнулся.
Нет, не от жалости. Захотелось до умопомрачения эту знойную самку, на которую тащатся кобели с изнывающими спермой яйцами.
Я положил Ларису на спину, распахнул широко её бёдра и всмотрелся в ярко красную натруженную рану, в которой сегодня побывали уже три члена. Потом начал жадно впиваться в неё языком и хватать губами клитор.
— О, я опять сейчас кончу, — задышала часто девушка, — ты не думай, с ними было только противно, всё болит!
«Знаю я, как тебе противно, здоровенная кобылица!» — распалялся я всё больше языком, — ты прискакала ко мне, возбуждённая жеребцами, чтобы излить соки со мной»!
Почувствовав, что Ларису стало забирать, я оторвался ртом от растревоженной плоти и засунул в неё всю ладонь, нащупывая пальцами матку.
— О, всунь в неё кулак! — потребовала ненасытная нимфоманка.
Я сжал ладонь в кулак, прямо там внутри, и начал им крутить туда-сюда, вжимаясь в ребристые стенки.
Восхитительно хлюпала слизь, заполнив всю полость и, наконец, плоть взорвалась горячим потоком, а влагалищные мышцы судорожно, до боли обжали моё запястье.
Я сумел с трудом вытащить кулак из заглотнувшей его пасти только минут через десять, когда Лариса забылась сном, с сопением дыша открытым ртом.
Как-то позже я повстречал на улице Елену. Она открыла маленький секрет. Лариса не дозвонилась по телефону ко мне после акта изнасилования и позвонила Сашке, когда я уже ушёл. Информированная о ситуации, она прискочила ко мне, а с Ленкой у нас всё «оборвалось у самой жопы».
Наутро проснулся с подавленным настроением. В трезвом виде вчерашние «праздничные» новости воспринимались, отнюдь, не возбуждающе.
Лариса чутко уловила мою мрачность.
Она спрыгнула с тахты, как обычно, голая и подскочила к компьютеру. Потом начала что-то нащёлкивать.
— Что печатаешь?
— Не мешай, потом покажу!
Я вытащил из тумбочки рядом с постелью бутылку с коньяком и приложился.
Девушка включила принтер и отобрала бутылку для себя, потом подала листок.
Это было заявление в прокуратуру об изнасиловании.
«Да надо посадить этих сволочей!» — согласился я, прочитав заявление, оно описывало события столь страдательно, что я искренне, на этот раз, пожалел несчастную и сказал:
— Подавай! А прокурору я позвоню, он знает меня.
Я позвонил суровому блюстителю порядка примерно через неделю.
— Засудить их гандонов! — потребовал я.
— А ты кто Ларисе? — спросил прокурор.
— Друг.
— Так вот, друг, я их допрашивал, они не отрицают, что полезли на девку, но говорят, что она напилась и разгуливала голой по квартире.
Что по суду светиться будем? Я её сегодня вызову для показаний.
— Ага, — ответил я и повесил трубку.
— Ты что голая шаталась перед ними? — спросил я.
— Ну и что! Я дома всегда хожу голая!
— И перед мужиками?
— Что мне теперь молчать в тряпочку? — расплакалась тут же она.
А я не знал, что и сказать.
Прокурор позвонил назавтра сам.
— Ну что разобрался со своей подругой?
— Разобрался.
— Так и есть?
— Может быть, — осторожно не возразил я.
— Вот что, Олега разжалуют и выкинут за зону, он там зачинщик, а фельдшера уволят из части.
И на этом крышка!
— Крышка, так крышка, — согласился я.
XXVIII
Какие только мысли не терзали меня!
Лариса совсем запила, а когда я сказал ей, что так не пойдёт, побила все остатки семейного хрусталя и убежала в свою квартиру.
Встретившись случайно с Людмилой, я поделился с ней, с кем же ещё?
Она запричитала:
— Изведёт она тебя! Как её хамелеоны?
— Опять сверкают всеми цветами!
— Ну, точно, вернулась Меллюзина, ты с ней не справишься!
— Но не могу я без Ларисы!
— Давай познакомлю со своей подругой? Соня.
— Кто она?
— Преподаватель в техникуме. Красивая, порядочная, только у неё Танька.
— Дочка?
— Ну да. Тебе и надо с ребёнком, чтобы почувствовать ответственность за семью.
— Не знаю.