Позже Парайла извинился за свои жестокие слова, и в спокойной обстановке за ужином, он попросил в последний раз, и я не мог отказать ему.
— Cor’dairo, — сказал он, называя меня «сын мой» на старом, почти вымершем наречии карайканского языка. — Почему ты со мной споришь? Эта совсем не та жизнь, которую я хочу для тебя.
— Но я так счастлив здесь, — сказал я, держа его за руку.
— Может быть, но ты можешь быть счастливее где-нибудь в другом месте, — сказал он более сильным голосом, который мне приходилось от него иногда слышать.
— Какая ж это жизнь… бороться за выживание день ото дня? Отец Гоуль сказал, там, куда ты собираешься пойти, у вас не будет недостатка в еде, и много новых возможностей откроется перед тобой. А что у тебя есть здесь? Старик и его крикливая-жена.
— У меня есть Тукаба, — сказал я, подмигнув. — Она делает меня достаточно счастливым.
— Да, у тебя есть Тукаба, но у неё также есть много друзей, — сказал он, слегка усмехнувшись.
Я улыбнулся ему в ответ, у нас было одинаковое чувство юмора. Тукаба действительно была женщиной, которая делила удовольствие со всеми одинокими мужчинами племени.
— Ты заслуживаешь больше, чем скудную жизнь, которую мы ведем, я хочу увидеть, перед тем, как умру, что у тебя появился настоящий шанс быть счастливым.
— Но Парайла… — я начал говорить, но он меня перебил.
— НЕТ, Захариас, не мой кровный сын, но сын моего сердца. Я умоляю тебя пойти. Для меня. Я умоляю тебя. Я дам тебе год, и если ты не передумаешь, ты можешь вернуться. Но сделай это для меня, дай себе шанс и иди навстречу новой судьбе.
Я посмотрел внимательно на него, на невыплаканные слёзы в его глазах, и заметил его дрожащий голос. И все моё сопротивление рухнуло. Я ни в чем не мог отказать этому человеку, только не человеку, который меня вырастил, оберегал, защищал, который окружил меня любовью, когда погибли мои родители. Я доверил ему свою жизнь. Я сделаю все, о чем он попросит.
Так что я согласился ехать.
Глава 2
Мойра
Я полностью обессилена. Вздыхая устало, я прислоняюсь головой к окну такси. Зак сидит около меня, на горизонте показался Чикаго. Мы держим наш путь через город Ветров по направлению в Эванстон, до него ещё пятнадцать миль.
Ко мне домой. Где Зак будет находиться со мной некоторое время, перед тем как поедет в Атланту для встречи с Рэнделлом. Сейчас у меня период летних каникул, и я отдыхаю от преподавательской деятельности на факультете антропологии Северо-Западного университета. Я также взяла вынужденный отпуск за свой счёт, хотя бы до конца осеннего семестра, потому что мы с Рэнделлом понимаем, что Заку может понадобиться моя помощь в адаптации на протяжении нескольких месяцев. Но если честно, я из кожи вон лезу, стараясь ему помочь, но Зак даже и не пытается облегчить мою работу.
Наш полёт из Бразилии в Чикаго прошёл вполне спокойно, учитывая то, насколько было для меня трудно выбраться из тропиков с моим упрямым попутчиком. Я пережила палящее солнце, влажность, обезвоживание, бесконечное количество комаров и москитов, и, в конце концов, смертельный опыт с бушмейстерской змеей. Но ничего из этого не было так невыносимо трудно, как мириться с антипатией Зака на протяжении всей поездки.
Этот мужчина явно не хотел покидать родной дом, которым стала ему карайканская деревня. После того, как он провёл восемнадцать лет, взаимодействуя с их культурой… после того, как он был принят в их племя и признавался равным им как член племени, конечно, он не испытывал ни малейшего желания возвращаться со мной в Америку.
Это было как раз тем, что я ожидала. Ведь с того момента, как он потерял родителей прошло очень много времени. Я чувствовала, что Зак может не помнить свою прежнюю жизнь, а тут появляюсь я, лишая его комфорта и защищенности, того, что он лучше всего знал. Я даже говорила об этом с Рэнделлом, крестным отцом Зака, который и организовал всю эту спасательную операцию. Зак мог просто не захотеть возвращаться к своим корням. Рэнделл был настроен более позитивно, чем я. Он просто сказал мне, чтобы я сделала все, что в моих силах.
В конечном счёте, я не имела никакого отношения к тому, что Зак согласился поехать со мной. Я оставалась в его деревне ещё пару дней после моего приезда, пока его приемный отец и он продолжали нещадно ругаться. Он очень хотел, чтобы Зак воспользовался данной ему возможностью и узнал свои корни. Я толком так и не узнала, что же сказал Парайла своему приемному сыну, но вечером второго дня, он внезапно подошёл ко мне и сказал:
— Завтра мы покидаем деревню.
Это были его первые слова, обращенные ко мне. Несмотря на то, что мы поделились довольно-таки глубоко интимным опытом в первую ночь при свете костра, когда он трахал другую женщину, удерживая на себе мой взгляд. Он не сказал мне ни единого слова до того момента, как предупредил меня о нашем отъезде, следующие его слова тоже не отличались особой дружелюбностью.
Когда он спас меня от бушмейстерской змеи, которая была в непосредственной близости от моей ноги, насмешливо ухмыляясь, он сказал:
— Тебе нужно внимательней смотреть себе под ноги, глупая chama de cabelos (девушка с пламенными волосами). В следующий раз, я позволю змее напасть.
Он резко повернулся ко мне спиной и пошёл прочь, принимая на себя инициативу вести нас и прорубая нам путь через джунгли.
Я все гадала, что жеchama de cabelos могло значить на португальском. Я предполагала, что это может значить «идиотка, безмозглая, слабоумная, тупица». Когда я спросила у отца Гоуля позже, что это означает, он мне сказал, что это значит «девушка с пламенными волосами».
В конце концов, я все-таки решила принять это как комплимент, несмотря на то, что Зак определённо хотел меня придушить, когда наши взгляды встречались.
Зак больше не сказал мне ни единого слова до того момента, пока чуть позже в этот же день он не был вынужден сделать это, потому что мы добрались до реки Жутаи, и мы отделились в своём путешествии от отца Гоуля и Рамона. Его слова, обращенные ко мне, были краткими и простыми. Он сказал мне забираться в старое каноэ, которое отец Гоуль купил для нас в маленькой торговой деревушке на берегу реки, и грести веслами. Делать это было ужасно тяжело.
Что я и делала… и всего через какой-то час мои руки изнемогали от усталости и бессилия. Он пробормотал что-то на португальском языке, и потом в течение всего дня нашего путешествия по Жутаи по направлению к реке Амазонке я чувствовала его пристальный взгляд на себе.
На второй день нашего путешествия по воде, несмотря на все мои попытки с ним заговорить, он не давал мне ничего, кроме тишины в ответ. Я знала, что его английский был в хорошем состоянии, так как отец Гоуль продолжал с ним разговаривать на протяжении этих лет, но он все равно упрямо продолжал отвечать на португальском, что бы я у него не пыталась спросить. Я думаю, большую часть времени он просто мысленно проклинал меня.
В итоге, все изменилось, когда мы высадились с нашего каноэ ближе к вечеру второго дня. То, что началось с нескольких скупых слов, закончилось стонами и потрясающим оргазмом.
Я дрожу от возбуждения, думая о тех минутах, когда мы были вместе.
Вытащив наше каноэ на берег, Зак молча взял своё мачете и срубил все молодые заросли между двумя молодыми хлопковыми деревьями, граничащими с берегом реки. Когда все было закончено, он кратко указал на деревья и сказал:
— Для твоего гамака, — затем развернулся и исчез в глубине джунглей.
Его не было менее часа. Вернувшись с маленькой паукообразной обезьяной, он приготовил ее на костре, который так отлично организовал в виде очага, но мне он не предложил. Отлично. Я ела понемногу свои сухие пайки и пыталась с ним поговорить на счёт Рэнделла, потому что Зак не проявлял ни малейшего интереса к тому, куда я его везу, и что же с ним произойдёт, когда мы вернемся в штаты.
— Зак… есть ли у тебя какие-либо вопросы на счёт Рэнделла Кеннона, твоего крестного отца?
Мои вопросы были встречены молчанием, в то время как он шурудил палкой догорающий костер.
— Он хороший человек, — просто сказала я. — Я думаю, он тебе очень понравится.
Зак сначала проигнорировал меня, затем поднялся и подошёл к реке, где ополоснул лицо водой. Когда он вернулся, он сказал:
— Он мне не понравится, но все равно расскажи мне, как он узнал обо мне. Какое он имеет право просить меня приехать к нему.
Я быстро воспользовалась представившейся мне возможностью и начала все рассказывать с воодушевлением.
— Он был очень хорошим другом твоих родителей. Он был лучшим другом твоего отца. Вообще, твой отец спас Рэнделлу однажды жизнь, и это укрепило их глубокую дружескую связь между ними. Я видела множество фотографий вас с Рэнделлом вместе. Твои родители ездили в пару путешествий по делам миссии, когда ты был ещё очень маленьким, и ты оставался с Рэнделлом. Он заботился о тебе, и он очень хочет заботиться о тебе сейчас.
Я услышала, как Зак пренебрежительно вздохнул, продолжая все также сидеть у костра.
— А что значит слово, которое ты использовала… «крестный отец»?
— Это символичное название. Он был выбран твоими родителями, чтобы идя по жизни, ты мог опереться на твердую руку, которая может вести и направлять тебя. В это может быть вложено также и духовное значение, которое, а я в этом просто уверена, и есть тут. Твои родители были верующими людьми. А Рэнделл не был, поэтому я предполагаю это тоже имело некое значение для них, когда твои родители выбирали Рэнделла быть для тебя опекуном. Кто-то, кто бы присматривал за твоим благополучием.
— Он мне не отец, — сказал он, обороняясь.
— Конечно, нет, — заверила я его. — Это же только название. У тебя могут быть любые отношения с Рэнделлом, какие ты только пожелаешь.
— Я вообще не хочу поддерживать никакие отношения с ним, — невесело усмехнувшись, сказал Зак. — Я просто хочу вернуться обратно к себе домой.
Он опять поднялся и ушёл в джунгли. Он не возвращался около двух часов. Я лежала в своём гамаке и гадала, где же он может быть. А если, пока его нет, я буду съедена ягуаром сегодня ночью.
Но он все же вернулся, не говоря мне ни слова. Он просто лег на землю около огня и закрыл свои глаза. Я раскачивалась в моём гамаке, смотря на звезды в отражении джунглей, которые были, как будто высечены на поверхности реки. Звуки ночного леса усыпляли меня, птицы и ночные обезьяны призывали друг друга, издавая характерные звуки, лягушки квакали любовные песни, сверчки оживлённо стрекотали. Некоторые люди думают, что это слишком громкие звуки, но мне это нравится. Это для меня, как успокаивающий монотонный шум, и я начала погружаться в сон.