Рой услышал эхо собственного голоса в пустом сыром воздухе.
– Сэнди! – Крик застрял в горле.
Опять вспыхнул свет. Пронзительный свет прозекторской. Он снова посмотрел ей в глаза. И вскрикнул.
Это глазницы черепа. В его объятиях скелет.
– Сэнди!.. Сэнди!..
Свет изменился, пожелтел, смягчился. Скрипнули пружины кровати. Послышался голос:
– Рой?
Голос Клио.
– Рой! Не спишь?
Он затрясся.
– Я… я…
Уставился в потолок, растерявшись, моргая, обливаясь потом.
– Ты так громко кричал…
– Извини… Прости, пожалуйста.
Клио приподнялась, длинные светлые волосы завесили лицо, побледневшее от сна и испуга. Опираясь на локоть, она смотрела на него с непонятным выражением, будто он ее больно ударил. Заранее известно, что сейчас скажет.
– Опять Сэнди, – прозвучал голос, полный упрека.
Он взглянул на нее. Волосы такого цвета, как у Сэнди, и такой же цвет глаз – может быть, в голубой радужке чуть больше серого, стального. Когда‑то где‑то вычитал, что разведенные и вдовцы часто влюбляются в женщин, похожих на их бывших жен. Сейчас впервые с ошеломлением вспомнил. Впрочем, они совсем не похожи. Миловидность Сэнди мягче классической красоты Клио. Посмотрел на белый потолок, на белые стены спальни, на туалетный столик из черного дерева. Она не любит бывать у него в доме, где слишком чувствуется присутствие Сэнди, предпочитая принимать его у себя.
– Извини, – сказал он. – Дурной сон. Кошмар.
Она нежно погладила его по щеке.
– Может, снова пойдешь к психиатру?
Грейс только кивнул и вновь погрузился в беспокойный сон, боясь увидеть то же самое.
Слова вновь и вновь вырывались сквозь зубы, как мантра, пока позыв усиливался, а потом очень медленно начинал отступать.
Только вытащите меня отсюда, вытащите отсюда, вытащите отсюда…
Слова вновь и вновь вырывались сквозь зубы, как мантра, пока позыв усиливался, а потом очень медленно начинал отступать.
Наконец, слава богу, прошел, Эбби без сил раскинулась на полу, гадая, долго ли можно удерживаться, прежде чем лопнет мочевой пузырь.
Люди иногда пьют мочу, чтобы выжить в пустыне. На ум пришла дикая мысль помочиться в ботинок. Пусть послужит горшком. Аварийным запасом. Сколько можно прожить без воды? Где‑то было написано, будто можно неделями обойтись без еды, а без жидкости всего несколько дней.
Утвердившись на качавшемся полу, она сняла с ноги правый ботинок, подскочила как можно выше, грохнула каблуком в панель на крыше. Ничего хорошего. Кабина бешено закачалась, стукаясь в стены, кидая ее в стороны. Эбби затаила дыхание. Сейчас точно что‑то порвется. Последняя проволочка, отделяющая от неведомой бездны…
В иные мгновения действительно хочется, чтоб она порвалась. Пролететь оставшиеся этажи, сколько б их ни было. Решить дело одним разом. Некрасиво, грубо, но окончательно. Ирония судьбы…
И словно в ответ на ее размышления погас свет.
Застыв в ошеломлении вместе со всеми, он как бы прирос к месту, не веря собственным глазам, не соображая, что видит.
На светофоре загорелся зеленый, машины, фургоны, грузовики поехали. Ронни предположил, что водители ничего не заметили или им просто не видно в лобовые стекла.
Дым на несколько секунд рассеялся, показалась высокая гордая черно‑белая антенна на фоне яркого голубого неба. Он узнал Северную башню, которую видел в свой прошлый приезд, и вздохнул с облегчением. Офис Дональда Хэткука в Южной башне. Хорошо. Отлично. Встреча, может быть, все‑таки состоится.
Послышался вой сирены, усилился до оглушительного, гулко раскатываясь в царившей вокруг тишине. Ронни оглянулся на сине‑белый патрульный автомобиль нью‑йоркской полиции с тремя седоками. Сидевший позади наклонился и вытянул шею, приглядываясь. Машина поспешно вильнула на встречную полосу, задев три стоявших в ряд желтых такси, от которых посыпались красные искры, потом резко затормозила со скрипом, протискиваясь между хлебным фургоном, остановившимся «порше» и еще одним желтым такси.