– Оплатишь расходы. Побалуй себя чем‑нибудь. Там есть фунтовая марка «Сомерсет‑Хаус» девятьсот одиннадцатого года, стоит около пятнадцати сотен фунтов. В целом тысяч на пять. Отнесешь к одному моему знакомому, который даст самую лучшую цену. Когда придут большие деньги, он же переведет их в марки. Дилер честный. У него мы больше получим.
– Он ничего не знает?
– Боже сохрани. – Ронни оторвал клочок от обложки журнала, лежавшего на кухонном столе, записал имя и фамилию Хьюго Хегарти, номер телефона и адрес. – Старик огорчится известию о моей гибели. Я был хорошим клиентом.
– За последние недели пришло несколько писем, открыток с соболезнованиями…
– Хотелось бы прочитать, что обо мне пишут.
– Добрые слова. – Лоррейн грустно рассмеялась. – Сью говорит, мне надо подумать о похоронах. Большой гроб не понадобится… для бумажника и мобильника, правда? – Оба фыркнули. Лоррейн вытерла вновь покатившиеся по щекам слезы, вздохнула. – По крайней мере, можно посмеяться. Приятно, да?
Ронни шагнул к ней, крепко стиснул.
– Угу. Очень приятно.
– А почему ты выбрал Австралию?
– Чем дальше, тем лучше. Там нас никто не знает. Вдобавок один мой старый приятель давно туда уехал. Можно ему доверять – продаст марки без всяких вопросов.
– Кто это?
– Чад Скеггс.
Лоррейн испуганно взглянула на него, словно ее ударили:
– Рики Скеггс?
– Да. Ты ведь до меня с ним крутила? Он всегда требовал, чтобы птички его звали Рики. Как бы особая привилегия. Для деловых партнеров Чад, для приятелей Чад, а для девчонок Рики. Очень старательно соблюдал это правило.
– Это одно и то же, – объяснила она. – Чад и Рики – уменьшительные от Ричарда.
– Ну, не важно.
– Нет, Ронни, важно. И я с ним не крутила. Мы только раз встречались. Он пытался меня изнасиловать. Помнишь? Я тебе рассказывала.
– Угу. Это для него обычная прелюдия к роману.
– Я серьезно. В начале девяностых он повез меня как‑то вечером в своем «порше»…
– Помню тот самый «порше». Черный. Я тогда работал в брайтонской компании по продаже подержанных автомобилей, мы его подцепили после того, как он в дерево врезался и пошел под списание. Приварили к хвосту перед от другого. Дешево всучили Чаду. Это был смертельный капкан, черт возьми!
– И ты его другу продал?
– Он хорошо знал, что тачка дерьмовая, не слишком быстро ездил. Купил из чистого пижонства, катал цыпочек вроде тебя.
– Ну, мы немного выпили в баре, я подумала, он везет меня ужинать. Вместо того направился в Даунс, сообщил, что девочкам, которых он трахает, позволяется называть его Рики, расстегнул «молнию» на ширинке, велел отсосать. Я даже не поверила.
– Грязный ублюдок.
– Когда я потребовала везти меня домой, чуть не вышвырнул меня из машины, обозвал неблагодарной сукой, обещал показать настоящую мужскую палку. Я ему оцарапала щеку, нажала на клаксон, впереди вдруг вспыхнули фары встречной машины, он испугался, отвез меня домой.
– Дальше что?
– Ни слова больше не сказал. Я вылезла из машины, и все. Потом время от времени видела его в городе, каждый раз с другой женщиной. Потом от кого‑то услышала, что он уехал в Австралию. На мой взгляд, не так далеко, как хотелось бы.
Ронни сидел в угрюмом молчании. Лоррейн раздавила в пепельнице догоревший до фильтра окурок и вновь закурила. Наконец Ронни сказал:
– Вообще‑то парень он неплохой. Может, просто в тот раз был не в духе. Самолюбия у него хоть отбавляй.
Может, просто в тот раз был не в духе. Самолюбия у него хоть отбавляй. С возрастом наверняка утихомирился.
Лоррейн долго молчала.
– Все будет в порядке, крошка, – заверил Ронни. – Все получится. Многим ли выпадает шанс начать жизнь сначала?
– Хорошее начало, – язвительно заметила Лоррейн, – оказаться в полной зависимости от негодяя, который пытался когда‑то меня изнасиловать.
– У тебя есть идея получше? – неожиданно рявкнул Ронни. – Есть другой план? Рассказывай.
Лоррейн взглянула на него. Перед ней был другой человек, не тот, каким был до отъезда в Нью‑Йорк. Изменившийся не только физически. Дело не просто в бороде и бритой голове – изменилось еще что‑то. Добавилась самоуверенность и жесткость.
Или сейчас, после долгой разлуки, она впервые увидела настоящего Ронни, каким он был изначально.
Нет, неохотно признала она, у нее не имеется лучшего плана.
– Напрасно. Я этим больше не занимаюсь. Выслушайте мой совет, юная леди. Разделите коллекцию. Она слишком дорого стоит. Возникнут вопросы. Прямо сейчас разбейте. В Соединенном Королевстве найдутся другие торговцы. Предложите один блок одному, другой другому. Можете обратиться и за границу. Торгуйтесь. Если цена не понравится, не соглашайтесь. Не спешите продавать, растяните сделки на пару лет, чтобы не возбуждать никаких подозрений.
Он старательно, почти благоговейно собрал марки, разложил по пакетикам.
Убитая Эбби слабо пробормотала:
– Вы мне порекомендуете британских дилеров?
– М‑м‑м… дайте подумать.
Продолжая укладывать марки, Хегарти назвал несколько фамилий. Эбби записывала. Потом он вдруг добавил, как бы только что вспомнив:
– Ах да, еще один есть…
– Кто?
– Ходят слухи, что Чад Скеггс здесь, – проговорил Хегарти, пристально на нее глядя.