– То есть по отношению к девушкам.
– Молоденьким девчонкам, как правило, от пятнадцати до двадцати лет, малообразован-ным, по своему происхождению принадлежащим к низшим классам. Зачастую эти девушки вы-шли из неблагополучных семей и подвергались той или иной форме насилия еще в детстве. В Швецию они устремились, потому что кто-то их сюда заманил, наврал с три короба и наплел всяких небылиц.
– Вероятно, это и были торговцы секс-услугами.
– В проблеме присутствует своего рода гендерный аспект, и моя работа это учитывает. Редко бывает, чтобы роли участников так точно распределялись в соответствии с их полом. Де-вушки – жертвы, мужчины – преступники. За исключением отдельных женщин, извлекающих выгоду из секс-торговли, невозможно найти больше ни одной формы криминальной деятельно-сти, где половая принадлежность служила бы предпосылкой преступления. Нельзя также указать больше ни одной формы криминальной деятельности, к которой общество проявляло бы такую терпимость и так мало делало бы для того, чтобы покончить с ней.
– Если я не ошибаюсь, то в Швеции все же существуют довольно суровые законы, направ-ленные против торговли секс-услугами, – сказала Эрика.
– Не смешите меня! Ежегодно в Швецию привозят несколько сотен девушек (здесь отсут-ствуют точные статистические данные) для того, чтобы они занимались проституцией, и в дан-ном случае это означает, что они за плату предоставляют свое тело для изнасилования. Со вре-мени введения закона он всего несколько раз давал основания для судебного процесса. Впервые это случилось в мае две тысячи третьего года, когда рассматривалось дело по обвинению одной сумасшедшей бандерши, сделавшей себе операцию по изменению пола. И конечно же, она была оправдана.
– Постой, мне казалось, что ее признали виновной?
– Осудили за содержание борделя. Но оправдали по обвинению в поставке секс-рабынь. Дело в том, что девушки, ставшие ее жертвами, одновременно были свидетелями обвинения. А они исчезли, вернувшись к себе в Прибалтику. Власти пытались вернуть их для выступления в суде, их даже разыскивали через Интерпол. Розыски продолжались несколько месяцев, но ре-зультатов не дали.
– Что же с ними случилось?
– Ничего. Телевизионная программа «Инсайдер» провела собственное расследование, по-слав своих представителей в Таллинн. Им потребовалось всего несколько часов для того, чтобы выяснить, что две из этих девушек живут на родине в своих семьях, а третья уехала в Италию.
– Иными словами, таллиннская полиция действовала не очень эффективно.
– С тех пор у нас было вынесено еще несколько обвинительных приговоров, но во всех случаях речь шла о лицах, задержанных за другие преступления, или исключительно бестолко-вых преступниках, которые не сумели избежать задержания. Этот закон – чистая формальность. На деле он не применяется.
– О'кей.
– Проблема в том, что преступление в данном случае представляет собой грубое насилие, часто в сочетании с нанесением телесных повреждений, тяжких телесных повреждений, с убий-ством посредством огнестрельного оружия, в некоторых случаях в сочетании с разного рода ли-шением свободы, – вставил Даг Свенссон. – Для таких девушек это самое привычное дело, ко-гда их, накрашенных и одетых в короткие юбчонки, отвозят на какую-нибудь виллу в пригороде. У девушек нет выбора, ехать им или не ехать: либо они едут и трахаются с пьяным мужиком, либо сутенер подвергает их побоям и пыткам. Сбежать они не могут – не зная языка, не имея понятия о законах и порядках, они даже не представляют, куда нужно обращаться. Они не могут уехать домой – здесь у них первым долгом отбирают паспорта, а в деле бандерши их вдобавок держали взаперти в квартире.
– Похоже на невольничий лагерь. А девушки что-нибудь получают за свои услуги?
– Кое-что получают, – сказала Миа Бергман, – в утешение за страдания им перепадает не-которое вознаграждение.
Как правило, им приходится отработать несколько месяцев, прежде чем их отпускают на родину. Иногда они увозят с собой приличную пачку денег: две, а то и три тысячи крон, что в пересчете на российскую валюту представляет собой целое состояние. Но в придачу они часто успевают нажить тяжелую алкогольную или наркотическую зависимость и привычку к такому образу жизни, при котором деньги очень быстро заканчиваются. Благодаря этому система становится самовоспроизводящейся: спустя некоторое время они возвращаются сюда на заработки, так сказать добровольно отдаваясь в руки своих мучителей.
– Сколько денег оборачивается в этой сфере за год? – спросил Микаэль.
Миа Бергман посмотрела на Дага Свенссона и немного подумала, прежде чем ответить:
– Трудно сказать точно. Мы много раз пытались делать расчеты, но в большинстве случаев наши цифры достаточно приблизительны.
– Ну хотя бы примерно!
– Хорошо. Мы знаем, например, что у бандерши, которую приговорили за сводничество, но оправдали по обвинению в поставках секс-рабынь, за два года были использованы тридцать пять женщин из Восточной Европы. Их срок пребывания составлял от нескольких недель до не-скольких месяцев. В ходе судебного разбирательства выяснилось, что за эти два года они зарабо-тали в общей сложности около двух миллионов крон. Исходя из этого, я вычислила, что одна девушка приносит приблизительно пятьдесят тысяч крон в месяц. Из этой суммы следует вы-честь примерно пятнадцать тысяч крон на расходы – поездки, одежду, жилье и тому подобное. Условия, в которых они живут, далеки от роскоши, часто банда держит их по углам в какой-нибудь квартире. Из оставшихся тридцати пяти тысяч крон бандиты берут себе от двадцати до тридцати тысяч. Половину – тысяч пятнадцать – главарь банды забирает себе, остальное раздает своим подручным: шоферу, бойцам и другим. Девушке остается десять – двенадцать тысяч крон.
– Тогда в месяц…
– Если, скажем, у одной шайки есть две или три девушки, которые на нее вкалывают, то в месяц они зарабатывают около пятидесяти тысяч. В среднем каждая банда состоит из двух-трех человек, которые за счет этого кормятся. Вот так приблизительно выглядит экономика секс-бизнеса.
– И сколько же примерно человек этим охвачено, если взять в целом?
– Можно исходить из того, что в каждом конкретном случае так или иначе жертвами сек-суального рабства являются около сотни девушек. Отсюда следует, что общий оборот, если взять всю Швецию в целом, составляет приблизительно полтора миллиона крон, то есть в год около ста миллионов крон. Речь идет только о девушках, вовлеченных в поставки секс-услуг.
– Сущая мелочь!
– Действительно мелочь. Но для того, чтобы получить эту сравнительно скромную при-быль, сотню девушек подвергают насилию. Меня это просто бесит.
– Что-то ты не похожа на беспристрастного исследователя. Но если на одну девушку при-ходится три бандита, это значит, что на эти деньги живут пятьсот человек.
– На деле их, вероятно, меньше. Я бы сказала, что их человек триста.
– Не такая уж, казалось бы, неразрешимая проблема, – заметила Эрика.
– Мы принимаем законы, бьем тревогу в средствах массовой информации, но почти никто ни разу не поговорил с проституткой из стран Восточного блока и не имеет представления о том, как она живет.
– И как же все происходит? Я имею в виду, на практике. Ведь, наверное, очень трудно вы-везти из Таллинна шестнадцатилетнюю девушку так, чтобы никто этого не заметил. И что про-исходит, когда она приезжает сюда? – спросил Микаэль.
– Когда я начинала исследование, я думала, что речь идет о какой-то строго организован-ной деятельности, что этим занята какая-то мафиозная структура, которая более или менее про-думанным способом провозит девушку через кордон.
– А на самом деле это не так?
– Процесс в целом действительно происходит организованно, но постепенно я разобралась, что участвуют в нем в основном множество мелких, никак не организованных банд.