Врач почувствовал, как его сознание тянется к человеку, лежащему на носилках, умоляет его вспомнить.
Прошло короткое мгновение, Барт вздохнул и едва заметно кивнул.
— Да. Прошу меня простить. Конечно. Вы возражали мне по поводу связи между синтетическим эритропоэтином и образованием метастазов.
Фосси почувствовал, как спадает внутреннее напряжение.
— Я польщен тем, что вы про это не забыли, — сказал он.
Барт, казалось, колебался несколько мгновений, словно над чем-то раздумывал.
— Я рад, что вы практикуете, — сказал он наконец, и его губы дрогнули, как будто его слегка развеселила необычная ситуация.
Больше всего на свете Фосси хотелось заглянуть в папку, которую он держал в руке. Ему требовалось внимательно прочитать медицинское заключение и назначения, отыскать объяснение случившемуся. Но он чувствовал, что Барт на него смотрит и понимает, о чем он думает.
Против воли Фосси его глаза опустились вниз и принялись изучать напечатанные колонки на карточке. Он мгновенно поднял их, но успел прочесть слова: «быстро развивающийся психоз»… «ярко выраженный бред»… «быстрая нейролептизация».
Доктор Барт спокойно на него смотрел.
Чувствуя необъяснимое смущение, врач взял пациента за запястье, нащупав пульс под брезентовыми ремнями. Барт моргнул, облизнул пересохшие губы, потом глубоко вдохнул сырой подвальный воздух.
— Я ехал на север из Альбукерке, — сказал он. — Вы знаете, где я сейчас работаю.
Фосси кивнул. Когда Барт ушел в частную компанию и перестал публиковаться, среди коллег пошли обычные разговоры об «утечке мозгов».
— Мы проводим эксперименты, воздействуя на поведенческие схемы шимпанзе. У нас маленькая лаборатория, и мы много делаем сами. Я получил кое-какое специальное оборудование и патентованные вещества в отделении «Джин-Дайн» в Альбукерке. Включая препарат для анализов, разработанный нами, синтетическое производное фенциклидина, находящее в газообразном виде.
Фосси снова кивнул. Пи-си-пи в газообразном виде. «Ангельская пыль», которую можно вдыхать, точно веселящий газ. Необычное использование денег, выделяемых на научные исследования.
Барт наблюдал за глазами Фосси, потом слегка улыбнулся или поморщился. Фосси понял, что не знает, как трактовать его реакцию.
— Мы сравнивали частоту дыхания с уровнем капиллярной абсорбции. Короче говоря, я возвращался назад. Я устал, и у меня было рассеянное внимание. Я съехал с дороги в каменистый овраг сразу за Лас-Лунас. Ничего серьезного. Если не считать того, что у меня отказали тормоза.
Фосси фыркнул. Да, такое возможно. Он знал, что может сделать с нормальным человеком даже самая простая «ангельская пыль». В солидных дозах она вызывает агрессивное, безумное поведение. Он видел это лично. Вот и объяснение красным глазам.
В палате воцарилась тишина. Врач обратил внимание, что зрачки у Барта не увеличенные, нормального цвета. Небольшая тахикардия, но Фосси не сомневался, что, если бы его привязали к носилкам в специальном помещении, обитом мягким материалом, его сердце тоже билось бы быстрее обычного. Он не видел никаких признаков психоза, мании или чего-то в этом роде.
— Я не очень хорошо помню, что было потом, — сказал Барт, и впервые на его лице появилось страдальческое выражение. — Разумеется, у меня не было никаких документов, кроме водительских прав. Амико, моя жена, сейчас в Венеции с сестрой. Больше у меня никого нет. Меня накачали лекарствами. Боюсь, я не слишком внятно излагал свои мысли.
Фосси его слова нисколько не удивили. Неизвестный, попавший в автомобильную аварию, под действием наркотиков, возможно, буйный, твердит, что он известный ученый, занимающийся молекулярной биологией. В каком приемном покое, вечно переполненном пациентами, такому поверят? Легче диагностировать психическое расстройство. Фосси поджал губы и покачал головой. Кретины.
— Благодарение Богу, я встретил вас, Ллойд, — сказал Барт. — Вы даже представить себе не можете, какой это был кошмар. Кстати, а где я?
— «Фезервуд-парк», доктор Барт, — ответил он.
— Так я и подумал, — кивнув, проговорил ученый. — Я уверен, вы разберетесь с тем, что произошло. Можете позвонить в «Джин-Дайн», если хотите, прямо сейчас. Я опоздал, и они, вне всякого сомнения, волнуются.
— Обещаю, доктор Барт, мы так и сделаем, — заверил его Фосси.
— Спасибо, Ллойд, — ответил Барт и слегка поморщился.
Теперь Фосси в этом был уверен.
— Что-то не так? — тут же спросил он.
— Мои плечи, — сказал Барт. — Ничего страшного, просто немного болят оттого, что они прижаты к носилкам.
Фосси колебался всего одно короткое мгновение. Действие пи-си-пи, а также в основном халдола уже прекратилось. Но главное, что Барт смотрел на него совершенно спокойными глазами. В них не было внутренней нервозности, которая появляется, когда пациент только притворяется нормальным.
— Давайте я сниму ремни на груди, и вы сможете сесть, — сказал он.
Барт с облегчением улыбнулся.
— Огромное спасибо. Надеюсь, вы понимаете, я не хотел вас об этом просить. Я же знаю правила.
— Простите, что не сделал этого сразу, доктор Барт, — ответил Фосси, затем наклонился над ремнями и дернул застежку.
Он разберется с этой комедией, сделав несколько телефонных звонков. А затем скажет пару ласковых слов врачу «скорой» из Центрального госпиталя Альбукерке. Ремень был затянут очень туго, и он собрался позвать на помощь Уилла, но потом решил, что справится сам. Уилл всегда и во всем придерживался инструкций.
— Так намного лучше, — заявил Барт, осторожно сел и обхватил себя руками, а затем принялся шевелить плечами, чтобы размять мышцы. — Вы даже не представляете, что такое неподвижно лежать в течение нескольких часов. Мне уже пришлось это испытать, я лежал десять часов после ангиопластики. Настоящий ад.
Он подвигал затянутыми ремнями ногами.
— Нам нужно будет сделать несколько анализов, прежде чем мы вас отпустим, доктор, — сказал Фосси. — Я сейчас приглашу дежурного психиатра. Если только вы не хотите сначала немного отдохнуть.
— Нет, спасибо, — ответил пациент и, подняв руку, потер сзади шею. — «Сейчас» меня вполне устроит. Как-нибудь, когда мы все вернемся домой, на восток, вы должны прийти к нам на обед и познакомиться с Амико.
Его рука потянулась к щеке, поползла вверх. Стоя около носилок, Фосси делал записи в карточке и неожиданно услышал резкий вдох, затем словно скрежет спички по коробку. Он повернулся и увидел, что Барт сдирает марлевую повязку со своего виска.
— Видимо, вы поранили голову во время аварии, — сказал врач и резко захлопнул папку. — Мы вам сейчас сделаем новую повязку.
— Бедный Альфа, — пробормотал Барт, который не сводил глаз с окровавленного бинта.
— Что вы сказали? — спросил Фосси и шагнул вперед, чтобы взглянуть на рану.
Франклин Барт неожиданно подскочил вверх и ударил головой в подбородок врача, а потом повалился на носилки. Передние зубы Фосси вонзились в язык, когда он отскочил назад, рот наполнился теплой жидкостью.
— Бедный Альфа! — кричал ученый, пытаясь сорвать ремни на щиколотках. — БЕДНЫЙ АЛЬФА!
Фосси упал, отполз на безопасное расстояние и принялся звать на помощь Уилла, но его слабые стоны захлестнула волна громких воплей. Хартанг ворвался в палату, когда Барт снова сильно дернулся и повалился вместе с носилками на пол. Он размахивал руками, щелкал зубами, пытался высвободиться из ремней.
Все происходило стремительно, но врач начал немного успокаиваться. Он видел, как Уилл и санитар сражаются с пациентом, пытаясь поправить носилки. Человек рвал зубами собственные запястья, дергая головой, словно собака, которая схватила кролика, и неожиданно на очки санитара, точно табачная слюна, брызнула кровь. Они прижали руки Барта к носилкам, с силой фиксируя извивающееся тело и стараясь застегнуть толстые ремни. Одновременно Уилл дотянулся до кнопки сигнала тревоги. Но крики продолжались, Фосси знал, что так и будет.
Часть первая
Снова застряв на светофоре, Ги Карсон посмотрел на часы на приборной доске. Он опоздал на работу, во второй раз за неделю. Впереди, через Эдисон, Нью-Джерси, тянулась федеральная автомагистраль номер один, похожая на страшный сон. Загорелся зеленый свет, но, когда Карсон подъехал к перекрестку, снова включился красный.
— Вот черт! — выругался Карсон и хлопнул ладонью по приборной доске.
Он наблюдал за тем, как дождь стекает по ветровому стеклу, и слушал тихое шуршание «дворников». Перед ним горели бесконечные огни стоп-сигналов, которые указывали на то, что движение опять застопорилось. Он знал, что никогда не сможет привыкнуть к жутким пробкам и к бесконечному дождю.
Мучительно медленно поднимаясь на холм, Карсон видел всего в полумиле впереди ослепительно белый фасад комплекса «Джин-Дайн», который базировался в Эдисоне; шедевр постмодернизма, возвышающийся над зелеными лужайками и искусственными прудами. Где-то там затаился Фред Пек.
Карсон включил радио, и машину наполнил пульсирующий грохот «Gangsta Muthas». Он принялся крутить ручку настройки, и сквозь помехи проник голос Майкла Джексона. Карсон с отвращением выключил приемник. Некоторые вещи даже хуже, чем мысли о Пеке. Почему в этой дыре нет приличной станции, которая передавала бы песни в стиле кантри?
Когда он вошел, в лаборатории кипела жизнь, Пека нигде не было видно. Карсон натянул халат на худое тело и сел за свой терминал, зная, что время прихода автоматически будет отправлено в его личный файл. Если случилось чудо и руководитель заболел, он все узнает, когда вернется. Если, конечно, не умрет. Да, об этом стоит подумать. Он выглядит так, словно у него вот-вот случится сердечный приступ.
— О, мистер Карсон, — послышался у него за спиной насмешливый голос. — Как мило с вашей стороны почтить нас своим присутствием сегодня утром.
Карсон закрыл глаза, сделал глубокий вдох и только затем обернулся.
Дряблое тело его начальника окружал ореол флуоресцентного света. На коричневом галстуке Пека остались следы яиц всмятку, которые он ел на завтрак, а обвислые щеки еще не приобрели естественного цвета и были красными после бритвы. Карсон выдохнул через нос, но потерпел сокрушительное поражение в борьбе с тяжелым ароматом «Олд спайс».
В свой первый день в «Джин-Дайн», одной из выдающихся компаний, которая занималась биотехнологиями, Карсон испытал потрясение, когда обнаружил, что его там поджидает Фред Пек. За прошедшие с тех пор восемнадцать месяцев начальник делал все, что было в его силах, чтобы загружать Карсона самой грязной лабораторной работой. Ученый полагал, что это связано с тем, что Пек имел степень магистра, полученную в университете Сиракуз, а он сам — доктора в Массачусетском технологическом институте. Возможно, Пек просто не любил выходцев с юго-запада.
— Извините за опоздание, — сказал он, надеясь, что его голос звучит искренне. — Я застрял в пробке.
— В пробке, — сказал начальник так, словно впервые слышал это слово.
— Да, они изменили маршруты движения… — начал Карсон.