– Тогда я в недоумении. – Марий взглянул на Цезаря насупленно, из-под нависших бро-вей. – Чего же ты, в конце концов, домогаешься, Гай Юлий?
– Помощи. Ты помогаешь мне, а я – тебе.
Цезарь налил превосходного вина и себе.
– И как ты можешь мне помочь?
– Очень просто. Я сделаю тебя членом моей семьи.
– Что?
– Да. Я предлагаю тебе в жены ту из моих дочерей, какую ты предпочтешь.
– В жены?
– Разумеется. Ты женишься.
– Вот это мысль! – Теперь Гай Марий явственно видел перспективы, что крылись за этим предложением. Сделав большой глоток фалернского, он замолчал.
– Любой воздаст тебе должное, если твоей женой станет женщина из рода Юлиев. Это про-сто счастье, что у тебя нет детей. Значит, ты можешь позволить себе жениться на молодой жен-щине, которая родит тебе сына. Это будет выглядеть вполне естественно. Никто не станет удив-ляться или злословить. Если твоей женой станет к тому же женщина из рода Юлиев, твой сын сможет называть себя одним из потомков нашего рода. В жилах твоих внуков потечет кровь благородных предков. А это возвысит и тебя, Гай Марий. И всем окружающим придется воспринимать твои требования и желания совсем не так, как сейчас. Вокруг твоего имени возникнет ореол достоинства – того, что мы называем dignitas, причем высшей пробы. А это вряд ли окажется лишним в твоей карьере. У нас нет денег. Наше достояние – наша честь. Род свой мы ведем от самой Венеры, от ее внука Юла, сына Энея. Отблески величия нашего рода лягут на твои доспехи.
Цезарь поставил кубок, вздохнул и улыбнулся:
– Уверяю тебя, Гай Марий, я говорю истинную правду. К несчастью, я – не самый старший сын в нашей семье, но по восковым изображениям на наших алтарях мы можем проследить ис-торию нашей семьи. Другое имя матери Ромула и Рема, Реи Сильвии, – Юлия. От ее союза с Марсом родились близнецы, положившие начало Риму. Мы были царями Альба Лонги, самого великого города латинян, – его основал наш предок Юл. Когда же Рим разрушил нашу столицу, мы перебрались в новый город и поднялись на самый верх римской иерархии, чтобы упрочить ее славу. Несмотря на то, что Альба Лонга так и не была восстановлена, до сих пор жрец холма Альба избирается из числа Юлиев.
Он говорил и говорил и не мог остановиться. Гай Марий глубоко вздохнул от восхищения, но не произнес ни слова.
– Обстоятельства складывались все менее благополучно для нас. Что поделаешь? Теперь вот у меня нет средств, чтобы войти в один из высших магистратов. Но мое имя по-прежнему много значит у избирателей. Меня поддержали бы многие – и центурии, в которых голосуют при избрании консулов, и все нобили.
Перед Гаем Марием распахивались такие перспективы, что он не в силах был оторвать взгляд от лица Цезаря. Они ведут свое происхождение от самой Венеры! И каждый из них не-обыкновенно красив! Светлые волосы, белая кожа – вот что всегда в цене. Дети любой Юлии, вероятно, тоже будут обладать этими достоинствами. И истинно римским носом… И никогда не сравнятся с ними светловолосые Помпеи. Цезари – истинные римляне, тогда как в курносых Помпеях угадываются кельты.
– Ты хочешь стать консулом, – продолжал Цезарь. – Об этом все знают. Подвиги в Дальней Испании обеспечили тебя множеством клиентов. Однако молва, к сожалению, гласит и об ином. О том, что ты и сам клиент и, следовательно, твои клиенты – это всего лишь клиенты твоего па-трона.
Гость оскалился, показав два ряда крупных белых зубов.
– Клевета!
– Я-то тебе верю. Но ведь другие верят слухам. Люди не принимают, конечно, притязаний Гереннов, поскольку те еще менее латиняне, нежели Марии из Арпина. Но о своем патронаже над тобой заявляют и Цецилии Метеллы. И им-то верят. По одной лишь причине: твоя мать – из рода Фульциниев, а они этруски.
Марии владеют землями в Этрурии, которая сама традиционно – владение Цецилиев Метеллов.
– Марии – или, если уж на то пошло, Фульцинии – никогда не были клиентами Метел-лов! – воскликнул, все более раздражаясь, Гай Марий. – Метеллы коварно подтасовывают факты, прикрывая враньем клевету.
– Без сомнения. Ведь они терпеть тебя не могут, вот и делают все, что в их силах. Люди думают, что ты, Гай Марий, насолил Метеллам в бытность свою народным трибуном исключи-тельно в силу глубоко личных причин.
– Да уж, тут действительно замешан личный мотив! – вдруг горько рассмеялся Марий.
– Расскажи!
– Однажды в Нуманции мы выставили на посмешище младшего братца Метелла Далмати-ка – того, кто собирается в следующем году стать консулом. Заставили его вываляться в грязи… в свинарнике. Нас было трое. Ни один из троих не снискал впоследствии успеха в Риме.
– Кто же те двое других?
– Публий Рутилий Руф и царь Нумидии Югурта.
– А! Загадка разгадана. – Цезарь стиснул сплетенные пальцы и поджал губы. – Однако то, что тебя считают неблагодарным клиентом, – а это не делает чести никому – ложится пятном на твое имя, на имя твоего рода, Гай Марий. Слишком непросто тебе доказать свою правоту…
– И что же можешь ты предложить, Гай Юлий, чтобы остановить эти нелепые слухи?
– Жениться на одной из моих дочерей. Если ты станешь мужем моей дочери, это яснее яс-ного покажет, что я ни во что не ставлю досужие толки. А если еще рассказать историю о сви-нарнике в Испании! К тому же Публий Рутилий Руф подтвердит сказанное тобой. Тогда каждый точно поймет, почему так враждебны к тебе Метеллы. – Цезарь улыбнулся. – Это было, наверное, очень смешно, когда представитель чванливой семейки вдруг оказался низведен до положения свиньи – весь в грязи, да еще не римской!
– Да, ты прав, мы смеялись тогда до изнеможения. Есть ли еще что-нибудь?
– Ты должен сам знать это, Гай Марий.
– Клянусь, я даже не подозреваю, о чем может идти речь!
– Считается, что ты торгуешь.
Марий застыл, ошеломленный.
– Но… но разве я торгую как-то иначе, чем добрые три четверти сенаторов? У меня ни с одной компанией нет отношений, которые заставляли бы меня пропихивать в Сенате решения к их вящей выгоде. Я всего лишь вкладываю деньги! И кто-то смеет называть меня торгашом?
– Конечно нет, дорогой Гай Марий! Никто так не думает. Намеков – масса, хотя никто не говорит ничего конкретного. Но и намеки способны навредить. Те, кто тебя не знает, постепенно приходят к выводу, что твоя семья торгует уже много поколений, что ты сам возглавляешь торговые компании, устанавливаешь цены… наживаешься на поставках зерна.
– Понятно. – Губы Мария сложились в жесткую складку, глаза сузились.
– Лучше, чтобы ты знал об этом.
– Я не делаю ничего такого, что не делали бы Цецилии Метеллы, – повторил Гай Марий. – Даже меньше влезаю в дела торговцев, чем они!
– Согласен. Но хочу дать тебе несколько советов, Гай Марий. Гораздо выгоднее для тебя избегать любых сделок, которые не связаны с землей или недвижимостью. Твои шахты в Испа-нии не вызовут кривотолков, это хорошее, солидное дело. Но «новому человеку» лучше дер-жаться в стороне от торговых компаний. Только земля и недвижимость. Это не возмутит сенато-ров.
– Значит, ты полагаешь, что причастность к торговле, даже косвенная, тоже закрывает мне дорогу в общество римских нобилей?
– Несомненно!
Марий повел плечами, однако обижаться на столь явную несправедливость – пустая трата драгоценного времени. Он снова задумался над тем, что сулит ему новый брак.
– И ты на самом деле считаешь, что женитьба на одной из твоих дочерей поправит мою ре-путацию в глазах римлян?
– Несомненно.