– Где ты?! Где ты?! – кричали они, спрашивая у неба. – Как ты чувствуешь себя?
Всего 25 кабельтовых не дотянул Сафонов до эсминца и рухнул в океан, высоко взметнув каскад пены. Моряки с «Куйбышева» передавали, что на месте падения они видели быстро тонущий пакет парашюта, который был уже отстегнут…
Три смельчака сорвали атаку на конвой РQ-16: самолеты Геринга ушли на свои аэродромы, не потопив ни одного корабля. А в гибель Сафонова, которого все любили на флоте, никто не верил. Эсминец «Куйбышев», исполняя приказ адмирала Головко, целых два часа ходил на контркурсах – искал его. Потом возник слух, будто Сафонова подобрали англичане. Подходящие с моря корабли РQ-16 встречали печальные летчики – спрашивали.
– Ноу Сафон… ноу, – отвечали им англичане.
И долго ждали подводную лодку, которая (уж это точно!) вырвала Сафонова из волн и тут же погрузилась на глубину. Не оказалось его и на лодках. И долго ждали все… чуда!
Часть вторая
Иду на флагман
Великодушие
Ну, кажется, все. Еще несколько миль, и подлодка войдет в сектор действия своих батарей. Тогда можно всплыть, дышать ветром на мостике. Сейчас в центральном посту, под вырезом люка, соберутся курящие и впервые за много дней будут до одурения сосать самую сласть самокруток. Трудная позиция в водах Варангер-фьорда выдержана. Два транспорта и тральщик противника они отправили на грунт…
Вот наконец долгожданные слова:
– Продуть балласт… на всплытие!
Стрелка указателя глубины потянулась к нулю. Всплыли. Командир лодки отдраил рубочный люк. За ним на мостик выскочил сигнальщик, прижимая к груди фонарь «ратьер». Почти сразу же оба свалились обратно в пост.
– Бери балласт… ныряй! Боцман, циркуляция влево…
Ахнул первый разрыв, и лодку качнуло на киле.
– Неужели свои так встречают? – удивился штурман.
Командир отряхнул реглан от воды, объяснил:
– Всплыли… а там сторожевик наш дымит. Вчерашний рыбник! Ему, видать, только что пушку поставили. Вот он и обрадовался: без привета кидать стал. Даже позывные не дали, не успели!
Акустик, услышав взрывы, по собственной инициативе привел в действие свою аппаратуру. Лицо его стало озабоченным:
– Наверху идут на нас… стараются!
– Рыбы им мало, – буркнул боцман. – Нас глушить будет…
В посту появился флагманский врач Подплава, совершивший этот поход, чтобы испытать новейшие приемы регенерации воздуха. Тихий и робкий человек, пришедший на флот с научной кафедры, он спросил очень вежливо (даже неподобающе вежливо для такой обстановки):
– Простите, а что тут в данный момент происходит?
– Шарахнут вот нас сейчас, – неласково ответил боцман.
– Не понимаю, по какому поводу… Мы же дома!
– Родные всегда больней лупят.
Акустик доложил, морщась:
– Первая серия… пошла!
Режущий шум винтов корабля пронесся над подлодкой, и со звоном лопнули бомбы. Лодку сильно встряхнуло, с переборок полетела пробка, раскрошенная в труху. Где-то с визгом разлетелись плафоны, стоял глухой стук – это бились электролампы.
– Разворачивается для второго, – доложил акустик.
– Ну разве не паразит, а? – спросил боцман. – Видать, ему эта работа понравилась. Конечно, кидай себе – это не рыбу ловить!
Бомбы легли рядом. В соседнем отсеке что-то загрохотало.
– А товарищ попался серьезный, – сказал командир, мрачнея. – Эй, в носовом… что у вас там лопнуло?
– Ничего не лопнуло, – ответили из носа торпедисты. – Это бочка из-под сушеной картошки развалилась…
Корабль наверху разворачивался для следующей атаки.
– Вы бы ему посигналили, – подсказал наивный врач. – Мол, мы свои, идем домой, бомбить нас не надо…
– Чем же я ему посигналю? – наорал на него командир. – Или мне палец ему из-под воды выставить?
– Витя, – с укоризной сказал врачу штурман, – то, что ты советуешь нам сейчас, это называется бесплодной утопией.
– А утопия – от слова «утопили», – разъяснил всем боцман.
– Пошла серия за борт, – доложил акустик. – Бросает!
Падающие бомбы издавали на глубине гул и бульканье.
– Знать бы – какую он ставит глубину? – сказал штурман.
Но тут же людей стало бить, бросая одного на другого, отсек был наполнен туманом и мелкой пробкой.
– Правильно ставит, собака! – ответил командир. – Уж больно дельно кидает… Ну, как ты, Витя? Потрясываешься?
– Да, видите ли, – ответил флаг-врач, – все дело заключается в том, что трясись или не трясись, а бежать тут некуда!
– И будут, – добавил боцман, – за здорово себе живешь молодые и красивые покойнички, украшенные орденами и медалями…
– Опять разворачивается, – доложил акустик.
– Будем уходить, – решил командир. – Ничего тут иного и не придумаешь. Он, видать, не отстанет… Вытянемся в море, подзарядим там батареи и уже во всплывшем положении пойдем на базу, чтобы товарищ этот – наверху! – за чужих нас не принимал.
Так и сделали. Когда со стороны моря показалась подлодка, идущая на дизелях, сторожевик принял с нее опознавательные и точно по уставу дал на нее свои.
– Спроси его, бомбил ли он недавно лодку?
Сигнальщик отмахал вопрос на сторожевик флажками.
– Читай, что он пишет нам в утешение.
– Сознается, – сказал сигнальщик. – Пишет, что бомбил…
– Отвечай ему так: «Сукин сын, ты бомбил нас», – и потом, когда очухаются, ты им добавь следующее: «Желательно встретиться на берегу для обмена боевым опытом».
Глаз прожектора сторожевика стыдливо промолчал. Сигнальщик понял это молчание на свой лад:
– Разве они ответят, товарищ командир? Ведь понимают, что за такие дела на второй год войны, да еще при обмене опытом, обязательно морду им бить станут…
* * *
Подлодка завернула в гавань Полярного, притулилась к родному пирсу. Береговые службы потянули на ее борт шланги с паром, водой, телефоном и электропитанием. Их встретил комдив. Возле пирса остановилась «эмка», из нее вышел командующий флотом Головко, молодо сбежал по сходне на лодку. Он и в самом деле был еще очень молод, этот командир самого молодого флота страны, и только седина на висках выдавала его переживания за судьбы тех кораблей и людей, которых он столь часто провожал в океан…
Выслушав доклад подводника, Арсений Григорьевич спросил:
– А чего не пришел в назначенный срок? Мы ждали…
Командир поведал вице-адмиралу, как его бомбила на плесе своя же брандвахта, пришлось оттянуться в море, подзарядиться там, снова возвращаться… «Волокитная история!»
– Это плохо, – сказал Головко. – Командир сторожевика понесет строгое наказание. Заставим его изучить силуэты наших подлодок и нести службу наблюдения в море как надо, по уставу!
Подводник вдруг представил себе, что, должно быть, испытывает сейчас незнакомый ему человек с мостика сторожевика, и он решительно вскинул руку к козырьку мятой фуражки:
– Товарищ вице-адмирал, позвольте два слова?
– Хоть сто… Я вас слушаю.
– Простите, что вмешиваюсь. Сторожевик (это же видно) недавно рыбу ловил… Где им сразу все тонкости изучить? Служба связи и наблюдения у них никудышная, это верно. Но если быть честным, то командир сторожевика достоин большой благодарности.