С первого взгляда мне стало ясно, что моя ближайшая и дражайшая не в своей тарелке, точнее, в растрёпанных чувствах, если так можно выразиться, и я поторопился как можно любезнее усадить её в кресло и принести свои извинения.
- Ради бога, прости, дорогой мой предок, - сказал я, - что не смог зайти к тебе по первому зову. Мы с Гусиком Финк-Ноттлем обсуждали проблему чрезвычайной важности, касающуюся нас обоих. С тех пор, как мы в последний раз виделись, мои дела несколько запутались. Вернее, последние события совсем меня доконали. Можно даже сказать, передо мной распахнулись врата ада. Я не преувеличиваю, Дживз?
- Нет, сэр.
- Значит у тебя тоже неприятности? Не знаю, как насчёт твоих последних событий, а от последнего события в моей жизни хочется волком выть. Я всё бросила и примчалась сюда сломя голову, потому что если мы не примем срочных мер, мой дом провалится в тартарары.
По правде говоря, я подумал, что даже Моне Лизе вряд ли приходилось так несладко. Я имею в виду, несчастья навалились на меня одно за другим, если вы меня понимаете.
- В чём дело? - спросил я. - Что стряслось?
Она несколько раз открыла рот, явно задыхаясь, затем выдавила из себя одно слово:
- Анатоль!
- Анатоль? - Я успокаивающе сжал ей руку. - Рассказывайте, больная, шутливо произнёс я. На что вы, собственно, жалуетесь? В каком смысле «Анатоль»?
- Если мы ничего не придумаем, я его потеряю.
Казалось, сердце замерло у меня в груди.
- Потеряешь?
- Как пить дать.
- Даже после того, как ты удвоила ему жалованье?
- Даже после того, как я удвоила ему жалованье. Послушай, Берти. Перед тем как я уехала из Бринкли, Тому пришло письмо от сэра Уаткина Бассета. Когда я говорю «перед тем, как я уехала», я имею в виду, что уехала я именно из-за этого письма. Знаешь, что в нём было?
- Что?
- Предложение поменять кувшинчик для сливок на Анатоля. Более того, Том обдумывает, как ему поступить!
Глаза у меня полезли на лоб.
- Что? Невыразимо!
- Невообразимо, сэр.
- Спасибо, Дживз. Невообразимо! Никогда такому не поверю. Дядя Том не согласится, хоть режь его на кусочки.
- Да ну? Хорошо же ты его знаешь! Помнишь Поумроя, дворецкого, который служил у нас до Сеппингза?
- Конечно, помню. Разве его можно забыть?
- Сокровище.
- Жемчужина среди дворецких. Я так и не понял, зачем вы допустили, чтобы он от вас ушёл.
- Том обменял его у Бессингтон-Коупса на серебряную овальную чашку для шоколада на трёх изогнутых ножках.
Я попытался побороть охватившее меня отчаяние.
- Но ведь старый дурень: я хочу сказать, дядя Том, не настолько свихнулся, чтобы избавиться от Анатоля, как от ненужного хлама?
- Настолько.
Она заёрзала в кресле, встала и подошла к камину. Я понял, для того, чтобы успокоиться, грубо говоря, дать выход своим чувствам, тёте Делии необходимо было что-нибудь расколошматить, - то, что Дживз назвал бы полумерой, - и любезно указал ей на терракотовую статуэтку коленопреклонённого младенца Самуила. Она коротко кивнула в знак благодарности и с размаху швырнула Самуилом в противоположную стену.
- Говорю тебе, Берти, спятивший собиратель старины родную мать продаст, чтобы пополнить свою коллекцию недостающим предметом. Когда Том дал мне почитать письмо, он сказал, что с удовольствием содрал бы с Бассета кожу и сварил бы в кипящем масле, но, к сожалению, не видит другого выхода, как согласиться на его условия. Я с трудом уговорила его подождать с ответом, объяснив, что ты специально отправился в Тотли-Тауэр, чтобы добыть для него корову и передать её мне не позднее завтрашнего дня. Как твои успехи, Берти? Дела идут? Ты уже составил план действий? Когда ты её свистнешь? Нельзя терять времени. Каждая минута на счету.
Я почувствовал, как кости в моём теле потихонечку начали превращаться в желе. Пришла пора разбить надежды тёти Делии, и мне хотелось надеяться, что битьём надежд дело ограничится. Моя тётушка - мощная старушенция, особенно в гневе, а перед моими глазами лежало то, что совсем недавно было младенцем Самуилом.
- Только что собирался поговорить с тобой на эту тему, - сказал я. Дживз, у тебя сохранился документ, который мы составили?
- Вот он, сэр.
- Спасибо, Дживз. Мне кажется, тебе следует сходить за очередной порцией бренди.
- Слушаюсь, сэр.
Он удалился, а я протянул тёте Делии лист бумаги и попросил прочитать как можно внимательнее. Она скосила глаз на текст.
- Это ещё что?
- Сейчас поймёшь. Обрати внимание на заглавие: «Вустер, Б. - Положение дел». Этими словами всё сказано. Далее говорится, - тут я попятился, приготовившись увернуться от какого-нибудь тяжёлого предмета, - почему я, к глубочайшему моему сожалению, не могу стащить корову у старикашки Бассета.
- Что?!
- Я послал тебе телеграмму сегодня днем, где изложил все факты, но ты, конечно, её не получила.
Она умоляюще на меня посмотрела - так нежная мать смотрит на ребенка-дебила, совершившего нечто выходящее за рамки обычного идиотизма.
- Но, Берти, мой мальчик, разве ты не понял, что мы теряем Анатоля? Может, ты меня не расслышал? Может, я плохо объяснила?
- Нет, нет, что ты.
- Тогда, скажи, ты сошёл с ума? Я понимаю, сходить тебе не с чего, но:
Я поднял руку, не дав своей драж. и ближ. Закончить фразы.
- Позволь мне изложить суть дела. Если помнишь, я говорил, что последние события совсем меня доконали. Знай же, сэру Уаткину Бассету прекрасно известно, что я приехал сюда специально, чтобы умыкнуть у него корову, и он зорко следит за каждым моим шагом. Более того, он рассказал обо мне и моих планах своему дружку, Споуду. Возможно, ты видела Споуда, когда приехала в Тотли?
- Ты имеешь в виду верзилу, похожего на шкаф?
- Лично я назвал бы его великаном, похожим на колокольню, но не стану спорить. Итак, как я упомянул, сэр Уаткин рассказал Споуду о моих планах, и я слышал из собственных уст последнего, что если серебряная корова неожиданно исчезнет, он сделает из меня отбивную. Вот почему я бессилен.
После моих слов наступило довольно продолжительное молчание. Я видел, что тётя Делия переваривает полученную от меня информацию и с большой неохотой приходит к выводу, что Бертрам не из простого каприза бросил её на произвол судьбы. Она явно поняла, что он стоит на краю пропасти и, если не ошибаюсь, содрогнулась при мысли о грозящей ему опасности.
Вообще-то у моей тётушки, когда я был мальчиком, и даже юношей, вошло в привычку отвешивать мне подзатыльники всякий раз, когда она считала, что я того заслуживаю, - а считала она так довольно часто, - и хотя сейчас я стал взрослым, мне никак было не избавиться от ощущения, что у неё руки чесались вспомнить молодость (мою, разумеется). Впрочем, под подзатыльниковой оболочкой тёти Делии билось нежное сердце, и любовь к Бертраму, я точно знаю, пустила глубокие корни в её душе. Тётя Делия никогда не пожелала бы, чтобы её племяннику выбили глаз или свернули шею на сторону.
- Понятно, - сказал она после долгого раздумья. - Да, тяжёлый случай.
- Тяжелее не придумаешь. Если ты назовешь данную ситуацию impasse, я не стану возражать.
- Так и сказал, что сделает из тебя отбивную?
- Слово в слово. И на всякий случай повторил ещё раз.
- Ну, мне вовсе не хочется, чтобы тебя разделали под орех. Ты не в силах тягаться с этой гориллой. Пикнуть не успеешь, как от тебя мокрого места не останется. Оторвет тебе руки-ноги, а кусочки разбросает по ветру.
Я поморщился.
- Не рано ли ты меня хоронишь, о моя плоть и кровь?
- Ты уверен, что он говорил серьёзно?
- Вполне.
- Тебе не показалось, он просто тебя запугивает?
Я печально улыбнулся.
- Понимаю, к чему ты клонишь, тётя Делия, - сказал я. - Через минуту ты спросишь, не было ли озорного огонька в его глазах. Уверяю тебя, когда в нашей с ним беседе Споуд заявил, что сделает из меня отбивную, он имел в виду, что сделает из меня именно отбивную, а не что-нибудь другое.
- Ну, тогда дела наши плохи. Если, конечно, Дживз не сможет нам помочь, сказал она, с надеждой глядя на услужливого малого, который вплыл в комнату с бокалом бренди на подносе. Должен признаться, появился Дживз вовремя. Я даже не понял, почему он так задержался. - Мы беседуем о мистере Споуде, Дживз.
- Да, мадам?
- Мы с Дживзом уже обсуждали, как избавиться от Споуда, - мрачно сказал я, - и Дживз признался, что сбит с толку. Впервые его могучий ум оказался в затруднении и не смог найти ответа на поставленный вопрос.
На лице тёти Делии, которая с наслаждением пила бренди и слушала меня вполуха, появилось задумчивое выражение.
- Знаешь, что мне пришло в голову? - спросила она.
- Выкладывай, единокровная, - всё ещё мрачно произнёс я. - Могу поспорить, ничего путного тебе в голову прийти не могло.
- Как всегда ошибаешься. Если я права, мы снова возьмем бразды правления в свои руки. Я подумала, у вашего Споуда может быть какая-нибудь страшная тайна. Ты ничего не знаешь о Споуде, Дживз?
- Нет, мадам.
- В каком смысле «страшная тайна»?
- Меня вдруг осенило. У каждого человека есть слабинка, и если б мы узнали, где у Споуда, так сказать, ахиллесова пята, нам ничего не стоило бы держать его в узде. Он стал бы не опасен. Помню, в молодости я случайно увидела, как твой дядя Джордж целуется с моей гувернанткой. Ты не поверишь, как легко мне стало жить на свете, в особенности когда речь шла о том, чтобы остаться после уроков или написать сочинение об импорте и экспорте Великобритании. Понимаешь, что я имею в виду? Допустим, нам станет известно, что Споуд подстрелил лису или кого-нибудь ещё. Тебе не нравится моя идея? спросила она, заметив, что я с сомнением поджал губы.
- Вообще-то мысль не плоха. Но её осуществление упирается в одну маленькую деталь - ничего такого о Споуде мы не знаем.
- Тут ты прав. - Она встала с кресла. - Считай, я размечталась. Пойду, смочу виски одеколоном, а то голова у меня разорвётся, как бомба.
Дверь за тётей Делией закрылась, а я упал в кресло, где она только что сидела, и дрожащей рукой отер вспотевшее че.
- Ну, кажется пронесло, - с облегчением сказал я. - Тётя Делия перенесла удар куда лучше, чем я предполагал. Всё-таки охотничьи клубы славно воспитывают своих дочерей. Она и виду не подала, что на душе у неё кошки скребли, но бокал бренди прикончила, глазом не моргнув. Кстати, куда это ты запропастился, когда ушёл за бренди? Сенбернар-спасатель справился бы с задачей вдвое быстрее тебя.
- Да, сэр. Приношу вам свои извинения. Меня задержал мистер Финк-Ноттль.
Я задумался.
- Знаешь, Дживз, а ведь тёте Делии действительно пришла в голову замечательная мысль. Я имею в виду насчёт того, чтобы, если так можно выразиться, накопать грязи на Споуда. Если б вдруг оказалось, что у Споуда, так сказать, рыльце в пуху, с ним запросто можно было бы не считаться. Говоришь, тебе ничего о нём неизвестно?
- Нет, сэр.
- Да, скорее всего, он чист как стёклышко. С первого взгляда ясно, что среди типов, которые ходят по струнке и боятся на улице плюнуть, чтобы не нарушить закон, Родерик Споуд занимает одно из первых мест. Боюсь, сколько грязи на него не копай, грязнее его мерзопакостных усов ничего накопать не удастся, а так как он носит их с гордостью и не скрывает от посторонних взоров, видимо, человечество не имеет против них возражений, потому что в противном случае Споуд давно сбрил бы эту гадость.