Дальше продолжать диалог смысла не было.
Спускаясь по лестнице, Ник снова набрал номер Синки. И снова тот был отключен, либо вне зоны действия сети.
А когда Ник вернулся домой, то первое, на что обратил внимание — это довольное, даже счастливое лицо Лекса. Обычно не вылезавший из своей комнаты, он шуровал на кухне. Бутылка вина, уже наполовину початая, тарелка сыра.
— Можно спросить, от чего ты так прешься? — хмуро спросил Ник.
— Я игру запустил в бета-тесте, — похвастался Лекс.
— Ты что, идиот? — осведомился Ник. — Нас уволят не сегодня-завтра…
— Да и пох. — ответил Лекс. — У меня все хорошо, чего и тебе желаю. Мы, кстати, собираемся на следующей неделе в Турцию, не хочешь присоединиться?
— Мы — это кто?
— Я и Синка, — Лекс выждал несколько мгновений, чтобы насладиться оторопевшим видом своего друга, потом добавил: — А ты что, думал, что я буду молча наблюдать, как ты ее окучиваешь?
Посмотри, малышка, какой я крутой. Ай эм СЕО, бля… все, теперь ты не сеошник, а такой же лох, как и я. Только у меня есть деньги, а у тебя нет. Или есть? Поедешь в Турцию?
Лекс был пьян, поэтому и не контролировал себя. Лицо Ника потемнело, но Лекс этого не замечал. Или не хотел замечать.
— Что, думал, будешь ей втихаря ангелочков дарить, а я типа все схаваю? Не выйдет, братец…
Ник вздрогнул. Заметив это, Лекс осклабился.
— Это она мне вчера рассказала, про ангелочка. Когда мы в кино ходили… Ник, а рассказать тебе, что мы после кино делали? Трахались мы. Пока ты дрочил на ее смски…
Он бы, наверное, еще много чего сказал, только Ник остановил этот словесный поток, врезав изо всех сил Лексу в челюсть.
Если бы попал в подбородок, то вырубил бы, но Лекс уклонился, кулак лишь скользнул, зацепив губу. Обратка не заставила себя ждать. Лекс рассек Нику бровь. Заливаясь кровью, они обменялись еще двумя ударами ногами, прежде чем сцепились в борьбе.
Силы были неравны. Ник проигрывал в боксе, но выигрывал в борьбе, и вскоре взял Лекса на удушающий.
Отключаясь, Лекс прохрипел, подражая Масяне:
— Директор? Пошел ты нах… директор.
Кислород перестал поступать в мозг, Лекс уснул на руках Ника.
Тяжело дыша, Ник поднялся. Вся кухня была в их крови. Снова смешалась, подумал Ник. Как несколько лет назад, правда, при других обстоятельствах.
Прижал полотенце к ране, уселся за стол. Помедлив, снова набрал Синку.
С момента последнего набора ситуация не изменилась.
Лекс очнулся спустя несколько минут. Поднялся, пошатываясь.
Тыльной стороной руки вытер кровь, угрюмо посмотрел на Ника.
— Ты мне больше не брат.
— Угу, — подтвердил Ник. — У меня к тебе только два вопроса.
Давно ли ты с Синкой, и кому ты сливал данные из компании.
Вместо ответа Лекс улыбнулся и показал Нику средний палец.
Через два дня весь их отдел был сокращен. Вернули трудовые книжки, даже выплатили остатки по зарплате.
— Должен вас предупредить, — сказал Ифрит на прощание. — Вы никогда не сможете работать в Майле или в аффилированных структурах. Ничего личного, это внутрикорпоративные правила.
Никто в этом и не сомневался.
Еще через день Ник съехал с квартиры на Юго-Западной. Жить в одной квартире с Лексом он больше не мог. И видеть тоже.
Синке он так и не смог дозвониться. Она исчезла.
Бад шел по улице, сжимая ручки сумки вспотевшей ладонью, и постоянно скашивал глаза в разные стороны, чтобы убедиться, что за ним не следят. Он не был параноиком и обычно, идя по улице, чувствовал себя более спокойно. Но сегодняшний день, а точнее, сегодняшняя встреча, сильно отличалась от остальных, и требовалось быть начеку каждую секунду.
Воротник куртки поднят, шапка, наоборот, натянута максимально низко. И дело не в том, что на улице холодно, хотя и в этом тоже.
Главная причина — в чертовых камерах наблюдений, которые сейчас стоят на каждом углу. Бесстрастно фиксирующих всех прохожих, независимо от пола и вероисповедания.
Большой Брат is watching you. Таковы реалии современного мира и никуда от этого не деться. С каждым годом количество объективов на улицах будет только увеличиваться, что бы там не орали любители свободы и независимости.
Впрочем, грех жаловаться на камеры наблюдения тем, кому эти камеры помогают зарабатывать на жизнь.
Бад был инфотрейдером, одним из тех, кто за деньги продает любую информацию. И сейчас он шел на встречу, которая могла принести или кучу денег или же кучу неприятностей.
В неприятностях, в отличие от денег, Бад не нуждался. Он собирался вступить в очень серьезную организацию, а для этого требовались две вещи: незапятнанная биография и крупная сумма в качестве вступительного взноса. Если на встрече все пройдет гладко, биография останется незапятнанной, а денег будет достаточно. Поэтому еще раз: внимательность и осторожность.
Вторую руку Бад держал в кармане куртки — ладонь сжимала рукоятку восьмизарядного «Тульского Токарева». Вряд ли пушка поможет на встрече, если возникнут какие-то осложнения, но все же оружие дает ощущение уверенности и спокойствия. Пусть даже и мнимое.
Содержимое винчестера на 40 гигабайт украдено у крупной корпорации, что гораздо опаснее, чем, скажем, воровство у государства. Обычно службы безопасности, стоящие на страже частного капитала, куда более профессиональны и эффективны, чем, например, набранные по объявлению ламеры из управления «К». Кроме того, у корпоративных безопасников развязаны руки, и они не станут церемониться, если возьмут Бада с поличным.
К счастью для Бада, в корпорации хотя и знали о факте воровства, но не подозревали, насколько ценной она была. Несколько мегабайт кода для спам-фильтра, база адресов крупнейшего почтового портала России и очень много гигабайт частной переписки.
По большому счету, мусор.
Безопасники даже не смогли вычислить шпиона, который скопировал данные и принес Баду. Уволили весь отдел, попавший под подозрение, и постарались забыть о неприятном происшествии.
За содержимое винчестера Бад заплатил бывшему сотруднику корпорации двенадцать штук. Плюс пара штук ушла на мелкие побочные расходы. Заказчик был готов выкатить двести тысяч.
Выглядело гораздо прибыльнее, чем торговля наркотой, оружием или человеческими органами. С такими деньгами шанс словить пулю в башку очень высок даже для тех, чьи спины прикрыты авторитетом организаций вроде Армады. А уж одиночка вроде Бада вообще выглядит потенциальной жертвой. Поэтому в сумке гранаты, а в кармане «Тульский Токарев». Если не спасут, то хоть подстрахуют.
Встреча назначена в Маленькой Японии — Жулебино, район за МКАДом, где нет даже метро, зато количество японских ресторанов и суши-баров на душу населения больше, чем в Токио или, например, в Нью-Йорке.
В Маленькой Японии почти нет ментов, а власть корпораций снижена до минимума. Все потому что этот район контролируют «гуми», японские группировки, более известные россиянам как якудза. Эти парни не терпят чужаков и предпочитают самостоятельно разбираться в своих проблемах — как бытовых, так и социальных.
Бад не любил японцев. Несколько лет назад сильно отравился сашими и едва не отдал богу душу. С тех пор он не любил все, что связано со страной восходящего солнца. Но двести штук — это именно та сумма, которую надо внести, чтобы вступить в самую крупную организацию инфотрейдеров и получить доступ в буквальном смысле ко ВСЕМУ. Поэтому нелюбовь к японцам сменилась толерантностью, как минимум, до завершения сделки.
Заказчика звали Сукуригато. Про него почти ничего не было известно, кроме того, что он, практически безвылазно, сидит в московском Джапан-сити и занимается, в основном, промышленным шпионажем в пользу японских IT-корпораций.
За него замолвил словечко гарант с высоким рейтингом, и, тем не менее, Бад взял на встречу пушку, а в сумку с винчестером положил две осколочные гранаты. Береженого Бог бережет.
Встреча с Сукуригато назначена в ресторане «Хатто». Впрочем, ресторан — название условное. Скорее, закрытый клуб, рекламы которого не найти ни в интернете, ни в справочниках, ни даже на уличных указателях. Идеальное место для тайных встреч.
«Хатто» находится на третьем уровне подземной парковки на углу 14-й линии и Ченцова. Попасть туда можно только через лифт и охрану на втором уровне, состоявшую из молодой японской гопоты, неимоверно дерзкой и непредсказуемой.
Один из них, игнорируя сообщение Бада о том, к кому он пришел на встречу, попытался залезть в сумку и посмотреть, что там лежит. Пришлось несильно дать ему пистолетом в зубы, после чего под дулами двух калашей и одного «Узи» дождаться более вменяемого охранника.
Лифт, спрятанный за раздвижными стенами второго уровня стоянки, опустил Бада на несколько метров и выплюнул в полутемную залу с колоннами. Посетителей не было, однако между столами сновали официантки-гейши с белыми, словно у зомби, лицами.
Едва за спиной Бада закрылись створки лифта, к нему сразу же подошел японец-администратор, маленький человечек в костюме, непрерывно кланяющийся, словно андроид на батарейке.
— Господина Иван Иванов? — спросил он с сильным акцентом.
— Угу, — кивнул Бад.
— Господина Сукуригато ожидать вас. Ходите са мной, посалуйста.
Они прошли к дальнему углу, огороженному ширмой. Указав на ширму, администратор поклонился в последний раз и, пятясь задом, исчез куда-то, растворившись в полумраке среди колонн.
Здесь Бад и почувствовал первое беспокойство, когда увидел заказчика. Тот сидел за столом, на котором высилась красиво сложенная горка из костяных фишек, похожих на домино, только с узорами вместо точек. Тусклый свет от двух небольших светильников падал на тонкие холеные пальцы, перекладывающие фишки маджонга.
Это был китаец. Играющий в национальную китайскую игру в японском клубе.
Надо быть слепцом либо нацистом, чтобы не различать китайцев и японцев. И надо быть кретином, чтобы не понимать очевидной вещи: не может китаец быть лидером японской мафии, как японец не может верховодить в китайской группировке.
Это все равно что вайнах станет лидером «Славянского союза».
Абсурд.
И, тем не менее, за столом сидел китаец. Он раскладывал пасьянс маджонга, время от времени делая маленькие глотки из пиалы.
При виде Бада сделал рукой жест, приглашая сесть за стол.
Бад уселся. Тут же семенящая японка с лицом мертвой куклы поставила перед ним вторую пиалу и налила в нее чай из бронзового чайника с длинным, метра в полтора, носиком.
— Ты Сукуригато? — с сарказмом осведомился Бад, не притрагиваясь к пиале.
— Можешь называть меня Чен, — ничуть не смутившись, ответил китаец.