Юноша наклонился, подхватил сиамца, который уютно устроился у него на руках, высокомерно глядя на своего обидчика, до того взбесившегося к этому моменту, что Мередит испугалась, как бы его удар не хватил.
— Погодите минуточку, — рассудительно попросил юноша. — Вы постоянно выпалываете сорняки и вскапываете землю. Котов туда, естественно, тянет. С этим ни мне, ни им ничего не поделать. Обнесите свою капусту какой-нибудь проволочной оградой.
— Лучше не пускай своих котов в мой огород! — рявкнул Берт, тряся кулаками. — Дьявольские твари! Похожи на чертей, а совсем не на кошек. Держи проклятых котов на поводках, как собак!
— Я уже объяснял тебе, старый дурак, — устало вздохнул юноша. — Коты не приручаются, в отличие от собак. Гуляют сами по себе, никто им не указ.
— Я в полицию заявлю! — пригрозил оппонент.
— Ради бога. Существует закон, который я только что изложил. Собаки дрессируются, а коты нет. Владельцы собак обязаны следить, чтобы они не бегали на свободе. А хозяева котов не обязаны — это попросту невозможно.
Берт затопал кривыми ногами, замахал руками над стеной, злобно глядя из-под матерчатого козырька.
— Считаешь себя умником, да? Ну, по закону у меня есть право охранять свою собственность. Учти, я рассыплю отраву. Будут знать твои иностранные звери. Яд у меня есть, и я предупреждаю, не пускай больше их ко мне в сад!
Юноша побагровел и крикнул:
— Слушайте, тогда я первым заявлю в полицию! Том и Джерри известные, уважаемые животные. Если вы их специально отравите, то у вас будут крупные неприятности. Ясно?
Они еще какое-то время сверкали друг на друга глазами, потом старик заворчал, повернулся, захромал прочь. Тогда молодой человек обратил внимание на Мередит и окликнул ее:
— Здравствуйте! Заблудились? Чем могу помочь?
Она довольно робко подошла к воротам, смущенная, что оказалась невольной свидетельницей ссоры.
— Нет. Я в гости приехала, просто прогуливаюсь. Случайно услышала вашу беседу со стариком.
— Беседу? — добродушно переспросил юноша. — Никто давно уже не беседует с Бертом Ювеллом. Совсем свихнулся. Можно сказать, деревенский сумасшедший. К сожалению, Том и Джерри копаются у него в огороде, которым он непомерно гордится. Выигрывает призы, выставляя на конкурсах луковицы и прочее. Я ему говорю: натяни сетку, поставь плетень, чтобы коты не лазали, пока рассада не вырастет. А старый упрямый дурак тупо стоит на своем.
Разъясняя сложившееся положение, юноша шагал по заросшей дорожке и теперь подошел к Мередит, остановившись за некрашеной калиткой. Вблизи он оказался старше — молодым человеком лет двадцати пяти, и Мередит удивилась своей ошибке. Он держал на руках кота, почесывая дымчатые ушки. На пальцах какие-то белые полосы, как бы от высохшей глины.
— Неужели действительно разбросает отраву? — озабоченно спросила Мередит и протянула руку, к которой Том высокомерно принюхался, позволив, однако, себя погладить.
Молодой человек нахмурился, оглянулся на соседний коттедж:
— Может. Давно грозится. Наверняка не врет, что у него есть яд. Бог знает что хранится в садовом сарае. Сарай не запирается, и я как-то туда заглянул, отыскивая пропавшего Джерри. Брата Тома. — Он кивнул на кота у себя на руках. — В жизни не видел столько хлама. Я сам не очень аккуратный, — небрежно махнул он рукой на заросший сад, — но сарай Берта, пожалуй, самое безобразное место в деревне. Там такое старье, что, если вскрыть бутылки, одни испарения парализуют любого. Не удивлюсь, если как-нибудь ночью они взорвутся и в случае удачи унесут с собой старика. — Молодой человек усмехнулся, и Мередит улыбнулась в ответ.
— Я остановилась в старом ректории.
Усмешка на губах молодого человека как бы на мгновение застыла. Потом он равнодушно заметил:
— Там живет Ева Оуэнс.
— Да. Я ее двоюродная сестра.
— Правда? — Молодой человек задумчиво посмотрел на нее, и Мередит недовольно почувствовала, что краснеет. Угадала его мысль. Разве такая простушка может быть родственницей красавицы Евы Оуэнс?
— Правда, — услышала она свой слишком резкий ответ и мысленно выругалась.
Он мило извинился.
— Простите, что я вытаращил глаза. Просто немного их знаю. Ну, прекрасная и знаменитая Ева не особенно удостаивает меня вниманием, а с Сарой мы были когда-то добрыми друзьями.
— Вот как? — с любопытством переспросила Мередит. — Я с нетерпением жду встречи с Сарой. Давно ее не видела.
— Тогда увидите, как она изменилась, — небрежно молвил молодой человек. — Меня зовут Филип Лорример. Я гончар. — Объяснились следы глины. — Мастерская с той стороны. Жизнь бедная, но честная. — Филип Лорример саркастически усмехнулся.
— Очень хотелось бы как-нибудь заглянуть, если можно.
— Разумеется, в любое время. — Филип спустил с рук кота, который пошел прочь, задрав хвост, и уселся под дверью на лестнице. К нему подошел другой, почти точно такой же, сел рядом. — До помолвки и переезда в Лондон Сара не раз заходила помочь, — продолжал он.
— Она умеет формовать глину… кажется, так говорится?
— Боже упаси. Из ее рук выходили безумные вещи. А рисунки на керамике удавались. Собственно, она подолгу просиживала со мной рядом. — Он пожал плечами.
— Вы придете на свадьбу?
Филип сморщился.
— Вряд ли. Видом не вышел.
— Как я понимаю, в церкви больше не служат. Нет приходского священника?
— Как такового нет. Есть целая команда пастырей. Заботиться о наших душах едет из города тот, кому по жребию не посчастливилось вытянуть короткую соломинку. Никто не видит особой необходимости в заботе о наших душах, поэтому душеспасители приезжают лишь раз в две недели. По-моему, в списке приоритетов мы стоим следом за осажденными обитателями испоганенных городских высоток.
— В этой деревушке… — медленно проговорила Мередит. — Знаю, я только что приехала… но ни одной души не увидела. Совсем пусто. Здесь есть школа? Никаких признаков не заметно.
Филип отрицательно покачал головой:
— Школы нет. Детей возят в город в автобусе. Старое школьное здание продано, превращено в бункер пенсионеров Локков. — Он помолчал. — Хотя все-таки можно привыкнуть к деревне. Даже к старику Берту. В сущности, он неплохой человек, если к нему привыкнуть. Только мы с вами вряд ли встретимся в «Мышастой корове», особенно если вы остановились у Евы. В той компании шерри пьют.
Филип сказал это с милой улыбкой, но Мередит все равно не понравилось, и особенно не понравилось, что ее поставили на место. Впрочем, в конце концов, очевидной чужачке не пристало критиковать деревню.
— Мне надо вернуться, — сказала она. — Приятно было познакомиться.
— Осмелюсь сказать, мы увидимся, — ответил он. — Если вы не уедете.
Мередит зашагала назад по дороге к ректорию и оглянулась на повороте. Филип Лорример стоял перед дверью на лестнице, наблюдая за ней, и приветливо махнул рукой. Она ему простила язвительный намек на шерри. Сама напросилась. Безусловно, милый юноша… мужчина — сурово поправила себя Мередит. Боже, дурной знак, что такой громоздкий парень кажется тебе мальчиком! Как там говорится? Когда полицейский начинает выглядеть моложе…
Глава 3
Когда Мередит в последний раз видела свою крестницу, Сара была впечатляюще одета в черное с ног до головы — очень короткая юбка, колготки, ботинки до щиколотки с бахромой, какие носили дети на рубеже веков. Длинные волосы вытравлены до ослепительно-золотистых, хорошенькое кругленькое детское личико с высокомерно вздернутым носиком безобразно раскрашено, и все это венчала меховая шапка Советской армии с красной звездой.
— Мерри! — с энтузиазмом воскликнула Сара, обняв ее за шею. — Ох, как я рада опять тебя видеть!
Нельзя не ответить на столь теплое приветствие.
— Привет, дорогая. — Мередит тоже стиснула девушку в объятиях. — Тебя трудно узнать.
Действительно. Перемены к лучшему. Волосы больше не золотистые, а натуральные, светло-каштановые. Макияж далеко не такой густой, фиолетовые тени для глаз совсем исчезли. Лучше всего то, что Сара, по-прежнему несколько эксцентрично одетая, догадалась о существовании других цветов, кроме черного.
— Потрясающе выглядишь, — объявила Мередит. — При нашей последней встрече ты смахивала на Аэндорскую волшебницу.
При этом из подсознания почему-то выскочило воспоминание о жуткой находке на воротах. Абсолютно невозможно представить, что кто-то желает зла этой радостной непосредственной девочке. Тем не менее кто-то желает. Или у какого-нибудь дурака извращенное чувство юмора. И такое нередко случается.
Джонатан Лейзенби, на которого Мередит очень хотелось взглянуть, оказался щеголеватым молодым человеком лет двадцати пяти, сияющим, как только что отчеканенная монетка. Он был бледен, как истинный горожанин, и за ухоженной внешностью, дорогой одеждой Мередит разглядела определенную осторожность, порожденную жизненным опытом. Возможно, он не с самой верхней ступеньки, но с неуклонным стремлением влезть на нее. Говорит громко, весело, пристально следя при этом за всеми. Когда Сара представила их друг другу, уверенно шагнул вперед, пожал руку с агрессивной твердостью. Мередит высвободила стиснутые пальцы и выдавила улыбку. Сара, прыгая вокруг них, как счастливый щенок, объявила:
— Мне всегда страшно хотелось быть такой, как Мерри. Разъезжать по свету, видеть всякие замечательные места, знакомиться с людьми. Она везде бывала!
— Не везде, — возразила Мередит. — Всего в нескольких странах. Не знаю, стоит ли следовать моему примеру, Сара.
— Сара сказала «хотелось», — быстро вставил Лейзенби. — С тех пор она несколько повзрослела. — И, чуть помедлив, добавил: — Я имею в виду, больше не страдает от школьных увлечений.
— Правда? — тихо переспросила Мередит.
Но он уже отвлекся, видно заметив крупного неопрятного мужчину, который подошел к ним расхлябанной походкой и остановился, моргая, отчего Мередит предположила, что очки он носит только на работе, не желая признаться, что в них постоянно нуждается. Лейзенби рванулся вперед, протянув руку с присущей ему уверенностью.
— Ах, Рассел! — радушно поприветствовал он мужчину.
Интересно, задумалась Мередит, учат ли в какой-нибудь бизнес-школе птиц высокого полета производить таким образом впечатление на новых знакомых? Рассел ответил на приветствие без особого энтузиазма. Отвесил краткий кивок, обратился к хозяйке:
— Добрый вечер, Ева! — Он преподнес ей букет хризантем в целлофане, перехваченный лилово-розовой ленточкой.
— О, Питер!.. — воскликнула Ева, убедительно играя роль женщины, которой никогда в жизни не преподносили букетов. Она явилась среди собравшихся, словно только что вынутая из коробки, как всегда ослепительная, в каком-то, как показалось с первого взгляда, длинном розовом шифоновом платье, которое при ближайшем рассмотрении оказалось брючным костюмом. Мередит сначала пожалела, что у нее не хватит храбрости надеть нечто подобное, а потом поблагодарила небо за то, что не хватит, ибо она не обладает ни фигурой, ни стилем Евы и может лишь сойти за бракованную рождественскую хлопушку. — Ох, как мило! — восторженно продолжала Ева. — Сейчас же попрошу Лючию поставить их в воду. Мерри, милая, это Питер Рассел… Это моя кузина и самая дорогая подруга Мередит Митчелл. Питер наш местный врач.