Наверно змеи по болотам кусать утомились, — такая масса народа вдруг по ягоды-грибы на природу ломанулась… Или нет, постойте, ведь тогда была зима… Какие уж там змеи…
Готлиб с возрастающим ужасом глядел на собеседника.
— И ты никогда над этим не задумывался, Себастьян? — Корнелий перескочил на "ты". — Что, правда? А как будут использовать твоих беспокойных мертвецов, тоже не задумывался? Или ты полагал, их в почтальоны наладят?… Браво доктор. На конкурсе страусов ты бы занял первое место. Однако в сторону лирику, у нас есть более насущные дела. — Корнелий наклонился к Готлибу практически вплотную. — Мне нужно знать имена всех сотрудников, которые имеют отношение к практической стороне проекта. Вопрос понятен?
Готлиб глядел на Корнелия широко раскрытыми глазами.
— Послушай… те… Корнелий, это безумие…
Корнелий досадливо поморщился.
— Себастьян, я не просил вас давать оценку происходящего. Я задал вам четкий вопрос, и хочу услышать четкий ответ. А если вы не захотите отвечать… — Корнелий огляделся. — Боюсь, что прапорщик Репех откусит вам нос. Репех!
Дотоле стоявший безучастным охранник словно проснулся, наклонился к доктору и схватил его рукой за волосы, а потом широко раскрыл свой рот и наклонился к его лицу. Из уголка рта охранника закапала слюна. Готлиб попытался что-то сказать, но горло подвело, вышло только какое-то поперхивание. А потом он увидел глаза на лице охранника. Там был только алчный голод, и это его добило. Он понял что этот… это… действительно откусит ему нос, и уши, и съест все лицо, если его не остановят, и понял так же, что скажет все что знает, и чего никогда не знал, только бы эту тварь от него убрали. Он завозил руками пытаясь отклонится, а голос пропал начисто, и потому он только мотал головой сперва справа — налево чтобы показать что нос его трогать не нужно, а потом сверху — вниз, что бы показать что готов все рассказать… Со стороны это выглядело как судорожное подергивание, и потому наверно его не поняли.
— Приятного аппетита. — Сказал Корнелий.
Репех жарко выдохнул и с урчанием вцепился Готлибу в нос.
— Аа-а!… Все! Все раскааажуууу! — Завопил Готлиб, которому боль мгновенно вернула способность разговаривать.
Корнелий щелкнул пальцами, и охранник как выдрессированный пес мгновенно отдернулся назад, но недалеко, и теперь так и стоял, чуть склонив голову к плечу и высматривая, куда бы вцепится в следующий раз.
Готлиб, глотая слезы, дотронулся до тупо ноющего лица и боль сразу подскочила вверх градусом, но, по крайней мере, нос был на месте, и даже вроде кровь не текла — рука оказалось сухой.
— Слушаю со всем вниманием. — Сказал Корнелий. — И дважды подумайте прежде чем соврать мне, любезный Себастьян, потому что… — Корнелий обернулся к дверному проему и крикнул — Милован!
От двери зацокали подкованные ботинки, и в комнату вошел еще один солдат с нелепо свешенной набок головой, волокущий за собой тело женщины в белом халате. Он подтащил тело поближе, отпустил и встал к стене. Вместо лица у трупа было сплошное месиво, но ее без труда можно было узнать по одежде. Это была Юлия.
— Дважды подумайте, прежде чем соврать, потому что я всегда смогу вас проверить. — Корнелий кивнул на тело. — Доктор Мната перед смертью устроила нам форменную исповедь.
Готлиб зарыдал, толчками, с надрывом и глухо. Со стороны это было как рвота или сильный кашель.
* * *
— Ну, чего ждете? — Корнелий стоял у лифта и смотрел на группу жмущихся перед ним мужчин и женщин.
Это потребовало больше времени, чем он предполагал. Вытащить это стадо из капсул и камер, одеть — одежду нашли не всем, треть в чем мать родила, — согнать сюда… Что может быть хуже толпы… Но как же они его все бояться… Может, не знают, но на уровне инстинктов, — чувствуют.
— Выход там! — Он показал рукой на свет в конце длинного бетонированного туннеля. — Выбегайте и уходите к лесу.
Разделитесь, так вас будет труднее искать. Здесь безлюдные земли, горы, но у вас есть шанс. Если загонят в угол, — живыми лучше не давайтесь. У лабораторных кроликов жизнь незавидная. И недолгая.
Люди молча испуганно смотрели на него. Корнелий вздохнул, вытащил из-за пояса пистолет, и выстрелили в потолок. По туннелю заметалось гулкое эхо. Люди повернулись и неуклюже побежали к выходу. Корнелий неторопливо пошел в том же направлении. За ним трусило тело Репеха.
Он дошел до конца туннеля, взял у Репеха бинокль, сел и стал наблюдать, как далекие уже человечки спускаются по склону и растворяются в предгорных лесах. Когда последний из них исчез из виду он присел на бетон и стал ждать.
Через шесть с половиной часов гора дрогнула и сзади, от лифтовых шахт донесся далекий гул подземного взрыва. Туннель заходил ходуном, по потолку пошли трещины. Потом все успокоилось. Корнелий с любопытством посмотрел вглубь туннеля:
— Надо же, не рухнуло…
Еще через тридцать пять минут над горой раздался клекот, и над вершиной прошло звено военных вертолетов. Одна машина сделала разворот и зависла над входом в туннель. Корнелий приветливо помахал ей рукой.
Ему из туннеля не было видно, но он знал что выше по склону тоже зависали вертолеты и сбросили десант, и теперь крепкие парни в камуфляже двигаются вниз.
Опушка леса внизу шевельнулась, на дорогу ведущую к туннелю выползли четыре приземистых танка и заворочали своими орудиями. Рассыпались из транспортеров солдаты, но наверх не пошли, — оцепление.
Корнелий повернулся, и, не особо торопясь, пошел вглубь туннеля. Он остановился у тела Репеха, которое лежало привалившись к стене — (грубая работа, грубая, недолго продержался) — и взял автомат. Теперь он засядет где ни будь подальше в туннеле и посмотрит, успеет ли истратить все патроны раньше чем его убьют. Можно даже поиграть с самим — собой в ставки… Его труп будет вполне правдоподобное завершением, которое всех успокоит.
Он остановился, и удобно пристроился за балкой поддерживающей свод. От входа по туннелю заметались приближающиеся лучи фонарей. Гранатометы и безоткатные орудия они использовать здесь не решаться, — побоятся обвалить свод, а их очень интересует, что произошло с подземным центром… Он снял автомат с предохранителя и дал короткую очередь в сторону выхода, по приближающимся теням. По коридору заметался множественный рикошет, кто-то вскрикнул. Фонари погасли, а потом зазвучали ответные выстрелы…
Он успел расстрелять два магазина, убить трех солдат и получить семнадцать пуль, прежде чем штурмовики подтащили тяжелый огнемет. По туннелю прокатилась волна пламени и окатила его. Это было очень больно, куда больнее, чем пули. Живым факелом, он еще успел отбросить ставший теперь ненужным автомат и бросится к солдатам, но не добежал. Его домолотили очередями.
Только тогда мир для него исчез.
* * *
Он проснулся от сильной тряски, еще не понимая где он находится. Огляделся. Оказалось, в кабине небольшого грузовичка, который несся по пыльной дороге. Рядом, за рулем сидел хмурый сосредоточенный мужик. Что-то сверху закрывало обзор, оказалось — шляпа. Он снял ее с головы, повертел рассматривая, и нахлобучил обратно. Осмотрел одежду, — джинсы и клетчатая рубашка. На боку рубашка прорвана, и заплыла красным. Ранен? Он сунул руку в прореху, пощупал. Нет, цел. Значит, испачкался где-то? Или рубашка не его? Ну да — скорее всего, так и есть, не его. Как и все остальное. Ботинки жали так, что не было сил терпеть, а ведь он просто сидел, даже не шел никуда…
В этот момент сзади, в кузове, что-то ощутимо зашебуршалось. Водитель ругнулся и ударил по тормозам.
— Что ж ты, так неаккуратно? — Спросил водитель, злобно зыркнув на него глазами.