Я жил как будто кто-то другой все двадцать лет, работая на «безопасной» работе, которую ненавидел. Никогда не жалуясь, никогда не требуя. Все только, чтоб ей было хорошо. И настал день, когда я понял, что теряю «себя», даже где-то глубоко внутри, там, где я прятался. Наш разрыв был отвратителен. Бедная женщина так никогда и не смогла понять, что было не так. Это моя вина. Надо было сделать так, чтобы она приспосабливалась ко мне, утверждать себя тогда, много лет назад, в начале. Это все из-за того, мне кажется, что я потерял уверенность в себе. А я ее потерял, когда… Это другая история. Так вот, я измерял себя способностью делать людей счастливыми – делать так, чтоб нравиться им. И всем нравился добрый старый Бэрр – кроме самого Бэрра. Теперь они имеют дело со мной настоящим. Я им не нравлюсь, упрямый – Бога ради. Я без них обойдусь.
– Это стоило того, всей боли?
– Чтобы переродиться? Родиться заново, наконец целым? Конечно, стоило. Надо было сделать это намного раньше. Хорошо нравиться другим, но прежде всего надо нравиться себе самому.
– Вы мне очень симпатичны, Бэрр. Я надеюсь, мы станем настоящими добрыми друзьями.
– Только друзьями?
Холли вертела в пальцах ароматическую зажигалку. – Думаю, так. Не то, чтобы вы не были привлекательны. Умный и сильный одновременно. Видишь ли, Бэрр, любовники они… за доллар пара, ты же знаешь. Я видела всех женщин, флиртующих с тобой на вечеринке в бассейне и у Клэр. Когда неприятности в любовных делах, надо идти на сторону. А дружба может быть стабильной, удобной, нетребовательной. Мы можем остаться друзьями, Бэрр?
– Конечно. – Он взял из ее руки зажигалку. – Значит ли это, что я могу попросить еще немного рому?.. И прошу тебя, впредь не подавай такое хорошее вино. У меня просто недостаточно развит для него вкус. Только добро переводить. – Бэрр щелкнул зажигалкой.
– Конечно. Осторожно с зажигалкой. Я же говорила, мы хотим продавать ее как эротическую!
– Эротическую? – Бэрр глубоко затянулся. – Хм. Да я всем своим существом борюсь с твоими чарами, какие уж тут духи.
Глава 15
Джейн все нежилась в постели. Идиотская складчатая розовая маска продлевала ее ночь. Девочки в спальне Персефоны. Играют в «наряды». Давненько они не играли. Рэндольф сможет наконец спокойно поговорить по телефону. Он положил пустые бутылки в мусорное ведро под раковиной и уселся за стол в кухне. Номер был записан на жеваном клочке бумаги.
– Алло! – прозвучал мягкий голос. Не то.
– Домино? – мягко спросил Рэндольф. Его взгляд остановился на кухонной двери.
– Это Алита Ла Тобре. Вы, видимо, неправильно набрали номер.
– Нет, правильно. Ты – Домино Мартинэ. У меня совершенно правильный номер. Это Рэнди.
– Мистер Эльспет?
– РЭНДИ, Домино. Я знаю, кто ты, и ты знаешь, что я это знаю.
– Что ты хочешь, Рэнди? – Голос теперь стал жестким, хрупким, как снежный наст. Порядок.
– Мне надо тебя повидать. Я тут собираюсь выйти по делу. Важному делу. Перед тем как я пойду, мне надо тебя повидать.
Молчание. Рэндольф расстегнул ворот рубашки.
– Это Домино. – В голосе уже звучал крошащийся арктический лед. – Мне не нравится твой тон, Рэнди!
– А ты тогда накажи меня за то, что я плохой мальчик, а, госпожа? Иначе. Боюсь, твоя «лучшая подруга» Клэр сможет сделать небольшую сенсацию из двойной жизни скромно-респектабельной Ла Тобре.
– Ты ведешь себя мерзко, Рэнди. Ты можешь прийти и поговорить со мной ровно через полчаса. Ни раньше, ни позже. Понял, Рэнди?
– Да, госпожа Домино. – Эльспет положил трубку очень мягко. На висках появились шарики пота.
Рэндольф собрался уходить, девочки вышли попрощаться. На обеих были одинаковые детские шортики, из которых они выросли лет в двенадцать.
– Вам, по-видимому, не слишком удобно.
Сестры улыбнулись.
Подвернутые края их шорт врезались глубоко в созревающую плоть ляжек, только-только оформившиеся выпуклости упругих бедер выгибались, школьные блузы с обтрепанными воротничками напряглись, готовясь выстрелить пуговицами.
Рэндольф бросил на девочек суровый отцовский взгляд.
– Эй, вы не собираетесь выходить в таком виде, а?
– Конечно нет, папочка, – успокоила Персефона. – Так, дурака валяем, – добавила Пандора.
– Попрощаетесь за меня с матерью, присмотрите за ней, хорошо?
– Конечно, конечно, – пообещали девочки.
Отец чмокнул на прощанье дочек и отправился кататься вверх-вниз на лифте, дожидаясь времени свидания с Домино.
Алита открыла дверь, и его эрекция восстановилась. Он напрягся под нижним бельем. Она, Домино, как и его маленькие доченьки, была в шортах. В отличие от девочек, в том, как она была одета, не угадывалось и следа невинности.
Ее одежда волновала. Сапоги из змеиной кожи – до середины бедра. Шорты из змеиной кожи облегали выпуклость лобка, поднимались и переходили в четвертушки чашечек бюстгальтера, предлагавшего смотрящие вверх замерзшие соски. Перчатки из змеиной кожи закрывали тонкие руки до плеч, превращая их в извивающиеся кобры. Глаза Рэндольфа притягивали словно нарисованные острия ее грудей. Во время любого из дорогостоящих приемов у нее в «кабинете» упругие полушария скрывались под вуалью прозрачной, просвечивающей ткани, но никогда ещетак свободно, так откровенно дразняще.
Под нависающей мякотью его брюшка напрягшееся твердое уже начинало болеть. Рэндольф знал, что этот «прием» должен стать особенным.
– Внутрь! – приказала Домино. Темные глаза сверкали в серебряных запятых.
Входя, Эльспет на мгновение задержал дыханиа До сегодняшнего дня ее власть, ее наказания были профессиональными. Теперь у нее появились личные причины ранить его, причинять боль. Рэндольф почувствовал страх и едва не обратился в бегство. Но ведь страх – это то, за чем он пришел, или не так? И дверь закрылась. Домино держала кнут. Колени Рэнди подогнулись.
Шок от одного его вида был почти достаточным для немедленного оргазма. Алита держала узловатую плеть у щеки.
– Ты вел себя очень плохо, верно, Рэнди?
– Да, госпожа, – пробормотал он. Глаза его опу стились, задержавшись на сморщившейся плоти ее остроконечных грудей.
– Я разве говорила, что ты можешь смотреть на мои соски? – рявкнула она.
– Нет, госпожа. – Эльспет уставился в пол между ее раздвинутых ног.
– Не смотреть, не трогать без моего разрешения. Ясно?
– Да, госпожа. – Его дыхание оборвалось: «Трогать? Ему никогда не разрешалось.»
– Раздевайся! Догола! Живо!
Мужчина быстро разделся и стоял теперь с поднятым пенисом, но опущенными глазами. Ее кнут тронул слезящийся глазок на конце члена.
– Ты был занят нечистыми мыслями, Рэнди, не так ли?
– Да, Домино. Госпожа.
Кнут легонько свистнул, оставив красный рубчик на негнущемся беловатом стебле Рэнди.
– Только госпожа! Домино – никогда! Продемонстрируешь свое раскаяние – сможешь называть «госпожа Домино».
– Да, госпожа.
– Посмотри на себя, жирный боров. И зачем только я теряю на тебя свое драгоценное время? Слишком уж я любезна. Слишком у меня сердце мягкое. На колени и благодари меня. Целуй мои сапоги, свинья!
Женщина подошла к креслу и села на ручку. Эльспет на четвереньках пересек комнату и притронулся губами к носку ее сапога.
– Как следует!
Ее ступня приподнялась. Мужчина выгнул шею и повернул голову так, чтобы, высунув язык, лизать жесткую грязную подметку.
– А каблук?!
Его жирные губы округлились, обхватив покрытое кожей острие. Язык ласкал острый металлический кончик. Домино качнула ногой, проталкивая каблук в мякоть его рта.
– Так слишком удобно. Встать!
Рэндольф сделал, как ему приказано.